Таня Хэйз - Твоя улыбка

Я находился здесь около часа и все надеялся, что вот-вот кто-нибудь придет, откроет дверь и скажет мне, где живет Адели, но этого сюжета не происходило, сколько бы я ни старался рассуждать и думать об этом.

— Не терпится поскорее приступить к чтению? — я увидел девушку, которая поднималась по ступенькам и смеялась надо мной.

Я не стал что-либо отвечать и просто подошел к этой девушке, когда она открывала дверь, и все собирался решиться спросить о том, где живет Адели.

Эта девушка села за стенд и начала быстро искать читательские карты, чтобы простить меня читальный зал. Она вопросительно посмотрела на меня, молчаливо спрашивая мое имя.

— Мне нужна Адели, — я проигнорировал взгляд девушки и ждал ответа.

— Так она сегодня не работает. По выходным она не выходит из дома, поэтому ни чем не могу Вам помочь, — она мягко улыбнулась мне и вернулась к работе.

— Пожалуйста, скажите мне ее адрес. Я должен ее увидеть, — пусть мой голос и был спокойным, но был слишком требовательным. Я даже не знал, была ли эта девушка ее подругой, чтобы знать ее адрес, но уже обращался к ней с такой просьбой.

— А зачем тебе собственно, она потребовалась? Ты один из тех, кому она помогала? Тебе снова понадобилась ее помощь?

— Нет, я по другому поводу.

— Прости, но она просила, чтобы я больше никому не давала ее адрес. Было много случаев, когда парни приходили к ней под предлогом, что она им понравилась, а на самом деле они были невоспитанны и просто приходили, чтобы посмеяться над ней, — я заметил, что она была слишком общительная и тратила мое время.

— Я очень виноват перед ней. Я хочу извиниться перед ней прямо сейчас, а не когда она успеет забыть обо мне. Поэтому прошу Вас, скажите, где она живет, — даже мне удалось почувствовать, что я говорю правду.

Она подозрительно посмотрела на меня, словно не была уверена в том, следует ли ей исполнять мою малую просьбу. Но, в конце концов, она взяла листок и написала адрес, с грустью в глазах отдавая его.

— Если и ты посмеешь посмеяться над ней, то я с тебя шкуру спущу. Пеняй на себя, понял? — я понял, что она была подругой Адели.

— Спасибо большое!

Я сломя голову побежал по указанному адресу и был неимоверно рад тому, что мне удастся извиниться перед Адели. Она не заслуживала такого отношения к себе.

Когда я остановился перед дверью дома, я немного помялся и не решался постучать, чтобы мне открыли. Я боялся, что Адели посмотрит на меня с таким же строгим и осуждающим взглядом, с каким смотрел на меня отец. Но я лишь мог предположить, что я потеряю всю надежду и веру в будущее, забуду о своей книге и что еще хуже стану самым эгоистичным, тщеславным и похотливым человеком, как и имел в виду мой отец, если Адели не простит меня. Я хотел все изменить, а лучше было бы, если бы я не сделал то, что сделал.

Я постучал, и та минута, на протяжении которой я ждал, когда на пороге появится Адели, оказалась для меня слишком долгой, чтобы успеть отчаяться и навсегда возненавидеть себя. Но дверь все-таки отворилась, и я увидел совершенно иную Адели.

Она уже не была одета в привычное мне платье, не имела идеально закрашенного лица, и ей не приходилось прятаться за детской улыбкой. На ней были черные штаны и свободный свитер, а лицо было слишком бледным, с большими, темными кругами под глазами, и оно сильно отличалось от того живого лица, с которым она появлялась в парке.

Увидев меня, Адели попыталась сразу же закрыть дверь, но у нее этого не получилось. Я оказался сильнее.

— Уходи, пожалуйста, — по ее тихому голосу, я понял, что она не прогонит меня с криками, а даст надежду высказаться, несмотря на произнесенные слова.

— Адели, я виноват, я это осознаю и хочу извиниться.

Она замолчала и опустила голову вниз. Может быть, она боялась, что я, как и все остальные, шучу над ней и готов вот-вот рассмеяться ей в лицо, но я не желал больше видеть ее потухший взгляд, я хотел заставить ее улыбнуться.

— Я говорю правду, — я сказал более уверенно и убедительно, чтобы она поверила мне.

— Хорошо, проходи, — Адели произнесла это еще тише и впустила меня в светлый дом.

На подоконниках и на полу стояли ведра с водой, а рядом с ними валялись тряпки. Она делала уборку.

— Может, хочешь чаю? — она спросила меня, когда закрывала дверь, и подошла ближе, скрестив руки.

Поняв, что я боялся что-либо сказать ей, она взяла меня за руку и отвела на кухню, чтобы я больше не осматривал помещение, в котором мы находились. Она поставила чайник на плиту и оперлась о столешницу, как это любил делать я.

— Я подло поступил по отношению к тебе, и мне не следовало…

— Пожалуйста, не говори ничего, — Адели прервала меня и глубоко вдохнула воздух в легкие перед тем, как вода вскипятилась и она заварила мне чай. — Я сейчас вернусь, — она убежала в соседнюю комнату и не возвращалась около десяти минут, поэтому я решил пойти за ней, чтобы узнать, что случилось, пусть мне и не следовало делать этого.

Я прошел вдоль коридора и тихо отворил дверь комнаты, в которой пропала Адели, и увидел ее сидящей на просторной кровати рядом с, как мне показалось, больной женщиной, которая не имела сил встать. Адели держала кружку в одной руке, а другой придерживала голову женщины, чтобы та смогла утолить жажду.

Я молча смотрел на эту душераздирающую картину и не смел что-нибудь произнести. Но Адели все равно почувствовала мое присутствие и повернула голову в мою сторону. Я увидел слезы в ее глазах, но они не привлекали большего внимания, чем пугающий страх, который до сих пор искрился в ее глазах. Она поставила кружку на комод и опустила голову женщины и, что-то прошептав ей на ухо, подошла ко мне.

— Я сказала тебе, что вернусь. Тебе не следовало приходить сюда, — она произнесла это тихо, но довольно грубо.

— Это твоя мама? — я проигнорировал ее слова, потому что хотел поддержать ее.

— Да, это моя мама, — она ждала момента, когда я уйду и ее эмоции говорили это.

— Ты говорила, что она поддерживает тебя и заставляет тебя улыбаться, но мне кажется, все наоборот, это делаешь ты.

Адели грубо схватила меня за руку и вывела из комнаты, чтобы ее мама не слышала нас.

— Первые месяцы все так и было, как я и сказала вам. Мы, вроде бы, стали более живыми, но потом у мамы начались проблемы с сердцем, и она не могла что-либо делать сама, ее словно парализовало, — она с трудом сдерживала слезы, чтобы произнести что-нибудь, что бы окончательно сломало меня. — Я согласилась, по указаниям врачей, чтобы ей сделали операцию, но никаких изменений не было на протяжении трех месяцев, и лишь сейчас она смогла хоть немного подниматься на кровати самостоятельно, а ты ещё удивлен, что это я поддерживаю ее, а не она меня?