Альфонз Беднар - Современная словацкая повесть

Вернемся же к Милану и щам. Щи я доел, ладно, а куда девать Милана? Я позвал его с собой — и не без задней мысли. В конце концов, что я — не могу прийти в гости с приятелем? А после приятно проведенного дня с легкой душой распрощаюсь, да и простодушная Миланова болтовня поможет мне паразитировать на нашей планете с бо́льшими удобствами.

По дороге пришлось заглянуть в «Рыбку», выпить пива, хотя я категорически заявил, что до полудня не курю, а пью и подавно лишь после шести. Мы не долго уточняли, что считать истинным полднем (это когда в солнечную погоду воткнутая в землю палка отбрасывает тень точно на север; проклятый бег времени: утро — вечер — утро — вечер… с Новым годом, с Новым годом… а там побегут и тысячелетья…) и почему соблюдаются вечерние шесть часов (кредо питейных заведений: пей, когда света божьего не видно, и то не сразу тащись в кабак, а дождись алого заката), и затем двинули дальше, свернув вскоре в скрипучие ворота, выглядевшие значительно старше самого дома.

— Ты к кому меня ведешь? — Милан остолбенел и строптиво уставился на меня — мол, дальше не затянешь и на аркане.

— А в чем дело? — загоготал я, довольный, что нечаянно, кажется, удалось отмочить славную штуку.

— К Чундерлихе?

— Ты знаешь Катку? Тем лучше. — Я обнял его за плечи. — У нее там тетка какая-то, нанесем визит вежливости и — фюйть на улицу!

— Тетка?! — Выражение шока на лице Милана достигло предела.

— Подумаешь, невидаль, — я начал заводиться, — нос она тебе откусит, что ли?

— Ну-ну, иди! Поглядим, чем тебя порадует тетенька! Уж такого наговорит и посулит! Но самое ужасное, что все ее предсказания исполняются. Ей-богу. — И уже равнодушно добавил: — Ведьма. — Однако, не выдержав моего смеха, сдался и последовал за мной.

Едва раздался звонок, дверь тотчас открыли.

— А, пташки божьи!

Другой бы на ее месте забыл о нашем уговоре, а она даже не удивилась.

— Как ты хотела! — сухо бросил я ей, напомнив, что она приглашала непременно с утра пораньше.

— Заходите же, — она погнала нас в одну из комнат, — дам вот только птичьего молока тетушке — и я у вас.

Тут же приоткрылась другая дверь, рядом, сначала из нее показалась клюка с загнутой ручкой, рваный шлепанец и наконец голова на свернутой набок шее, оглядевшая меня снизу вверх.

Можете не верить, гроша не заполучите, хлеб не подешевеет, урожай не вымолите и мне лишние год-два жизни не прибавите — из дверей выкатилась та самая гнусная, скрипучая, въедливая старушня, что не только согнала меня с места, но и выжила из вагона. Ах, мерзкая брехунья, выходит, разорялась она, чтоб на даровщинку попасть не в какие-то там Пештяны, а к племяннице в Нитру!

Я ахнул, не скрою, и вывалил глаза на призрак, раскинул руки, как перебитые клешни, и не смог выдавить из себя даже «здрасьте».

Да, тетенька, что называется, достала меня!

— Господи, примерещится же такое, али я вижу сон наяву? Катка! — грозно потребовала она объяснений.

— Тетуля, — Катка взяла ее под руку и попыталась отманеврировать назад, откуда старуха появилась, — это мой старинный приятель, мы учились вместе. Добрая душа, это он постарался, чтоб вам побольше пенсию дали. Я с ним переписываюсь, — молола Катка.

Не тут-то было! Заткнуть рот тетулечке ей не удалось.

— Закрывай лавочку! Что черту сунуть голову в пасть, что такому довериться — все едино! Послушай же, гони ты его, меченого, в шею! Он давно с безносой колечком обменялся, на кладбище ночует, под дерновым одеяльцем! — Она повысила голос и гневно погрозила рукой: — Гони его! Он трупом смердит! Ката, ты нешто не чуешь? — доносилось из-за дверей, куда хозяйка спровадила старуху.

Я еле сдерживал смех при виде совершенно раздавленного Милана. Вернулась Катка, я обнял ее и поцеловал руку.

— До чего милая старушка! Я прямо в нее влюбился.

Недолгая встреча из-за постного настроения Милана и Катки была окончательно испорчена. Расставаясь, нового свидания мы с Каткой не назначили. А Милан, опрокинув две кружки пива «У Кролика», поспешил распрощаться, придумав такую дурацкую отговорку, что на нее не понадобилось тратить толковых слов.

В один из дней, когда произошли дальнейшие события, я встретился на Мартинской горе с доктором Вашко. Он не пытался развеять моей меланхолии и сразу заявил, чтоб я не вздумал вытягивать из него никаких утешений, и наконец рекомендовал обратиться к вам (доктору Мучке), поскольку вы занимаетесь изучением психологии хронических больных и вам пригодились бы сведения обо мне.

Доктор Вашко вспоминал, как мы весело проводили с ним время в Татрах, мимоходом обмолвился об одной неблагодарной особе, которая без всяких на то оснований написала на него жалобу, ничего не поделаешь, нытье и мания преследования культивируются тамошней публикой с особым тщанием.

Это было время здравых мыслей и бесстрастных рассуждений, и я преобразился не только внутренне, но и внешне. Перечитывая черновик письма своей брезненской приятельнице Лене, я невольно почесывал затылок — такое оно вышло цветистое и замысловато сформулированное.

Наутро я уехал из Нитры. Не из приятных была причина моего приезда в родной город — я ведь прощался с ним. С теткой толком даже не поговорил, она определенно посетует на это.

Я был одержим новой идеей. А что, если существует средство спасения? Отчетливо помню такую сцену: позади доктора Вашко раскинулась безмятежно лазурная панорама полуденной Нитры. Собеседница Вашко (по-видимому, жена, затрудняюсь сказать определенней) изучала путеводитель по краю и то и дело высказывала замечания, возмущенная неточными сведениями, — короче, производила впечатление просвещенной дамы, факт! И в этот момент старая кляча Нитрава [52] Нитрава — первоначальное название Нитры. , то бишь Нитра, которая по-прежнему тащит словацкую историю на самые крутые откосы, — так вот, она подсказала мне шальное сравнение. Сколько раз Нитра лежала пеплом, сколько раз восставала из мертвых, сколько раз история континента отпихивала ее на обочину — и тем не менее!.. Что, если и мне держаться упрямей? Такое поведение смахивает на ребячество, все это жалкие всплески решимости, но такое было, вот и все!

По-видимому, тон доктора Вашко был достаточно серьезный и деловитый, может, он удачно провел психологическую атаку на мою озлобленную, изверившуюся душу, а судьба родного города сыграла лишь вспомогательную роль, но с ее помощью я придал своим надеждам конкретный характер. Отдаю ли я себе отчет, затевая гиблое дело? Что из этого получится? Жаль расплетать веревку о стольких концах, останутся одни короткие обрывки, которые можно использовать, лишь связав узлами.

Пожалуй, письмо Ленке (да, Ленке, что тут такого!), старой возлюбленной, я отправлю не по почте, а съезжу в Брезно и самолично брошу в ее почтовый ящик. Пусть удивится, как быстро работает почта, если захочет.