Иван Алексеев - Светлые истории

Ирина переживала теперь только за то, что не умеет, как другие женщины, подать мужчине ясный знак, особенно такому сложному мужчине, как Дима. Но все равно ей надо было что-то попробовать. Хотя бы просто из благодарности к человеку, разбудившему ее чувства. Последняя мысль ее совершенно успокоила.

С этой мыслью женщина уснула и всю первую половину ночи видела стыдные сны, в которых горячие руки Третьякова поворачивали ее на спину и на живот, как это делал Антон. Она всхрапывала, ворочалась с боку на бок, пока, наконец, разметав по подушке стриженые волосы и откинув в сторону левую руку, не замерла, провалившись в небытие и безмятежность…

На шашлыки они приехали в тот недалекий от города сосновый лес, который Ирина назвала для себя светлым. У одиноко затаившегося в лесу коттеджа Дима повернул в другую, противоположную от источника сторону, и они выехали на высокий речной берег с песчаным обрывом. На берегу было очень сухо, и редко росли корабельные сосны, рассмотреть макушки которых можно было, только задрав голову. Сосны покачивались от верхового ветра, и это качание чувствовалось спиной, если встать на краю обрыва. Там замирал дух от высоты, и нужно было удерживать себя от желания шагнуть вперед и побежать-покатиться по отвесному песчаному склону, врезающемуся в реку.

На сухих полянках с бодрым вереском и грустными черничными и брусничными кустиками, ягоды на которых сгорели от жары, стояли две брезентовые палатки в виде шатров, а ниже по течению, в скрытой высоким берегом от ветра зеленой низине был разбит палаточный лагерь, огороженный двухцветным шнуром, — с флагом на флагштоке, вкопанными в землю бревенчатыми столами и лавками, котлом на кострище и жмущимися, чуть не налезающими одна на другую палатками.

Дима сказал, что это москвичи. Он надеялся, что они свернутся в связи с обещанным похолоданием и дождями, но ребята, видимо, решили добрать последние жаркие деньки.

Толкаться с ними не хотелось, и они поехали в сторону источника. Проехав коттедж и ручей за ним и не доехав до оврага, они свернули в сосновое редколесье и выехали на поляну на высоком берегу с двумя кострищами и без людей. Дима принялся хозяйничать. Свой мангал он доставать не стал, решив использовать оставленный на кострище. Углей у него не было. Составленные в поленницу бревнышки он забраковал, назвав сырыми. Дров окрест было много. Он притащил две сухие сосенки, расколотил их топором, составил в мангале домиком, поджег. Смотреть на него за работой было приятно.

Костер быстро разгорелся. Дождавшись сильного огня, Дима набросал в мангал поленьев для будущих углей. Ветерок раздувал пламя и, порывами, так сильно, что Ира боялась пожара. Дима ее успокаивал, показывая специально подкопанную под мангалом землю и канавку, выкопанную вокруг кострища.

Когда огонь развалил выстроенный в мангале домик, Дима подвигал поленья, равномерно распределив их по всему железному пространству. Языки пламени перестали взлетать из мангала вверх, и огонь загудел ровно и делово, как в печке. Он сказал, что пока можно погулять, и повел Ирину по тропе, идущей вдоль берега. На склоне росла трава, кусты и березки, гнили стволы упавших и спиленных сосен. Внизу была заросшая старица. Речки видно не было. Она шумела за поднимающимся за старицей берегом, заросшим крапивой и кривыми низкорослыми деревьями. Ясно видный отсюда красный сосновый лес, на одной высоте с ними, был уже по ту сторону реки.

В лесу, по которому они шли, было сухо, много черничных кустиков, все — без ягод. Через три или четыре плавных поворота тропинки места показались ей знакомыми. Тропинка все это время незаметно поднималась, а когда пошла вниз, Ира увидела впереди полянку перед оврагом с родником и поняла, где они расположились. Дима порадовался вместе с ней тому, что она узнала место, и они повернули обратно.

Огонь в мангале продолжал обугливать поленья, его работа была в самом разгаре, и Дима предложил пока пойти к речке. Ирина за последние дни поняла, что ее спутник готов залезать в каждый водоем на своем пути.

Они спустились по отвесной тропе к старице. Тропа была скользкой. В одном месте нога Иры поехала, и она оперлась на руку мужчины. Спускаясь дальше осторожно, она вспомнила свои вечерние терзания. Она подумала, что если бы оттолкнула Димину руку, то налетела бы на него, так что ему пришлось бы ее обнять и прижать к себе, чтобы не завалиться вместе с ней.

Через старицу перешли по бобровой плотине. Дальше тропинка шла через крапиву. Ирина ступала осторожно, чтобы не обжечься, подняла руки вверх. Пройдя заросли из лозняка и тальника, они вышли на берег с деревьями, где, кроме ивы, росли березы, осинки и даже одинокая яблоня, усыпанная зелеными плодами. За рекой перед ними открылся сосновый лес на утесе с песочным обрывом, похожим на тот, куда ее сначала привез Третьяков. Противоположный берег был как на ладони, метрах в двадцати, а их берег спрятался за кустами и деревьями. Дима сказал, что в мае нечаянно увидел отсюда купающуюся на том берегу молодую женщину. Она шумно окуналась в холодной воде, а потом медленно вышла из воды к своему мужчине, который искупался раньше и ждал ее на берегу с полотенцем. В тот день было солнечно, как сегодня, только воздух еще не прогрелся и в теньке казалось прохладно. Красивая походка голой женщины, терпеливо ждущий ее кавалер, их белые тела с капельками воды в солнечном свете, смех и голоса, видная на расстоянии любовь и беззаботность, как будто они были одни в целом мире, — странным образом несли в этот мир жизнь и радость, украшая его. И красота эта, которую почувствовал и увидел Дима, была настолько сильна и настолько интимна, что он устыдился, отвернулся и потихоньку ушел, чтобы не мешать.

Ирине понравился Димин рассказ, хотя она и не поняла, зачем он его рассказал. Она не смогла бы красиво выйти к нему из воды, как та женщина, за которой он подсматривал. Она даже пока не хотела купаться. Они с Димой могут придумать что-нибудь более подходящее для их возраста.

Дима сказал, что на этом месте, по сути — острове, часто бывает безлюдно. Тут если только рыбаки сидят, из самых терпеливых, да еще однажды он видел мужика с маской, ныряющего за раками.

Чтобы искупаться, можно было спуститься на песчаный пляжик у самой воды, длиной шагов в десять и шириной в два. Но Дима не захотел одевать плавки и пошел на укромную полянку за березой, где был спуск с поросшего травой обрывочка прямо в реку.

Он выплыл на середину реки, видный как на ладони, и попытался осилить быстрое течение. Поплавать у него не получилось. Воды было по пояс. Он сказал, что так мелко здесь еще никогда не было. Когда он встал посреди речки, в дрожании прозрачных струй Ирина увидела черные волосы внизу его живота и отвела взгляд.