Татьяна Лебедева - Осень нелюбви

— Иногда, знаете, накатывает какое-то одиночество, и хочется просто с кем-то поговорить, — выдул он струйку дыма.

— Один, совсем один? — спросила Лора.

Он засмеялся.

— Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека.

«Маяковский, — подумала я. — Неужели существуют парни так просто цитирующие Маяковского?»

Инга попросила прикурить. Миша быстрым легким движением перекинул между пальцами серебристую Zippo и эффектно щелкнул крышкой. Инга затянулась.

— А кто вам варит суп? — спросила она.

— Домработница, женщина из подъезда, я покупаю продукты, она несколько раз в неделю приходит. Неплохо, в общем-то, готовит, — Миша рассказывал охотно и дружелюбно улыбался каждой, видимо, еще не решив, кто из нас ему нравится больше.

Нам принесли капучино, ему — кофе по-турецки.

— Давайте перейдем на ты, — попросил он, делая маленький глоток из дымящейся чашки.

— Да, к чему все эти условности, — пожала плечами Инга.

Выгнув спину, она полулежала в кресле и, ничуть не стесняясь, рассматривала Мишу, как выставленную на продажу лошадь.

— Мне кажется, обращение на «вы» давно уже устарело. Мы слишком быстро живем сейчас, у нас каждая секунда на счету. Зачем искусственно создавать дистанции, чтобы затем тратить время на их сокращение? — Миша говорил уверенно, как человек, привыкший публично произносить речи. Его рука с зажатой между двумя пальцами сигаретой двигалась в такт его словам.

— Так ведь не слово создает дистанцию. Получается, чтобы не терять времени, ты искусственно ее сокращаешь. Но для развития отношений все равно нужен определенный срок, — ответила я. — Иначе отношения будут поверхностными. Мне так кажется.

— Родственные души чувствуют друг друга сразу, — он подмигнул мне. — Вот увидишь: тянуть время — только отказывать себе в удовольствии.

— И какие же у тебя любимые удовольствия? — скептически поинтересовалась Лора.

— Например, я очень люблю музыку, — он улыбнулся и перевел взгляд на Лору. — Хорошую, качественную музыку! На прошлой неделе я ездил с друзьями в Прагу на концерт «Радиохэд». Двадцать пять песен, как целая жизнь! Что я только не перечувствовал за те полтора часа! Я плакал. Вы представляете, в какой-то момент у меня даже текли слезы, и мне не было стыдно, что мои друзья их увидят! Я не утирал их, они просто текли по моим щекам и падали на футболку.

Инга наклонилась к моему уху и начала шептать, но шепот ее, по-моему, был достаточно громким.

— Да-ша! Не теряйся! Он — то, что надо!

Я приложила палец к губам «тс-с-с!» и кивнула ей головой. От капучино кровь побежала по венам скорее.

— Все детство я ходил на аэробику, — рассказывал Миша уже что-то новое. — Родители гоняли меня туда с четырех лет. Я ее ненавидел, если честно. Но теперь родителям благодарен: я в прекрасной физической форме. Я умею становиться на мостик без поддержки, могу губами достать до голеней, не сгибая коленей.

— Не поверю, пока не покажешь! — сказала Лора. На губах у нее играла усмешка.

— Что, прям здесь?

— Ну а где еще?

— У меня есть двухкомнатная квартира в десяти минутах езды…

— Ты снимаешь ее для девушек, с которыми по ночам знакомишься? — Лора хмыкнула и посмотрела на него выжидающе.

— Если ты о том, что я пытаюсь затащить вас к себе на квартиру, то ради бога, не хотите — не надо! Я и здесь могу показать!

Миша встал со стула и начал шутливо разминаться. Потом он раскланялся по сторонам, как знаменитый артист старого театра, и, согнувшись вдвое, достал губами до ног. Послышались аплодисменты. Это еще одни поздние посетители кофейни наблюдали за представлением в центре зала. Мы тоже захлопали. Лицо у Миши порозовело. Он еще раз поклонился, приложив руку к груди, и вернулся за столик.

— Не люблю выступления на публику.

— Серьезно? — скептически скривилась Лора.

— Я ты такая четкая барышня, я смотрю, тебя так просто не перекусишь, — улыбнулся он ей.

— Даже и не пробуй, зубки поломаешь! — Лора многозначительно повела бровями и расхохоталась.

— Кстати, я однажды сломал зуб, когда ел бургер! — перевел он тему. — Это было в Германии, в Мюнхене. Я купил бургер в маленькой забегаловке на окраине. Кусаю, и вдруг — хрясь: ползуба нет! А там в булочке кольцо запеклось. Наверное, с пальца у пекарши упало в тесто. Я тут же позвал официанта, потом менеджера кафе, они, конечно, извинялись, оплатили мне стоматолога хорошего.

— У нас в России максимум второй бургер бы бесплатно дали, — вздохнула Инга.

— Да! Сервис не тот, — кивнул головой Миша.

— Что ж ты кольцо себе не оставил? Потом бы какой-нибудь подруге подарил, — усмехнулась Лора.

— Я и так могу подарить, — пожал плечами Миша и повернулся ко мне и Инге. — Я мечтаю переехать жить в Европу. Мне очень нравится юг Европы: Италия, Испания, — там самый благоприятный климат, красотища неописуемая! Как-то я провел все лето у своего друга в Севильи. И знаете, почти каждый день я ходил в музеи любоваться на картины Тициана и Рубенса. Друг таскался на пляж, а я — в музеи.

Казалось, что он может беседовать на любые темы. Его рот улыбался, а острые скулы и проницательные глаза впивались в каждую из нас. Наманикюренные пальцы с сигаретой легко летали в воздухе от пепельницы к губам и обратно.

В четыре часа ночи мы поднялись уезжать. Он еще раз предложил свою квартиру для продолжения общения. Мы снова отказались.

— Давайте обменяемся номерами телефонов? Запишите меня: «Мишенька», — мне очень нравится, когда меня так называют!

Мы записали его номер и дали свои. На стоянке он поцеловал каждую из нас в щечку и захлопнул за нами дверцы Мини Купера.

Я летела по ярко освещенному городу быстрой вспышкой. Ночь уже давно прошла свою вершину и теперь шла на убыль. Все встречи и расставания, сцены ревности и признания в любви уже состоялись. Сонно опустели улицы, исчезли машины и девочки в коротких юбках. А я была взбудоражена. Мое тело напряглось и стало упругим, нога давила на педаль газа все сильнее и сильнее.

— Даша, мы проскочили на красный! — вскрикнула Лора. — Машин, конечно, нет, но все-таки будь повнимательней, пожалуйста.

— Ничего себе! Не заметила совсем! — я извинилась.

Лора с соседнего сидения смотрела на меня внимательно.

— Даш, я вижу, тебе понравился Миша, — сказала она.

— А тебе — нет?

— Парень снимал телок под дверями клуба, — она смотрела на меня с усмешкой, как еще пятнадцать минут назад смотрела на Мишу.

— Ну в общем-то да! — я засмеялась и утвердительно кивнула головой.

— И эти его фразы и фишки уже не раз опробованы на разных девушках. Тебе так не показалось? — она продолжала сверлить меня взглядом.

Но несмотря ни на что, тонкая струна по-прежнему серебристо звенела у меня в груди. «Маяковский и Севилья, Маяковский и Севилья», — тонко пела она.