Борис Дышленко - Людмила

Сигарета обожгла мне пальцы — оказывается, я курил.

Хорошо. Так или иначе, они устраняют его и ищут себе более подходящую, то есть более уязвимую кандидатуру. Неизвестно, кого они завербовали раньше — Тетерина или Вишнякова. Возможно, что подстраховали одного другим. Во всяком случае, обе кандидатуры их устраивали, так как и тот и другой были наркоманами. Но после того, как жена Тетерина приняла меня за стукача, он с перепугу лег в больницу. Не исключено, что к доктору Ларину. Ну, конечно же, к Ларину — уж он-то ему не откажет. Что же теперь?

Синяя «двойка», вырулив слева, проехала вдоль фасада ларинского дома и остановилась, не доезжая перекрестка. Из нее выбрался какой-то толстяк с портфелем в руке и пропилеями прошел во двор. Отсюда я не мог хорошо его разглядеть, но это и не обязательно относилось к делу.

«Что касается Вишнякова, — думал я, продолжая наблюдать за ларинским домом, — то этот декадент, пожалуй, самая подходящая кандидатура. Наркоман, по-видимому, человек без предрассудков, к тому же злой на коллекционеров. У Ларина он не лечился и особенной симпатии к нему испытывать не может. Но вот, собственно, и он».

Развинченной негритянской походкой он перешел улицу и скрылся под левой аркой пропилеев. Да, это был он — я успел рассмотреть его изящный профиль, когда он оглянулся перед тем, как войти во двор. Он прошел спокойно, не таясь, придерживая правой рукой, висевшую через плечо бело-голубую спортивную сумку.

«Хорошо, — сказал я себе. — Теперь посмотрим, как будут развиваться события, а потом...»

Я не успел додумать начатую фразу, так как на улице появилась следующая фигура. Этот тип перешел улицу, но не пошел за Вишняковым, а подойдя к правой аркаде, остановился, и я узнал его. Было что-то обезьянье в его походке: на ходу он слегка загребал короткими в мешковатых джинсах ногами, и его неестественно длинные руки, свисая от покатых плеч, были обращены кистями немного назад. И еще на нем была тонкая белая нейлоновая куртка, и через спину проходила черная надпись SECRET.

Да, это был один из тех. Я вспомнил слова Людмилы: «страшный, похожий на огромную обезьяну, ужасный».

«А не он ли расправился с Полковым?» — подумал я, но и этот вопрос я не успел как следует обдумать, потому что рядом с ним появился еще один персонаж. Это был светлый шатен в светло-сером костюме и в руке он держал черный, плоский, кожаный чемоданчик «атташе-кейс». Он остановился рядом с «гориллой» и что-то сказал ему. Они вместе вошли во двор и не спеша двинулись вдоль длинного ряда тополей.

Что-то не ладилось в моих рассуждениях. «Почему они пришли втроем? — подумал я. — Если они решили сделать это в отсутствие Ларина, то зачем им Вишняков? Они прекрасно могли бы обойтись и без него.

Однако, — сказал я себе, — ждать больше некого. Пора, если не хочешь найти еще один труп».

Я оставил свой пост и, спустившись по лестнице, вышел на улицу. Оглядевшись по сторонам, я ни в одном из четырех кварталов ничего подозрительного не заметил. Только скорая помощь стояла у одного из дальних подъездов, но это было уже во дворе. Я немного постоял, обдумывая, с какой стороны мне удобней и безопасней будет появиться. Мне все-таки хотелось в случае нужды иметь путь к отступлению. Обогнув тополь, я вошел в ближайший подъезд. Остановился возле старинной с железным лиственным орнаментом клетки лифта.

«Не упустить бы, — подумал я. — Тот подъезд имеет еще и парадный выход на соседнюю улицу. Но, видимо, не только на улицу. Возможно, что два ближайших к углу подъезда с двух улиц сообщаются между собой коридором или верхней галереей».

