Наталья Горбаневская - Города и дороги. Избранные стихотворения 1956-2011
- Название:Города и дороги. Избранные стихотворения 1956-2011
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент НП «ЦСЛ»
- Год:неизвестен
- ISBN:978-5-91627-118-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Наталья Горбаневская - Города и дороги. Избранные стихотворения 1956-2011 краткое содержание
Города и дороги. Избранные стихотворения 1956-2011 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
корнесловия дань
дали в дорогу дальнюю,
и иноземная даль
затуманила Данию.
…даден такой датчанин. ⇨ Прозрачно зашифрованный в этом стихотворении Владимир Иванович Даль – на самом деле датчанин относительный: его отец Иоганн Даль, «родом датчанин», был вызван Екатериной из Германии, «мать, Мария Фрейтаг, – дочь петербургского чиновника» (из предисловия В. Порудоминского к сборнику прозы Даля).
Быть там или не быть / – мучим принц в Элсьиноре. ⇨ Эльсинор – королевский замок в «Гамлете».
Родина прогнила… ⇨ В разных переводах «Гамлета»: «Нечисто что-то в Датском королевстве…» (Кроненберг), «Подгнило что-то в Датском государстве…» (К.Р., Радлова, Лозинский), «Какая-то в державе датской гниль» (Пастернак).
«У фонтана с фигурой архангела…»
У фонтана с фигурой архангела,
где пострижен народ полунаголо,
где бесформенный шпик из охранки
наркомана берет ин флагранти,
где под небом, не вытканным ветками,
все уставлено мотоциклетками
и не прячутся нежные ласки
ни от сглазу, ни от огласки,
– ровно там, только в темную, позднюю,
и не в нынешний зной, а в морозную
ночь нечаянно затевалось
то, что после куда-то девалось.
У фонтана с фигурой архангела… ⇨ У фонтана Архангела Михаила (Сен-Мишель) в Париже.
…где бесформенный шпик из охранки… ⇨ Т. е. не в форме, а в штатском.
…наркомана берет ин флагранти… ⇨ Flagranti crimine или in flagrante delicto (лат.) – на месте преступления, с поличным.
…все уставлено мотоциклетками… ⇨ У фонтана Сен-Мишель время от времени собираются стаи мотоциклистов.
«Долго-долго еду…»
Долго-долго еду
по бетонному полю
одна между двух
крыльев
и шепчу слова
небывшего прощанья
и шепчу то чего наяву не скажешь
чего и сквозь сон не пробормочешь
Еще не нагретые утренним солнцем
бетонные плиты
держат меня в своих плоских объятьях
и отпустить не хотят
и отпускают
«Не ты ль, моя заря…»
Не ты ль, моя заря,
звезда или зарница,
блеснула, озаря
столб с надписью ГРАНИЦА,
еще не смятый куст,
не стоптанную траву,
там, где проволокут
подранка на расправу.
«И каждая лавочка – как Елисеевский лучших времени…»
И каждая лавочка – как Елисеевский лучших времени
без очереди.
И каждая девочка – вся в заграничном, как центровая
у Националя.
Чего ж тебе скучно, и грустно, и некому руку, дружок, —
ностальгия, цена ли?
По крайности, стань у витрины зеркальной, себе же
влюбленному в очи гляди.
У нас на Полянке и янки, и нефтевалютой налитый эмир
текут, разделенные разве что слабым огнем фотовспышек.
За ближневосточной кометою хвост: секретарша, охранник
и сыщик,
за рваными джинсами весь – и свободный, и Третий,
и коммунистический мир.
Но ты им не внемлешь, послушно расплющивши нос о стекло,
и мало-помалу перетекаешь в свое отражение весь,
и то, что оставило вмятины в мягком асфальте, – уже
и невесть
куда испарилось, одни манекены глядятся задумчиво,
просто, светло.
И каждая девочка – вся в заграничном, как центровая у Националя. ⇨ Проститутки в Москве (это я узнала от них в Бутырке) делились на бановы́х, работавших на вокзалах (от нем. Bahn) и центровых, работавших в центре столицы с «фирмóй» (иностранцами).
У нас на Полянке и янки… ⇨ «По Лубянке / ходят танки, / По Полянке / ходят янки» (московский фольклорный стишок 1960-х, но «у нас» на Полянке – это у нас в Париже на Елисейских Полях).
«Еду к любимому, дважды…»
Еду к любимому, дважды
мною воспетому прежде
(он и его помазок).
Еду опять без надежды
дать утоление жажде
(снова туристский сезон).
Снова за кожаным задом,
стиснутых плеч многопудом
капелька крови скользнет
не полосой, а зигзагом,
и Афродита с испугом
легкую пену сомнет.
Еду к любимому, дважды / мною воспетому прежде / (он и его помазок) (…) и Афродита с испугом / легкую пену сомнет… ⇨ Боттичелли, «воспетый» в не вошедшем в этот сборник стих. «Афродита, белая пена с плеч…» (кн. «Побережье») и вошедшем «Всё на свете – вдруг…» (см. выше).
Танго
Патриотические чувства
международной скандалистки
заголубели пачкой «Голуаз»,
и кто-то вздрогнул, и очнулся,
и с томной негой одалиски
протер свой синий и стеклянный глаз.
Так начинаются романы,
но не с прожженною натурой,
в глазу узревшей маленький радар.
Так на допросе драгоманы
с какой-то нежностью натужной
напрасно тратят языковый дар.
Растоптанные голуазки,
распотрошенные тетради,
компьютер, бьющийся над кодом рифм.
Конец и присказке, и сказке,
и многолетней эскападе,
и под крылом – кроваво-красный Рим.
Патриотические чувства (…) заголубели пачкой «голуаз»… ⇨ «Голуаз» – французские сигареты.
…протер свой синий и стеклянный глаз (…) в глазу узревшей маленький радар… ⇨ Некто с радаром в стеклянном глазу – несомненно, советский шпион.
«В далеком давнем далеке…»
В далеком давнем далеке,
но не лишенном смысла,
в том городе, на той реке,
чье имя… но не Висла,
а – Влага вроде бы, в руке
моей моя повисла
судьба, слезою на щеке,
дугою коромысла,
осою, в марлевом сачке
на том жужжащей языке,
в котором смысла нету,
который больше не язык,
а заунывный ультразвук,
просверливая ланиту.
…на той реке, / чье имя… но не Висла, // а – Влага вроде бы… ⇨ Волга, на которой стоит Казань (см. прим. к стих. «В малиннике, в крапивнике, в огне…»).
«Боюся – не доберуся…»
Боюся – не доберуся
до тутошней Леты до устья
до следующего лета,
и это
глаз застилает влагой,
в ухе шуршит бумагой
скомканной и летящей
с моста в самый долгий ящик.
Ars longa , а vita brevis .
Впадает ли Лета в Нерис
или, приток потёмок,
– в Потомак,
над которым когда-то
я не сводила взгляда
с мелькающей нам на тропинке
беличьей спинки.
Ars longa, а vita brevis… ⇨ «Ars longa, vita brevis» (лат.) – «Искусство долговечно, жизнь коротка».
Впадает ли Лета в Нерис… ⇨ Нерис – река, на которой стоит Вильнюс и которая по-польски называется Вилия. К книге «Где и когда», куда входит это стихотворение был взят эпиграф из стихотворения Милоша: «…текла Вилия или Лета…»; я прочла его вскоре после того, как сама написала «Боюся – не доберуся…» и по дате обнаружила, что оба написаны примерно в одно время.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
