Иван Вострышев - Зимой в Подлипках

Голос кажется Ане знакомым. Она оглядывается. К ней идет Настя Цветкова. В белом халате, надетом на ватник. Идет не спеша, помахивая большим оцинкованным ведром.

Поравнявшись с Аней, она улыбается ей:

— Я тебе помогу.

Настя идет мимо коров, которых Аня уже подоила, на минуту задерживается возле Графини, гладит ее и журит:

— Эх, барыня! Опять сподличала!

Графиня поворачивает к Насте голову и, к изумлению Ани, жалобно мычит. Настя грозит ей пальцем:

— То-то! Смотри у меня!

И, видя изумление подружки, поясняет:

— Мы знакомы. Я ее доила.

Настя берет скамейку и начинает доить Красавку. Аня любуется ее работой. Движения рук Насти быстрые, энергичные и в то же время спокойные, уверенные.

— Ты приберись тут, а я закончу дойку, — говорит Настя.

Аня убирает навоз. На душе у нее легче. А за ее спиной Настя напевает вполголоса:

С фермы подружки возвращаются вместе. Уже светло. Идут и молча радуются утру.

По улице, лязгая гусеницами, ползет трактор. Он тащит за собой стальной «клин» и расчищает дорогу от снега.

На расчищенной дороге появилась черная как смоль лошадка. Опустив низко голову, она тянет розвальни, нагруженные навозом. В санях на пучке соломы сидит пожилая колхозница в старом полушубке с заплатами. Голова ее поверх шали повязана белым платком, свернутым в жгут.

— Авдотья Поддубская, — говорит Настя, кивнув на подводу.

А за этой по деревне тянутся другие подводы. Все везут навоз. И почти на каждых санях мелькает белая повязка.

— Почему одни женщины? — удивляется Аня.

— А где же взять их, мужчин-то? — говорит Настя. — Их у нас мало. А которые есть, те при своем деле: кто на тракторе, кто на грузовике.

Подводы уходят в поле, на восток, в даль, где над кромкой темно-синего леса поднимается солнце.

Аня смотрит на небо. Какое оно глубокое и синее!

Но что это? Там в синей небесной глубине вдруг загорелась большая звезда. Загорелась и тотчас погасла. На секунду опять вспыхнула и опять потухла. Нет, это не звезда. Это ранний труженик, воздушный пахарь, поднимает небесную целину. Он забрался так высоко, что девушки не слышат звука мотора. Вот самолет снова повернулся гладью своих серебристых крыльев к восходящему солнцу и какой-то миг летел вниз, как искрящаяся комета, оставляя за собой длинный белый хвост…

Девушки идут молча. Шагают не спеша. Каждая думает о своем. Изредка Аня бросает на подружку нежный, полный благодарности взгляд. Этот взгляд говорит: «Спасибо тебе, Настенька, за дружескую помощь! Ты и сама не представляешь, как мне нужна была эта помощь и как вовремя она подоспела! Не будь ее, — может быть, я смалодушничала бы!..»

После завтрака Константин идет на почту, чтобы позвонить Светлане. У почтового крыльца стоит лошадь, запряженная в розвальни. В санях на соломе лежит грязная рогожа и рыжий, весь в масляных пятнах вещевой мешок. Из-под рогожи выглядывает пузатая стеклянная бутыль с какой-то синей жидкостью. От саней неприятно пахнет — то ли карболкой, то ли еще чем. Догадка заставляет Константина улыбнуться: «Скорая ветеринарная помощь! Выезд Блинова!»

В сенях возле двери лежит веник. Ласкин нагибается за ним, чтобы обмести сапоги, и слышит за дверью разговор.

— Ну дай хоть пятерку! — требует кто-то сиплым мужским голосом.

— Нет у меня! — отвечает недовольный девичий голос.

— Я вечером отдам!

— Я сказала — у меня нет!

— Врешь! Есть!

— Ты знаешь: эти деньги не мои — казенные!

Константин входит в избу. За письменным столом возле окна он видит чернявую девушку, которая сосредоточенно перебирает какие-то бумажки и изредка щелкает на счетах. Напротив на скамейке сгорбившись сидит Блинов. Он одет в черную овчинную шубу и серые валенки с галошами. Из-под барашкового малахая на крутой смуглый лоб ветеринара спускаются клочья давно не мытых и не чесанных волос. От Блинова пахнет так же неприятно, как и от саней.

— Здравствуйте! — говорит Ласкин.

Девушка бросает на него из-под нахмуренных бровей быстрый взгляд и еле заметно кивает головой. Константин с удивлением узнает в лице девушки знакомые черты — черты Блинова. И догадывается: дочь!

— Можно заказать Москву? — Константин глазами показывает на телефон.

Девушка снимает телефонную трубку.

— Сейчас попробую.

Блинов ни разу не взглянул на вошедшего, ничем не выказал своего интереса к нему. Он сидит с опущенной головой и бормочет:

— Москва! Метрополь! Савой! Гранд-отель!..

Потом медленно поднимает на Ласкина мутные, пьяные глаза:

— A-а, майор! Хотите пол-литра на двоих?

— По какому случаю?

Вопрос озадачил пьяного.

— То есть как — по какому?

— Разве сегодня праздник?

— У меня праздник!

— У тебя каждый день праздник! — упрекает дочь отца и кричит в телефонную трубку: — Москва! Москва!

— Ты, Валька, ничего не понимаешь! — Блинов опять опускает голову.

— Вы, может быть, премию получили? — смеясь одними глазами, спрашивает Константин.

— Какую премию?

— За сохранение молодняка!

Блинов смотрит на Ласкина тяжелым злобным взглядом и молча грозит ему пальцем.

Хлопает дверь. Входит Матвей Белов. Снимает рукавицы и гладит усы и бороду.

— Валь, а газет не привозили? — спрашивает старик.

Валя отрицательно качает головой.

— А я иду, — говорит Матвей, — смотрю: лошадь стоит! Думаю — привезли!..

Блинов рукой манит Матвея к себе. Тот подходит и садится рядом с ним.

— Похоронил старуху? — спрашивает ветеринар.

— Знамо похоронил. А то как же?

Константин еще накануне слышал, что у Белова жена умерла.

— Один остался? — спрашивает Блинов.

— Один, — подтверждает Матвей.

Пьяная ухмылка вдруг появляется на лице ветеринара.

— Как же ты теперь? А? Без жены-то? — Блинов подмигивает Ласкину, как бы приглашая его вместе посмеяться над стариком.

— Как-нибудь, — говорит Белов.

— Ты вот что! — Ветеринар хлопает ладонью по колену Матвея. — Купи мою жену!

Матвей молчит, только неодобрительно качает головой.

— Купи! — хрипит Блинов. — Мне она не нужна!

— Папа! Что ты говоришь?! — кричит дочь, и краска стыда заливает щеки девушки.

— Купи! — продолжает ветеринар, как будто он не слышит слов дочери. — Я недорого возьму. Давай пол-литра. Ну, согласен?

Дед Матвей порывисто встает и сердито говорит:

— Постыдился бы при дочери-то!..

Блинов хватает старика за рукав:

— Погоди! За пол-литра не хочешь? Ладно! Бери за четвертинку!