Я вышел из подъезда и побежал по улице к последней парадной. Автомобиль еще стоял там — я запомнил его номер. Еще раз оглянувшись, я распахнул дверь и посмотрел налево и направо. Здесь было чисто и тихо. Этот дом вообще отличался какой-то особенной тишиной, как будто в нем никто не жил. Дважды я обогнул узорчатую шахту лифта и поднялся на третий этаж. Так и оказалось: длинный, выложенный по стенам зеленой и черной керамической плиткой коридор направо от лестницы через две квартиры оканчивался тупиком, зато налево он уходил шагов на пятнадцать вперед и там заворачивал направо. Отсюда был виден свет, проникавший из-за поворота, и я понял, почему я в прошлый раз не догадался об этом проходе: в этом конце коридора не было окон, и тогда, стоя возле квартиры Ларина, я был отделен от него световым занавесом из окон того колена.

Я высунулся из-за угла. Рассеянный сумеречный свет слабо освещал коридор. Никого не было в коридоре, только длинный ряд черных обитых дерматином дверей тянулся до лестницы и дальше. Высокая фигура Вишнякова появилась оттуда. Держа за длинный ремень свою спортивную сумку, он осторожно прикрыл дверь, но я не услышал щелканья замка. Если бы Вишняков пошел в мою сторону, думаю, что я не стал бы бежать от него, но он не пошел сюда. Оглянувшись, но не увидев меня, потому что я был заслонен от него все тем же световым занавесом, он повернулся и своей негритянской походкой бесшумно и быстро удалился по коридору. Выждав, пока он скроется на лестнице, я осторожно двинулся вперед.

«Те двое, — подумал я, — где они? Здесь или ушли раньше Вишнякова? А может быть, они ждут его во дворе?»

Я выглянул из окна и увидел далеко, в конце двора, дожидающегося под аркой «гориллу». Хлопнула дверь парадной — в поле зрения появился Вишняков и пошел в ту сторону.

«Где светло-серый? — подумал я. — Вдруг он все еще здесь? Нет, — подумал я, — вряд ли. Видимо, он все-таки вошел сюда один. Те, двое, наверное, стояли «на стреме» в двух местах. О третьем выходе они, скорей всего, не знают. А тот, на «двойке», — подумал я, — если это тот, людмилин... Что с ним? Если он здесь? Черт! Я всегда доберусь до Вишнякова, — подумал я. — Надо посмотреть, что здесь».

Я открыл дверь и вошел.

Я не стал зажигать свет, потому что темнота была неполной, и я мог различить темные очертания кресла возле телефонного столика, сам столик, даже телефонный аппарат на нем. Дверь в комнату с картинами была приоткрыта. Осторожно я двинулся вперед и вдруг, вздрогнув, остановился. Телефон неожиданно резко зазвенел в тишине — он показался мне свидетелем, живым существом. Я оставался на месте, пока он не перестал звонить, и наступившая затем тишина напряглась, как перед взрывом. Я несколько раз глубоко вздохнул, чтобы поставить свое сердце на место, а потом быстро толкнул дверь и отступил на шаг. Нет, никого не было здесь, просто телефонный звонок прозвучал немного под руку. Я вошел в комнату. Кругом был полумрак; шторы были задернуты, и слабый в это время уличный свет едва был виден в просветах; картины по стенам угадывались темными, но не прямоугольными, а какими-то бесформенными пятнами. Я постоял, пока мои глаза не привыкли к этому освещению, и тогда я увидел, что дверца сейфа распахнута настежь, и мне даже показалось, что она все еще покачивается, хотя это, конечно, мое воображение дорисовало то, чего не было на самом деле, а на ковре, возле темнеющего кресла, у самой ножки лежит какой-то небольшой светлый квадрат. Я наклонился и, подняв этот предмет, оказавшийся хорошо знакомым мне конвертом, увидел равнодушную улыбку хрупкой блондинки над черной надписью