Иван Вострышев - Зимой в Подлипках

— Вот его и оденешь. Валенки мои обуешь!

— Спасибо, мама!

Акулина снова садится к столу. В руках у нее опять мелькают спицы.

Клуб стоит посреди деревни на краю оврага. Внешне он ничем не отличается от других деревенских изб. Лишь обшарпанное крыльцо, изрезанные перила могут поведать внимательному взгляду, что тут часто собирается молодежь.

Народу в клубе мало. Ласкины проходят в дальний угол, где потемнее, и садятся на скамейку.

В клубе ни уюта, ни тепла. Неровными рядами стоят деревянные скамейки, сколоченные грубо, на скорую руку. На противоположной стене белеет квадрат киноэкрана. Недалеко от двери красуется большой щит, заключенный в деревянную раму, с надписью: «Наши социалистические обязательства».

Возле киноаппарата за небольшим столом парни стучат костяшками домино. Константин знает лишь одного — зоотехника. Утром видел его на свиноферме. На двух задних скамейках стайкой сидят девушки. Они тихо переговариваются. Ни одной из них Константин не знает.

Вдруг одна девушка бросается к Ане:

— Анька, ты здесь?! Какими судьбами?

Это Настя Цветкова, школьная подруга Ани. У нее большие черные глаза, черные стрельчатые брови, красивый изгиб тонких губ. На верхней губе чуть-чуть темнеет пушок. Вот она улыбается — и сверкают белизной ровные зубы, появляются ямочки на щеках.

В школе Настя и Аня сидели за одной партой и были всегда неразлучны. Окончив семилетку в Подлипках, поступили в восьмой класс десятилетки в Лужках. Ежедневно ходили в Лужки пешком — пять километров туда и пять обратно. Их постоянным спутником был Коля Носков, учившийся в десятом классе. Эти ежедневные пешеходные прогулки не были в тягость Ане. Наоборот, в присутствии Коли она всегда была в радостно-приподнятом настроении и не замечала, как летело время и кончалась дорога.

Аня рассказывает, почему она вернулась в Подлипки.

— Как хорошо! — радуется Настя. — Вместе будем работать!

Оказывается, Настя работает на молочнотоварной ферме учетчицей молока. Окончив десятилетку в Лужках, она хотела поступить в плодово-овощной институт. Мечтала стать садоводом. Только не пришлось. Трудно было матери. Ведь в семье еще две дочки и сын, и все меньше Насти. А отец пропал. Лет десять назад он завербовался на Дальний Восток и как в воду канул. Ни денег от него, ни писем. Мать работала звеньевой. Ее заработка не хватало, чтоб всех одеть, обуть и накормить. Надо было помочь матери. И Настя пошла на ферму. С полгода доила коров. Потом ее назначили учетчицей…

Пока подружки разговаривают, то и дело хлопает дверь. Клуб наполняется. Входят колхозники и колхозницы, в большинстве пожилые женщины. Некоторые из них в рабочих телогрейках. Пришли прямо с фермы, не успев переодеться, и принесли с собой запах скотного двора.

Наконец входят Карпов и Ключников. Они поднимаются на возвышение к киноаппарату. Играющие в домино уступают им место. Собрание начинается.

Выступает Ключников. Акулина смотрит на него и удивляется: уж очень он мал, словно мальчишка, худой, со впалыми щеками. А глаза у него ясные, умные. Он говорит тихо, не спеша, просто. Каждое слово у него как на ладони. И Акулина проникается чувством доверия к этому человеку.

Ключников говорит об откорме и выращивании свиней в колхозе. И кажется Акулине, что в голосе секретаря звучит горечь и обида. Иногда он с укором посматривает на нее. И как он говорит! Как будто бы он давно работает на свиноферме и знает ее вдоль и поперек. Знает больше, чем сама Акулина. Он называет цифры, говорит, сколько поросят пало, сколько свиней продано государству, сколько за них колхоз получил денег и сколько денег израсходовал на корма и на оплату труда свинарей и свинарок. Цифры поразили Акулину. Она знала о неполадках на свиноферме, о падеже поросят, но не могла до этого вечера представить себе, что производство, которому она отдавала все свои силы, приносило колхозу огромный убыток. И к чувству доверия, которое испытывала Акулина к секретарю райкома, теперь прибавилось еще чувство уважения. Как же не уважать человека, который так близко к сердцу принимает колхозное горе!

И вдруг Ключников обращается прямо к ней:

— Вот тут, я вижу, сидит Акулина Гавриловна Ласкина. Она опытная свинарка, свое дело знает и в него вкладывает всю душу. Но за год она откормила всего лишь тридцать свиней. Так ведь, Акулина Гавриловна?

Акулина глотает комок, который подкатывается к горлу, и тихо, едва слышно подтверждает:

— Тридцать.

— Мало! Но это не ваша вина! — продолжает Ключников и рассказывает, как одна сибирская девушка, свинарка передового совхоза, за год откормила три тысячи свиней.

Расскажи Акулине об этом кто-нибудь другой, она не поверила бы. Но Ключников — не какой-нибудь пустобрех. Ему можно верить. И она поверила. Поверила — и все-таки недоумевала: «Как же это можно? Может ли это быть?»

Когда Ключников обратился к Акулине, Аня с тревогой наблюдала за бабушкой. Внучка боялась, как бы бабушка не вспылила и не нагрубила секретарю райкома. В минуты гнева она могла хватить через край. Для такого опасения у Ани были основания. Бабушка все чаще глотала комки, подкатывавшиеся к горлу. Комки эти появлялись у нее только в минуты сильного душевного волнения.

Но напрасно внучка опасалась. На этот раз она не поняла характера переживаний своей бабушки.

А через минуту Аня уже забыла о ней. Ключников заговорил о молоке, о ферме, на которой девушка начинает работать.

— И на молоке вы терпите убыток, — говорит секретарь райкома. Он опять приводит цифры и факты.

В клубе тишина. Иногда кто-нибудь кашлянет — на него сейчас же со всех сторон зашикают. Ключников полностью завладел вниманием слушателей.

— Я вижу здесь молодую доярку Зину Носкову, — говорит секретарь райкома. — Мне говорили, что у нее самые высокие удои. Давайте спросим ее, сколько коров она доит?

— Двенадцать, — бойко отвечает Зина.

— А можно больше?

Ключников некоторое время ждет ответа и сам же отвечает на свой вопрос:

— Конечно можно. Многие доярки на доильных установках «елочка» доят по сто пятьдесят коров.

Константин внимательно наблюдает за всем, что происходит на собрании. Он замечает, что не всем нравится выступление Ключникова. Явно не по нутру оно бригадиру Григорию Ефимову. И не удивительно, ведь он считается заведующим фермой. После выступления Ключникова Ефимов первым берет слово. Он пытается доказать, что дела у них на ферме идут не так уж плохо. За последние семь лет, по его словам, и поголовье увеличилось, и удои повысились. И в механизации есть сдвиги: воду провели на ферму, автопоилки установили, подвесную дорогу устроили…

— Разрешите мне?

Это Настя Цветкова просит слова. Она говорит о массово-политической работе в колхозе. Куда пропала ее застенчивость! Она смело критикует и председателя колхоза и бригадира.