Татьяна Лебедева - Осень нелюбви

Мы взяли по слабоалкогольному коктейлю.

Когда Илье принесли три огромных стеклянных кружки, я не выдержала и усмехнулась:

— Слушай, в тебя действительно влезет столько пива? Ты же будешь писать весь вечер!

— Это я с виду такой худенький, а на самом деле у меня большой потенциал! — хмыкнул он и смахнул пивную пену.

Первую кружку он выпил почти что залпом, как пьют страдающие сильной жаждой на жарких пляжах южных морей или как пьют большие мужики на спор в кино. Зато после первой кружки дело пошло гораздо веселее. Как говорил Ремарк, алкоголь — куда более верное средство сближения людей, чем интеллект.

— Девочки, хочу вам признаться, что я на самом деле не такой уж поганый тип! — он улыбнулся. — Я бываю порой очень вредным…

— Еще каким! — поддакнула Аня.

— Но внутри я самый добрый и нежный, — теперь уже он захихикал. — У меня был тяжелый день, и мне надо было немного расслабиться. Сейчас я выпью еще кружечку и начну рассказывать вам всякие глупости!

— Так давай же пей скорее! — шутливо прикрикнула на него Аня.

Илюша сделал два крупных глотка, в результате которых опустела половина кружки. И из глаз его исчезла колючесть, черты лица потекли и расплылись в блаженную улыбку.

— Когда я был маленьким, я мечтал работать дворником, представляете? — он уставился на нас игривым взглядом.

— Почему? — в один голос спросили мы с Аней.

— А у нас во дворе был дворник дядя Федя, который казался мне самым веселым человеком на свете. Он постоянно травил какие-то анекдоты и басни. Я и думал, что все дворники такие. А потом я подрос и понял, что он просто все время был под хмельком!

— И ты сообразил, что дворником для этого быть не обязательно? — уточнила я.

— Именно! — воскликнул Илюша. — Тогда-то я и постиг смысл жизни!

— In vino veritas! — звонко процитировала Аня.

Мы чокнулись.

— О нет, только не говорите со мной на латыни! — шутливо простонал Илья. — Я сдавал ее в универе пять раз! Мне кажется, именно в те дни я и вызвал нечаянно демонов и проклял свою жизнь!

Мы рассмеялись.

— За наших внутренних демонов! — поднял он снова свою кружку и осушил ее до дна. — За любимых внутренних демонов! — повторил он. — Ведь жить без них мне было бы очень скучно!

Илья осмотрел стол.

— Кстати, не заказать ли нам еще немножко выпить? — он подозвал официантку.

Наши коктейли, действительно, уже закончились, а Илюша пригубил третью кружку. Не то чтобы я считала за ним, это было не мое дело.

А тем временем на маленькой сцене у барной стойки начался саундчек у музыкантов. Патлатый парень пощипывал жалобные струны гитары, высокий громила стал пробовать на прочность барабаны и оглушительно звенящие тарелки. Вскоре зазвучали горячие ритмы латиноамериканских танцев. Я оглянулась: паб уже наполнился молодыми парнями и девушками, и почти все столики были заняты.

— Я умею танцевать румбу, — сказал Илюша.

— Я тоже! — воскликнула Анька. — В школе я преподавала танцы девочкам из младших классов!

Они вскочили и, схватившись за руки, побежали к танцполу. В этот момент солист группы взял в руки микрофон и запел. Аня остановилась, выставила правую ножку вперед, плавно повела высоким бедром и вскинула вверх руки. Затем бедра ее качнулись в сторону, и, выгибаясь, как дикая пантера, она пошла по танцполу, красиво выбрасывая длинные ноги. Илюша стоял на месте, немного приосанившись. Когда Аня приблизилась к нему вплотную и закинула свою ногу ему на бедро, он неловко положил ей руки на талию. Тогда Аня прижала его к себе, и они не выпускали друг друга из объятий до конца песни.

Скоро в пабе стало шумно: на маленьком танцполе было негде протолкнуться, — и тогда девушки начали танцевать на столах. Паб заходил ходуном. Столы и пол тряслись, как на корабле во время качки. Нам приходилось придерживать свои бокалы, чтоб они не ускакали под ноги танцующим. Где-то сзади нас мужчины пьяно ревели не в такт песни Пятницы. Мы перестали слышать друг друга, и, казалось, вот-вот кто-то проходящий мимо с размаху упадет на нас и прожжет сигаретой. И Аня предложила выйти на улицу и посидеть еще немного в парке, на свежем воздухе. Я с удовольствием поддержала ее.

Мы встали и пошли к выходу. Пробираясь между потными спинами и шатающимися столиками, я вдруг почувствовала, что за мной никто не идет. Я обернулась и увидела, как Аня и Илюша страстно целовались у барной стойки. Из рук Илюши выпала стеклянная пивная кружка, она вдребезги разбилась о пол, но ее грохота никто не услышал, он потонул в шуме музыки и гаме посетителей.

На улице было свежо и тихо! После душного помещения, пропитанного запахами алкоголя и никотина, прохладный осенний воздух опьянил нас еще больше. Илюша схватил в охапку Аньку и закружил ее посреди тротуара. Она, вытянув длинные ноги, радостно визжала. В ответ на ее визг нам посигналила проезжавшая мимо машина, оттуда послышались крики, смех и улюлюканье: «Доброй ночи!» — проскандировали нам.

— Доброй ночи! — прокричали мы им, как эхо.

Анькины волосы развевались огненными стрелами в свете витрин и обвивали Илюше шею и грудь. Она раскинула руки и летела между верхушками высоток по спирали вверх и вверх.

Когда Илюша поставил Аньку на ноги и кинулся ко мне, я побежала. Илюша и Аня бросились за мной. И так мы неслись, не останавливаясь, мимо кафе и витрин, огромных зданий с барельефами и подсветкой, мимо выключенных фонтанов и желтых фонарей, по ступенькам, по брусчатке, по проезжей части, пока запыхавшиеся не упали на лавочку в каком-то сквере.

— Я больше не могу! Мое сердце сейчас выпадет из груди, — еле дыша, простонала Аня.

— А у меня нет сердца, — отозвался Илюша.

— А где оно?

— Его вырезали маленьким ножом для вырезания сердцевины из яблок.

— А кто это сделал?

— Странная девочка.

— Илюша, я верну твое сердце! — пообещала Аня.

— Ты думаешь, это возможно? — засомневался он.

— Я сделаю все для этого, я разобью голову о стену, но верну его!

На секунду мне показалось, что я где-то это уже слышала. Но я не могла вспомнить, кто и когда говорил мне эту фразу. Илюша лежал на скамейке, голова его покоилась на коленях у Аньки. Она гладила его светлые волосы, зачесывала длинными пальцами его челку к макушке. Он смотрел вверх на небо. Но на киевском небе не было видно звезд.

Недалеко от скамеек возвышался постамент, на котором стоял каменный бюст. На него падал луч фонаря.

— А кому этот памятник? — спросила я.

— Ивану Франко, — ответила Аня.

— А кто такой Иван Франко?

— Даша, а кто такой Пушкин? — насмешливо развел руками Илюша.

— Пушкин — это наше все!

Мы засмеялись.

— Послушайте, а вам нравится Джим Джармуш? — меланхолично произнесла Аня.