Таня Хэйз - Твоя улыбка

Адели заплакала и закрыла свое лицо руками, чтобы я не видел этих слез. Я хотел ее обнять, но она ударила меня по груди и стала плакать сильнее.

— Что? Что ты ещё хочешь узнать?!

Я взял её за плечи, чтобы успокоить, и провел большим пальцем по щеке, стерев слезы, которые делали ее и до того уставшее лицо, еще более уставшим и безжизненным.

— Тише, тише, я больше не скажу ничего, ладно? Ты же знаешь, что я глупый и поэтому могу сказать много ерунды, — она крепко обняла меня, когда услышала эти успокаивающие слова и поняла, что я не собираюсь уходить, узнав о ней настоящей.

— Когда ты в последний раз нормально спала? — я хотел задать ей этот вопрос, как только увидел ее сегодня.

— Ну, пару дней назад мне удалось поспать на работе один час, — она виновато посмотрела на меня, потому что понимала, что один час сна — это не нормально.

— Понятно, — я вздохнул. — Значит так, ты иди поспи, тебе это необходимо.

— Но как же мама, мне нужно приглядывать за ней, а еще я не закончила уборку.

— Иди, об остальном не беспокойся, я присмотрю за твоей мамой, хорошо?

Адели кивнула и осторожно приблизилась к моему лицу, чтобы поцеловать меня. Мне показался этот жест молчаливым» спасибо», которое она боялась произнести, а моей благодарностью за ее поддержку могла быть лишь эта малая помощь, которую я оказывал сейчас.

Адели неуверенно пошла в свою комнату, чтобы отдохнуть, а я вернулся обратно в комнату, где находилась ее мама, чтобы присмотреть за ней.

Мама Адели спокойно лежала на кровати, сжимая и расслабляя ладони, и смотрела в потолок. Мне казалось ужасным то, что врачи не смогли помочь ей чем-либо, потому что Адели сказала мне, что прогресс появился лишь спустя три месяца. Может быть, та операция и была долгом их семьи, который выплачивала Адели с огромным трудом.

Я был немного растерян, когда сел на стул, который стоял в паре метров от кровати, потому что боялся, что мама Адели начнет какой-либо разговор, а я ничего кроме благодарности за такую хорошую дочь не смогу сказать.

— Ты Грэг? — я услышал вопрос и вздрогнул, когда женщина посмотрела на меня.

— Да, а Вы меня знаете?

— Адели много рассказывала о тебе в последние дни. Я так рада, что кто-то помог ей улыбнуться так же, как и она помогала другим, — она замолчала на несколько минут, но затем продолжила: — Кстати, где она?

— Надеюсь, что спит, — я говорил самые правдивые слова за всю свою жизнь.

— Спит? — его голос звучал слишком удивленным, словно Адели действительно редко спала. — Как же долго я этого ждала. Я очень переживаю на счет того, что с ее здоровьем будут проблемы. Впервые за эти месяцы она позволила себе поспать.

— Она сначала не хотела делать этого, потому что она переживала о том, что с Вами может что-нибудь случиться, но я уверил ее, что она может положиться на меня.

— Боже мой! Какой ты добрый и хороший человек! — она говорила эти слова в таком восторге, но из нас двоих лишь я знал, что это неправда. Это было ее первым впечатлением обо мне, но это не был я настоящий.

— На самом деле, это совершенно не так, — я самый грешный человек на земле, нежели хороший или добрый.

— Почему ты так решил? — женщина повернула голову в мою сторону и вопросительно посмотрела на меня, когда в ее глазах было утешение.

— Не знаю, стоит ли Вам говорить об этом, но я скажу, поскольку Адели не захотела слушать меня, — я тяжело вздохнул, потому что понимал, что наш разговор может оказаться долгим. — Вчера Адели приходила к нам с отцом на ужин, и, когда ей нужно было уходить, она, под предлогом показать ей мою коллекцию пластинок, хотела попрощаться со мной наедине. Я не знал, куда она торопилась, поэтому мой эгоизм и еще то тщеславие взяло верх надо мной. Я чуть ли не совершил самую ужасную вещь в своей жизни. Понимаете? Я чувствовал борьбу внутри себя с этими ужасными качествами, которые посмели начать эту борьбу, буду побежденными. Я ужасно виноват перед ней. Мне стыдно, что я так подло поступил с ней, и мне стыдно, что я сильно напугал ее.

Мама Адели молчала. Она размышляла о чем-то, нахмурив брови и в одно мгновение, мне показалось, что она была поражена моей честностью, быть может, потому, что другие были грубыми и невоспитанными, как говорила подруга Адели.

— Если есть борьба, то еще не все потеряно, не так ли? — я удивился тому, что ей удалось понять меня и так же не осудить.

— Наверное.

Я был невыносимо рад, что то желание говорить о себе и своих проблемах не поглощало меня на данный момент. Я так же, как и Адели, стал волноваться о ее матери.

— С семи утра до семи вечера со мной находится сиделка, чтобы Адели могла работать, поэтому она и торопилась. Она бы тебе этого никогда не сказала. Она не любит говорить о себе, — женщина тепло улыбнулась, словно мысли о дочери делали ее счастливой. — Подойди ближе.

Я встревожено поднялся и сел на кровать рядом с женщиной. У меня возникла мысль, что ей стало плохо, и я должен был непременно помочь ей.

— Вам плохо? — я спросил, но она продолжала быть спокойной.

— Нет, что ты, — она сжала мою ладонь, и я почувствовал дрожь из-за этого прикосновения. — Я просто хочу сказать тебе одну вещь. Не осуждай Адели, ладно?

— За что осуждать? За то, что она заботится о Вас? За то, что она помогает людям?

— Дело совсем не в этом. Не осуждай Адели за ее поведение, — я до сих пор не мог понять, о чем шла речь. — Ей дали задание побыть в какой-то степени психологом, чтобы поддерживать людей разговорами. Она всем сердцем ненавидела общение и это задание, и говорила мне, что все ее сверстники, к которым она обращалась, чтобы помочь, очень глупы и переживают из-за вещей, которые не заслуживали особого внимания. Но, несмотря на это она была приветливой и улыбчивой, чтобы остальным было легче. В первое время ее выдавал беспокойный взгляд, но вскоре она рассказывала мне, что ей удалось научиться полностью управлять своими эмоциями, но иногда этот взгляд можно заметить, только не каждому это удавалось.

Все мои предположения выстроились в логическую цепочку и теперь я мог понять причины ее звонкого детского смеха и такой же красивой улыбки.

— Но, почему она тогда не отказалась от этого, если ей это не нравилось? — я верил, что такой вариант существовал.

— Это задание ей предложил работник психологического центра. Он обещал за оказанную помощь платить ей, как сотруднику, вот она и согласилась. Нам нужны были деньги за оплату операции, но и их оказалось недостаточно.

Было странно узнавать о жизни Адели не от нее самой, а от ее матери. Адели смогла лишь рассказать о своих родителях. Может быть, этот факт и являлся подтверждением того, что она не любила говорить о себе.

— Ваша дочь — хороший человек, правда, — я улыбнулся из-за мыслей об Адели.