Иван Вострышев - Зимой в Подлипках

— Фрол Кузьмич! Я могу справку от врача принести…

— Ладно! — Следует удар по столу. — Пиши заявление. На правлении разберем.

Парень мнется, хочет еще что-то сказать, но Карпов гонит его:

— Уходи! Не мозоль тут мне глаза!

И парень выходит.

Фрол Кузьмич снова пишет, затем отрывает листок и подает его Ласкину:

— Идите на конюшню.

Константин благодарит и выходит.

На крыльце стоит Курдюмов. Он задумчиво смотрит куда-то вдаль.

— Вы не здешний? — спрашивает Константин.

— Нет, — охотно отвечает парень. — Я из-под Минска.

— Как же вы попали в Подлипки?

— Сестра у меня здесь живет. Вернулся я из армии, приехал к ней погостить. А муж у нее механик. Ковшов, может быть, знаете? Вот он и уговорил меня остаться в колхозе. Я тогда согласился, а зря…

— Почему зря?

— A-а! Какая тут жизнь! Скука!

— Ну есть же здесь и клуб, и библиотека. Можно и кино посмотреть, и книжку почитать. Можно с девушками потанцевать!

— Это на досуге! Я не об этом. В работе скука!

— В работе? — недоумевая, переспрашивает Константин.

— Нет тут для меня живого дела, — поясняет Курдюмов. — Вы читали про Александра Гиталова? Я в тракторах и других машинах разбираюсь, может быть, не хуже. Дай ты мне участок земли и скажи: вот, Курдюмов, посей здесь кукурузу, ухаживай за ней, да чтоб во какая была! Я бы как старался? Кровь из носа, а четыреста-пятьсот центнеров зеленой массы с гектара дал бы! Завалили бы все наши фермы кукурузным силосом!

— В чем же дело?

— В чем? — парень кивает на дверь конторы. — Видели его? Это — вот!.. — Курдюмов стучит кулаком по столбу, подпирающему крышу крыльца. — Дуб стоеросовый! У него мозги одеревенели.

— А вы говорили ему?

— Не раз говорил. Он смотрит на меня как баран на новые ворота и ревет как ошалелый: «Больно ты умен! Будешь опыты делать, а кто отвечать за них будет? Я?»

— Знаете что? — Константин берет парня за плечи и слегка подталкивает его к ступенькам. — Не торопитесь уходить из колхоза!

— А чего ждать?

Они рядом идут по улице.

— Я тоже хочу здесь остаться, — говорит Ласкин. — Вместе поработаем. С Карповым как-нибудь справимся. Воевать мы умеем!

— Воевать? — Парень решительно вскидывает голову, и в глазах у него появляется веселый блеск. — А что? Я не боюсь! Не так страшен черт, как его малюют!

— Вот именно! — усмехаясь, подтверждает Ласкин.

С запиской председателя Константин идет на конный двор, запрягает в розвальни Галку, и через полчаса он уже в Лужках.

Константин не знает, в каком вагоне едет жена, и поджидает ее возле лестницы при выходе с платформы. Пассажиров мало, и он издали замечает, как Светлана идет по платформе к выходу. Одета она в черную шубку под котик, в белый шерстяной берет и белые меховые ботики. В руке у нее маленькая белая сумочка.

Увидев Константина, Светлана улыбается и машет ему сумочкой. Он идет ей навстречу, обнимает и целует. И вот они возле саней. Она не хочет надевать ни тулупа, ни шали, уверяет, что ей тепло, кивает на солнышко: оно, мол, пригревает. Константин уговаривает ее, но напрасно. И они едут. Вот и суконная фабрика. Светлана просит укрыть ее тулупом. Оказывается, солнышко не греет, а морозный ветерок продувает черную шубку насквозь. Просит и шаль, так как ветер обжигает и лоб, и щеки, и уши.

