Иван Вострышев - Зимой в Подлипках

— Ни бесед, ни читок на фермах мы не проводим, — говорит она. — Как-то пошла комсомолка Валя Борисова, наша библиотекарша, в коровник, хотела там читку с доярками провести. Встретил там ее бригадир Ефимов и накричал на нее: «Нечего тебе тут шляться! Заразу еще нам сюда какую-нибудь занесешь!». И прогнал ее с фермы. И стенная газета у нас полгода не выходит. Назначили меня редактором, а руки мне связали. Хотели мы выпустить номер к Новому году. И материал приготовили. Написали шуточные частушки о колхозных неполадках, веселые стихи на тему: «Кому что снится под Новый год». Услыхал про это Карпов и потребовал стенгазету на просмотр. Не понравилась она ему, и он запретил ее вывешивать. Нужен, говорит, серьезный материал, а тут зубоскальство одно…

Карпов выступает последним. Он мрачен, угрюм. Голос у него дрожит от обиды.

— У нас, конечно, есть недостатки, — говорит он, — но у кого их нет?

Фрол Кузьмич не спорит с Ключниковым. Что ни говори, а секретарь райкома. Рассердится — тебе же, председателю колхоза, боком выйдет. А как постоять за себя? Поговорить об успехах…

— В прошлом году, — продолжает Карпов, — по мясопоставкам мы выполнили два годовых плана. Сев яровых закончили первыми в районе. План хлебосдачи перевыполнили…

И далее председатель колхоза повторяет то, что уже говорил бригадир.

К концу собрания Константином овладело тревожно-тягостное чувство. Он понял, что колхоз попал в беду. И было очевидно, что Карпов с этой бедой не справится. Если он по-прежнему здесь будет хозяйничать, то совсем развалит артель. Колхозу нужен умный, энергичный и знающий свое дело председатель. Но где его взять? В Подлипках когда-то были очень способные, инициативные люди, но все они разлетелись в разные стороны: кто в Москву, кто в Можайск, кто в Лужки, а кто и за тысячи километров от родного колхоза. Ефимов? Нет, этот под стать Карпову…

Собрание кончилось. Колхозники расходятся. Константин тоже пробирается к двери, где его поджидают Акулина и Аня.

— Товарищ Ласкин! Можно вас на минутку?

Константин оглядывается. К нему подходит Ключников:

— Мне хотелось бы с вами поговорить…

— Пожалуйста!

Ключников оглядывается на столик, за которым он только что сидел. Там угрюмый, мрачный Карпов складывает в портфель какие-то бумаги.

— Лучше не здесь, — говорит секретарь райкома.

— Может быть, к нам зайдем?

Ключников вопросительно смотрит на Акулину, которая прислушивается к их разговору:

— А разрешит нам Акулина Гавриловна?

— Милости просим! — радушно приглашает его Ласкина.

И они выходят на улицу.

В избе холодно. Аня затопила подтопок. Акулина хлопочет у печки, готовит ужин. А два демобилизованных офицера уже сидят за столом и ведут разговор. Оказалось, что Ключников тоже служил в Германии, и не так уж далеко от Дрездена. Возможно, что они и встречались в этом городе, но не знали друг друга. Капитан Ключников демобилизовался полтора года назад. Ему сразу же предложили должность инструктора райкома партии. Он согласился и целый год работал на этой должности. Ему часто приходилось выезжать в колхозы. Работал он с увлечением и присущей ему добросовестностью. Затем его избрали вторым секретарем райкома партии. Не удивительно, что его заинтересовала судьба Константина Ласкина.

— Где теперь думаете окопаться? — спрашивает Ключников.

Константин пожимает плечами:

— Пока не решил.

Ключников молчит, что-то обдумывая. Его, видимо, занимает какая-то мысль, которую он не хочет или не решается высказать сразу.

— А до войны вы в колхозе жили? — спрашивает он.

— Да, здесь жил.

— И чем вы тогда занимались?

— Собак гонял, — усмехается Константин.

— А ты на себя-то не наговаривай! — слышится голос Акулины от печки. — В последний год, перед тем как на фронт уйти, за мужика в колхозе работал. И луга косил, и сено возил. И мне на свинарнике помогал.

— Было дело, помогал, — подтверждает Константин.

— Может быть, и теперь помогли бы?

«Шутит», — думает Ласкин и смотрит на Ключникова, ожидая увидеть на его лице улыбку. Но умные, ясные глаза секретаря райкома смотрят серьезно, озабоченно.

— То есть как? — недоумевает Константин.

— Да так… Остались бы в колхозе, поработали бы на свиноферме…

— На свиноферме? Что мне там делать? — удивляется Ласкин.

— Как что? Свиней откармливать!

— Свиней?!

В голосе Константина слышится обида.

— Не обижайтесь на меня, — мягко говорит Ключников. — В этом нет ничего обидного.

— Я не обижаюсь…

— Ну это хорошо. Другой бы обиделся. Да я и сам, наверное, обиделся бы полтора года тому назад. Встал бы на дыбы: как это так? Советский офицер — и вдруг в свинари! Какой позор!

Из-за печки выходит Акулина с посудным полотенцем через плечо, с тарелкой в руках.

— А что? У нас и теперь так думают, — говорит она, обращаясь к Ключникову. — Проворовалась у нас Аксютка Толстогубова. Ее бы судить да за решетку, а председатель наш рассудил по-своему: раз ты проштрафилась — ступай поработай на свиноферме. Та туда, сюда: может, на телятник? Нет, только на свиноферму — и никаких поблажек! Словно свиноферма трудовой лагерь за колючей проволокой. Вот как у нас!

— К сожалению, это не только у вас…

— А я эту паскуду к свиноферме на пушечный выстрел не подпустила бы!

И Акулина уходит за печку.

— Если бы мне можно было, я, ей-богу, попросился бы свинарем в ваш колхоз! — после короткого молчания заговорил Ключников. — Вашу свиноферму легко переделать для бесстаночного, свободно-выгульного содержания свиней. Я один бы заменил всех ваших свинарок, а свиней выкармливал бы вдвое-втрое больше.

— А нас куда же — на свалку? — из-за печки спрашивает Акулина.

— Работы в колхозе всем хватит!

И Ключников прикидывает, что можно еще сделать, чтобы колхоз давал больше мяса, молока, овощей. По его мнению, без особых затрат можно расширить птичник и откармливать птицы не две тысячи, а двадцать тысяч. Возле суконной фабрики на колхозной земле можно построить теплицы и, пользуясь горячей водой, которую фабрика сбрасывает в овраг, выращивать сверхранние овощи. И молочную ферму можно перестроить. Будь Карпов посмекалистей да порасторопней, он давно бы договорился с московскими шефами на заводе, и они смонтировали бы для колхоза доильную установку «елочку».

И все-таки предложение Ключникова обидело Константина. Неужели секретарь райкома не может предложить ему ничего лучшего? Неужели он не видит, кто перед ним сидит? Как-никак майор, и погоны на плечах, и ордена на груди. И вдруг: хочешь свинарем? На посмешище всей деревне!

Но обида скоро улеглась. В самом деле, ничего позорного в этом нет. И пусть бы посудачили и позубоскалили кумушки в Подлипках — потом самим же стыдно стало бы. У нас и простого свинаря награждают Золотой Звездой Героя!..