Сара Бергман - Съевшие яблоко

Дальше разговор уже как-то не клеился. Мезенцев только машинально кивал, думал о своем. Ошеломляющая несуразность этой новости его потрясла, выбила из колеи. После этого уже как-то глупо было рассуждать о неприятностях в судах и московских пробках. Уже не говорилось о бывших одноклассниках и о старых учителях.

Капитолина Елисеевна еще дважды выходила к ученику, а потом подолгу с жаром того хвалила. Настроения Мезенцева она то ли не замечала, то ли не могла в себе это побороть. Ян Романов был самородок и пожилого педагога просто распирало, как хотелось донести это до любого, готового слушать.

После десяти пожилая женщина засобиралась домой. И надевая видавший виды пиджак, доверительно обратилась к бывшему ученику:

— Никит, ты ведь к матери ночевать идешь? — дождалась согласного кивка и продолжила, — можно я тебя попрошу — проводи до дома, — она указала на мальчика, запихивающего учебники в громоздкий портфель, — тебе недалеко, а мне спокойней. Не хочу одного отпускать — темно уже.

Мезенцев без возражений согласился.

На улице к тому времени уже окончательно стемнело. Не затруднившись создать видимость и спросить куда идти, Мезенцев машинально повернул на школьный двор — к дому Лизы.

Он шел, занятый своими мыслями, мальчик семенил рядом, цепко придерживая лямки рюкзака и болтая.

Болтал он не переставая.

— А в прошлом году я на олимпиаде победил. По всей России ребят собирали. А знаешь сколько там было старше меня. Все! А я все равно победил. А ты на олимпиадах побеждал? — и не дожидаясь ответа тараторил дальше, — а потом я на смотр ездил. Только меня не взяли. Потому что мне одиннадцать. А когда будет тринадцать обязательно возьмут. Только я уже не поеду, потому что тогда это будет не нужно. Потому что если я сейчас девяносто девять баллов набрал, то тогда… — собеседник ему был не нужен и рот у него не закрывался.

Впрочем, в этом словоохотливом настырном бахвальстве было столько наивного заискивания, особенно когда мальчик подпрыгивал на месте в попытке заглянуть взрослому в лицо, что Мезенцева этот монолог мог бы даже позабавить.

Мог бы. Если бы мысли его не были заняты другим.

Он думал о Лизе. Тогда в семнадцать лет Никита еще не понимал, что совершил предательство. Ведь его проблемы были важнее, у него мама, институт. Он же из хорошей семьи. Да и какое будущее у таких, как Лиза. Тогда подобные мысли казались правильными, рассудительными. Взрослыми. Ими даже можно было гордиться.

В двадцать шесть уже было стыдно.

Лиза в нем нуждалась, а он ее предал. Послушал материны истерики, а не голос совести. И это вышло у него поразительно легко. Он даже не задумывался потом о Лизиной дальнейшей жизни. Не представлял какой она могла вырасти. Закончил школу и уехал из городка. А Лиза осталась.

И сейчас он шел и силился представить. Какой она была год назад — перед смертью. Но перед глазами вставала только девочка четырнадцати лет, крутящаяся на вращающемся табурете и сверкающая пятками грязных носков. Наивная, невоспитанная, беспардонная.

— Я пить хочу.

От неожиданности Мезенцев вздрогнул. И не сразу понял в чем дело. Под мерный аккомпанемент детской болтовни он даже позабыл о том, что шел провожать до дому ребенка.

Он слегка сконфуженно замедлил шаг, потому что только сейчас заметил, что тому стоит больших усилий поспевать в ногу:

— Ты что-то сказал?

Мальчик и без того уже пытливо смотрел на него большими доверчивыми глазами, задрав голову и не глядя на дорогу:

— Ага, я пить хочу — жарко.

Вечер и впрямь стоял невыносимо душный.

Мезенцев, слегка покоробленный таким нахальством, растерянно осмотрелся и пожал плечами:

— Да тут вроде и купить негде.

Теперь уже мальчик удивился, недоуменно посмотрел на взрослого и без тени сомнения указал на грязный пивной ларек под брезентовой крышей:

— Да вон же. Мы всегда туда с… — начал он беспечно, но вдруг запнулся, резко умолк, будто сглотнув последнее слово и вжал голову в плечи.

С Лизой ходили — закончил за него Мезенцев. И у него почему-то больно сжалось сердце. Этот пацаненок еще такой маленький, а Лизы уже нет и вот он несчастный боится о ней упомянуть.

Мезенцев сделал вид, что ничего не заметил и несколько принужденно растянул губы в улыбке:

— Ян, да?

Мальчик охотно кинул, тряхнув длинными лохмами сумасшедшего профессора.

— Ну пошли, Ян, купим тебе попить.

И покровительственно взял того за плечо.

Внутри брезентового шатра летнего кафе было еще жарче, хотя народу оказалось не так много. За прилавком их встретила немолодая продавщица в заляпанном фартуке. Несло сигаретным дымом и кислым пивом. Ну а куда еще могла водить его Лиза.

— Что тебе обычно покупали?

Мезенцев сразу понял, что сказал не подумав. Лицо мальчика снова приняло то напряженное, почти испуганное выражение. Такое бывает у дворового щенка, когда к нему протягивает руку новый человек. Мальчик как-то весь сжался, бросил короткий взгляд исподлобья и, не вяжущимся с его наивной мордашкой, голосом буркнул:

— Ничего.

И так покраснел, что сразу стало понятно, что он не то что не умеет, а и не пробовал раньше говорить неправду. Уши у него снова покраснели и на просвет стали розовыми.

Мезенцев попытался исправить ошибку, добродушно предложив:

— Колу будешь?

Ему еще ни разу не приходилось иметь дела с детьми. Они существовали где-то там в дальней дали. Мезенцев не умел с ними разговаривать. И потому неосознанно взял тот пренебрежительно-снисходительный тон, которым взрослые обычно говорят с самыми маленькими.

Мальчик весь ощетинился и пиджак, часто живущий какой-то собственной, отдельной от его обладателя жизнью, угрожающе поднялся на костлявых плечах.

— Ты что совсем глупый? Не знаешь, что это яд? — он очень строго поджал губы, подражая непреклонному выражению лица Капитолины Елисеевны. И гримаса столетней старухи ни лице маленького мальчика заиграла новыми красками. Да и голос его от возмущения зазвучал еще тоньше. — В состав колы, между прочим, входит ортофосфорная кислота. А от нее обрадуются камни в почках. Ты хочешь чтобы у меня были камни в почках? А бензоат натрия — консервант — и он вызывает аллергии. И все без исключения газированные напитки способны вызывать онкологические заболевания, а это…

— Хорошо, возьму минералку, — сдался Мезенцев.

Мальчик, который, судя по всему, еще много чего хотел сказать, замер на полуслове с открытым ртом. Вдохнул-выдохнул и разочарованно его захлопнул. Почему-то бросил на прилавок тоскливый взгляд. И еще сильнее надувшись убрался к самой дальней скамье.

Мезенцев повернулся к продавщице:

— «Бона акву» дайте.