Александр Кожедуб - Ева

Я дергаю плечом. Среди физиков у меня много знакомых, одних борцов чело­век тридцать. Борьба на физфаке популярна, я же в некотором роде знаменитость, без пяти минут мастер спорта. Семеныч уверен, что уже в этом году я выпол­ню мастерский норматив. Но появляться на физфаке с Евой мне не хочется.

— Тренировка, — говорю я.

— А если я скажу — немедленно брось свою борьбу? — в упор смотрит на меня Ева.

— Каприз? — уклоняюсь я от прямого ответа.

— Да, каприз. Бросишь?

— Нет, не брошу.

— Вот! — торжествует Ева. — Вот поэтому у нас ничего не получится.

— Получится, — притягиваю ее к себе, зарываюсь лицом в густые воло­сы с горьковатым запахом духов.

Обниматься Ева любит. Выгибает спину, прижимается бедрами, медленно проводит ногой по моей голени, вздрагивает. По-моему, ей все равно, видит нас кто-нибудь или нет. Вообще-то, целуемся мы в темных углах, но иногда на Еву накатывает прямо на улице. Я делаю вид, что не замечаю завистливых взглядов парней.

Ева отрывается от меня, делает глубокий вдох, приходит в себя.

— Все-таки ты ничего.

— Опять двадцать пять! — злюсь я. — С кем ты меня путаешь?

— Молчи, глупенький. Был бы ты лет на пять старше.

Я чувствую, что Ева права. Мне действительно не хватает веса, в прямом и переносном смысле. То, что мы с ней одного роста, не так страшно, как одина­ковый возраст. В свои восемнадцать Ева давно женщина. А я еще не мужчина. И не стремлюсь им быть. Всякому овощу свой черед. Тренируюсь, глотаю книги, тоскую о море и незнакомых девушках, бредущих по его берегу. У Евы дру­гие мысли. Темнее моих, глубже, ирреальнее. На занятиях она просто скучает. «Господи, что за чушь!» — оглядывается она в мою сторону. Я опускаю глаза. Чушь, конечно, но любопытная. Ева учится вместе с нами, но живет другой жизнью, отличной от нашей. Воистину, она уж давно изгнана из рая, пока мы, дети, голышом бродим на его задворках. Я не хочу сказать, что Ева спускается по кругам ада, но ее падение уже было. Вот и глаза темны, далеки мысли, улыбка на губах искусительная, заимствованная у змея. Наверняка я ошибаюсь в этих своих параллелях, но превосходство Евы ощущаю. И мечусь в предположениях. Я пы­таюсь постичь знание, пришедшее к Еве вместе с соком райского яблока, подне­сенного змеем. Адам вроде тоже отгрыз от плодов, отведанных Евой, но первой прозрела она, жена человеческая из ребра его. Ева прозрела, я еще блуждаю в потемках. Кто он, полевой змей, явившийся перед женой? Ева знает, я нет.

На соревнованиях Центрального совета общества «Буревестник» я травми­ровал связки левой стопы, и было это в финальной схватке. Опять второе место. Получая серебряный жетон, я едва сдерживался, чтоб не закричать от боли.

— Надрыв связок, — сказал врач, едва глянув на опухшую ногу. — Не смертельно, но будет беспокоить долго.

Теперь днями я валялся в кровати, читая и кое-что записывая. Сачков в общаге было больше, чем я предполагал. Они тихо просачивались в комна­ту, показывая бутылки с вином или карты. Я отказывался.

Пятикурсник Бойко присаживался на кровать, чтоб побеседовать.

— Читаешь?

— Читаю.

— Не пьешь?

— Не пью.

— Я вот до пятого курса доучился и ни разу не получал стипендию, — доверительно наклонялся он ко мне.

Я это знал. Бойко был уникум. На жизнь он зарабатывал картами. В день выплаты стипендии его комната превращалась в игорный дом. Играли двое-трое суток, пока у партнеров были деньги. Обобрав коллег, Бойко успокаивал­ся до следующей стипендии. Меня удивляло, что картежники и не пытались спастись. Они замирали перед Бойко, как кролики перед удавом. Играл Бойко во все: преферанс, кинг, рамс, секу, очко. Вероятно, талант его не вызывал сомнений, потому что проигравшие при мне ни разу не скандалили. За столом он не пил, не курил, не вскакивал и не шлепал картами.

— А знаешь, скольких грамотеев при мне из университета выгнали? — продолжал Бойко.

Я догадывался, что многих.

— Почему?

Я пожимал плечами.

— Не сдерживали страстей! — поднимал палец Бойко. — Читали книги — раз. Ходили на лекции — два. Писали конспекты — три. А потом один раз напивались, устраивали в комнате пионерский костер или драку — и все. Вперед, в Советскую Армию к дедам на обучение. Ты понял?

— Что?

— Не понял, — с сожалением поднимался Бойко. — Ну ладно, читай дальше.

Я обнаружил пропажу из тумбочки всех своих медалей и жетонов, оста­лась одна цветная лента. На соседей грешить не хотелось. Конечно, комнаты в общаге проходной двор, но медалей было жалко.

— Новые завоюешь, — успокаивали сожители.

— Придется, — соглашался я.

Ева в общаге не появилась ни разу. Но я и не ждал ее. У рыб, зверей и птиц разная среда обитания. Бывают, конечно, крокодилы, живущие в воде и на суше, но они крокодилы.

Ко мне каждый день приходила Ленка, приносила отпечатанные страни­цы повести.

— Вычитывай, — отдавала она две-три странички.

Машинистка из Ленки еще та, опечатки в каждом слове. Я правил, Ленка болтала. С Евы она начинала и ей же заканчивала.

— Может, передохнешь? — останавливал я ее.

— Молчу, — поджимала губы Ленка — и тут же вспоминала новую историю.

Благодаря ей я знал все о подготовке съезда, о семейной жизни Володи и Светланы, о спячке Крокодила и мятущейся Еве.

— Переживает чего-то, — вздыхала Ленка.

— Ева переживает? — отрывался я от текста. — Смотри лучше сюда, пропуск.

Ленка подсаживалась ближе. Ее волосы щекотали лицо, и пахли они не так, как у Евы.

Съезд был уже совсем близко.

5

К пяти часам пополудни актовый зал почти заполнился.

Дата съезда не афишировалась, но пришли старшекурсники, преподава­тели, друзья. Еву сопровождали два здоровенных лба, одного из них я знал: физик Алик, мастер спорта по гребле то ли на байдарке, то ли на каноэ. Судя по тому, что кавалеры не замечали друг друга, Ева развлекалась по полной программе. Похлопывать по холке двух молодых бычков, угрюмо косящихся на соперника, удовольствие и впрямь особенное. Ева подмигнула мне, пригла­шая оценить пикантность ситуации. Я кивнул: съезд смеха! Бычки уставились на меня, будто впервые в жизни увидев вожделенную красную тряпку.

Проплыл Крокодил, по обыкновению переваривая пищу. Один из пажей Евы кинулся к нему обниматься. «Боксер, — понял я, — с Крокодилом обни­маются только боксеры». Крокодил с пажем грохали кулаками по спинам друг друга, смахивая ненароком навернувшуюся слезу, Ева забавлялась.

Володя, командовавший парадом, подал знак: пора. На сцену высыпала команда КВН, съезд начался. Рядом со мной нервничала Ленка. Она должна была читать отрывки из моей повести. У авторов редко бывают звонкие голо­са, Ленка вынуждена была сдаться под моим и Володиным нажимом.