Игорь Смирнов - Записки падающего

Нет, идти пешком такую дистанцию не было сил. Ну и вымотался я! «А день-то, кажется, расходится!..» — подумал. Прохожие повыныривали откуда-то. На остановку пошёл. Автобус заставил себя ждать, но ничего, это я пережить мог. Опять «ЛиАЗ» занюханный, тот же самый, быть может. Поднялся в салон, стал в хвосте, где всего больше трясёт; подростком, в школе, обычно выбирал это место. Тогда «Мань» -то и не было ещё. А потом среднюю дверь стал предпочитать, если таковая имелась. Мной уж замечено, чем спокойнее публика, тем дальше она предпочитает находиться от хвоста. Пенсионеры, всякие мирные старушки. Зато сзади собирается наиболее шебутной народ. «Значит, и я тоже постарел? — задумался я. — Средняя дверь… Сейчас — только финт временный… Ключи Лиде привезу… И снова всё устаканится, всё вернётся на круги своя…»

Автобус, и впрямь содрогаясь весь, даже когда и не было никаких ухабов, уже подбирался к перешейку, соединяющему район с остальным городом. Опасное место, оказывается, но это только когда едешь сюда. Когда едешь обратно, дорога хоть и односторонняя, но гораздо шире, разъехаться можно. Да и не лихачят здесь — выигрыша-то нет, по другой ветви только…

Оказывается, всё это я уже знал. И про иномарки, и про столкновения. Откуда-то слышал. Но только повылетало из памяти — если когда и вспоминал, то как приснившееся во сне… А потом забыл вовсе.

Туча вдруг наползла на солнце, и сразу будто пришёл октябрь. Месяц, когда мне двадцать пять стукнет. Да, формально — тогда только. А я с ощущением, что мне уже двадцать пять, живу со своего последнего дня рожденья, — словно японец с первого января. Или где там ещё весь народ прибавляет себе год в один и тот же день? Дурацкое обыкновение — я имею в виду уже себя. Но ничего не могу поделать. Уже года три так вот забегаю вперёд.

Да, и это действительно похоже на октябрь. Октябрь — и всё будет уже позади. Наверняка, Лидина беда как-нибудь разрешится. И картошка давно уже будет свезена в гараж… И ещё дальше от меня будет лето, много обещавшее да так и не исполнившее ничего… И прошлое лето тоже. Я буду их с умиленьем вспоминать, не только худое — оно вообще забудется — но я ведь и всё хорошее, всё самое лучшее, что было тогда, перерасту. Вот так же оно будет убывать в размерах, как эти девятиэтажки позади. Двенадцатиэтажки. Я повернулся к окну, назад посмотрел. Автобус до чего медленно, противно ползёт, а они всё равно уменьшаются. Пока не сгинут совсем. Вот так же и прошлое.

…Прошлым летом, уже больше года назад, когда я ещё был у начальства на хорошем счету, считался перспективным, меня направили в месячную командировку в М., за две тысячи километров от дома, для изучения и освоения, как это называлось, новых технологий.

В первую же субботу на танцах в местном доме культуры я познакомился с одной девушкой, но не так что бы очень удачно. Когда, тёмным и тёплым вечером, я провожал её домой, у меня приключились угрожающие колики в животе, и даже был момент, я подумал, сейчас самое страшное случится. Позорное. И куда бежать? — как вдруг будто рукой сняло. Но на этом моё везенье как будто и завершилось. Моя новая знакомая была утончённо красива и умна; она была даже измучена одиночеством, но ещё она была горда непомерно. И допотопные комплексы крепко засели у неё в голове. Она даже не позволила поцеловать себя на прощанье! Назначив всё же свиданье на следующий день, не солоно хлебавши, я возвращался в своё временное жилище, так называемый интернат . Путь предстоял не близкий; улицу обволакивала совершенно южная тьма, но в силу мерзко континентального климата начинало уже свежеть; словом, по всем критериям, топать пешком мне совсем не улыбалось.

Я заскочил в подошедший трамвай. А дальше надо было как-то разжиться проездным талоном. Не то что бы я был суеверен на этот счёт уже тогда — нет, я был совсем иным, — но местный трампарк, ещё не возродив институт кондукторов, установил хорошенький штраф для «зайцев» — аж 10000 рублей. И я немного переживал. К водителю за билетом я не пошёл, потому что там они сразу целыми пачками продавались, а пачку я почему-то не хотел. Я полагал, разумнее всего будет перехватить талончик у кого-либо из пассажиров, но это оказалось не так просто на самом деле. Все, к кому я ни обращался, отнекивались или даже отмалчивались, может быть, лишних талонов не имели и впрямь, а может, просто хотели меня проучить. На некоторые физиономии глядя, можно было к такому выводу прийти.

Так я прошёл весь трамвай из конца в конец, а он сам уже миновал одну остановку (и, как вскоре выявилось, приближался к другой), положение моё становилось угрожающим, вероятность нарваться на контроль возрастала. Только одно и оставалось — к водителю идти на поклон (почему я так упрямился это сделать, я сам потом не понимал). Но я всё-таки обратился со своей неуверенной уже просьбой в последний раз — не помню, к кому, потому что от того типа (или женщина это была?) точно ничего не добился. Этот, новенький пассажир тоже воротил морду от меня. И тут вдруг в действие включилась девчонка, она сидела у окна одна. Она поднялась с места и, направляясь к распахнувшимся как раз в этот момент дверям, молча протянула мне целую стопку талонов. «Девушка!» — изумился я, комкая приготовленную пятисотку в кулаке. Она даже не повела ухом. Гордо сходила по ступенькам вниз. «Постойте!» — вскричал я и прыгнул за ней следом. «Здесь слишком много! Вот возьмите, мне был нужен всего один», — тараторил я, протягивая ей бумажки и норовя заградить путь. Она остановилась и удивлённо взглянула на меня. «Возьми билеты! — со смехом сказал я. — Теперь они мне точно не нужны!..» — «Странный… — пробормотала она. — То ему надо, то нет… Ладно, давай назад, коль так». Она была довольно высокая — чуть ниже меня. И худощавая, даже худая. Какое-то лёгонькое, несерьезное светлое платьице было на ней — не закрывало выпирающие бледные ключицы. У неё было продолговатое неширокое лицо, не слишком-то пышные, даже, пожалуй, жидковатые русые волосы, светлые большие глаза и довольно длинный нос. Но он её не портил, тоже узкий, как бы сплющенный с боков, был пропорционально вылеплен, какую-то лёгкость и вместе с тем строгость придавал. Вообще она казалась какой-то немного сумрачной, меланхоличной, в глазах у неё был холодок, и чуть кривились настороженно тонкие губы её небольшого рта… «А ты тоже странная», — промелькнуло у меня в голове. Специально, что ли, устроила такой закидон? Подвох какой-то?

А между тем я уже шагал рядом. Она тоже, как ни в чём не бывало, шла и вдруг опять изучающе на меня посмотрела. «Ты что, собираешься меня провожать? — спросила довольно равнодушно; сквозь скуку мне почудился какой-то яд. — Так ты не знаешь, куда я иду… Может…» — «А мне всё равно! — нашёлся я. — Может, мне просто интересно! Воздухом дышу!..» Она ничего не ответила, коротко вздохнула, мол, устала я уже от вас, от всех.