Всю дорогу едут молча, так как рот у Светланы закрыт шалью, и она не может разговаривать. Галка все время бежит крупной рысью, и скоро вдали показываются Подлипки…

Дома никого нет. Раздевшись, Константин и Светлана отогреваются у горячего подтопка. Потом усаживаются на диван.

— Про тебя папа вчера спрашивал, — говорит Светлана.

— Ну?

— Спрашивал, когда ты вернешься.

— Зачем я ему?

— Как зачем? — удивляется Светлана. — А вакансия? Он держит для тебя место. А место знаешь какое?

— Какое?

— Золотое! На него многие зарятся…

Константин обнимает жену за плечи и тихо, почти шепотом, говорит:

— Я не пойду на то место!

— Не пойдешь? Почему?

— Ну какой я торговец? Еще проторгуюсь — в тюрьму попаду.

И Константин невесело улыбается.

Светлана нервно дергает плечом и сбрасывает руку Константина. Затем повертывается к мужу всем корпусом:

— Ты шутишь? Я тебя серьезно спрашиваю!

— Серьезно, в универмаг к папе я не пойду.

— Но почему? Почему?

— Не лежит у меня душа к торговле!

— К чему же она у тебя лежит? Может быть, ты хочешь стать водителем троллейбуса, как капитан Трегубов?

— Это лучше, но тоже не по мне.

— Может быть, проводником комбинированного вагона на Московско-Рязанской железной дороге?

Константин молча пожимает плечами.

— Так чего же ты хочешь? — повысив голос, с раздражением спрашивает Светлана.

— Я хочу остаться здесь.

— В колхозе?!

— Да.

Светлана с недоумением смотрит на мужа: «Остаться в колхозе — что у него за дикая мысль?! Отказаться от Москвы — уж не спятил ли с ума, муженек? Там, в универмаге, оклад полторы тысячи, а тут что? Мешок мякины да охапка соломы? А где здесь жить? В этой вонючей избе? В этом клоповнике? Без гастронома, без парикмахерской, без ванной? А в Москве можно жить вместе с папой и мамой. У них две комнаты — одну они уступают. И питались бы вместе с ними. Мама хорошо готовит. Она и за Леночкой смотрит… Господи, ну зачем ему этот колхоз?!»

— Что ты будешь здесь делать? — спрашивает Светлана после минутного молчания.

— Пока в свинарнике поработаю…

— Где?

— На свиноферме.

— Кем? Директором?

— Ну, куда уж мне директором! Да тут и должности такой нет.

— Кем же?

— Свинарем!

В глазах Светланы испуг.

— Как свинарем?

— А так!..

Теперь Светлана смотрит на мужа растерянно:

— Костя! Ты рехнулся! А как же я? А Леночка?

— И тебе здесь работа найдется. И для дочки школа есть.

Светлана тяжело вздыхает и отодвигается от Константина. Она сутулится, облокотившись на колени. Хмурится и молчит. В глазах у нее сверкают слезы.

«Сумасброд! — мысленно ругает Светлана мужа. — С тобой не жизнь, а мученье. Я и в Дрездене не жила, а прозябала. Ты всегда на стрельбах, в походах, на маневрах — и днем и ночью со своими солдатами, а я умирала со скуки. Теперь ты хочешь уморить меня здесь, в деревне. В Москве я могу работать. Папа обещает устроить меня в ГУМ — в справочное бюро. А здесь? Что я буду делать в Подлипках? Коров доить? Боже мой, кошмар какой-то! А что будет с Леночкой? Я хотела отдать ее в музыкальное училище, у нее прекрасный слух!..»

Константин видит, как у Светланы по-детски плаксиво полураскрылись губы и по щеке катится слеза. Ему жалко жену. Она в деревне никогда не жила; родилась и выросла в Москве, привыкла к комфорту. Что и говорить, в Подлипках ей будет трудно. Но что же делать? Трудно, но жить можно. Живут же другие!