Альфонз Беднар - Современная словацкая повесть

— Ну?

— Что «ну»? А я почем знаю!

— Но у тебя же есть своя точка зрения! — подначивал я его.

— Он-то насилу выкарабкался из этой каши, на своей шкуре все испытал, — вступилась за мужа Габриэла, — а другим что — у них голова не болит!

— Возле одного умного всегда прокормится десяток дураков, — захохотал Мишо и снова налил большие бокалы.

— Не дадим себя затоптать! — воскликнул я.

— Это как повезет. — Мишо осклабился. Ему не терпелось подурачиться. Он чокнулся с нами: — Напейся, коли проголодался, чтоб было где выспаться!

— Я тут ездил к женам, — похвалился я новостью.

— Ко всем! — захлопала в ладоши Габриэла.

— Наследство делил?

Мишо умел быть беспощадным! Этот его недостаток я переносил с трудом.

— Да уж, на этом свете я ту́ еще банду оставляю!

Не надейтесь, я и не думал пищать.

— Скажи лучше, это они тебя оставили. — Мишо слишком торопился переворачивать страницы, но я не противился.

— Самого страшного и кривоногого, со дна преисподней, из ада адского. Скажут: он гордо шел по жизни — хотя выл от голода и руки-ноги у него тряслись.

— Это ты-то несчастненький, которому при крещении накидали в купель полные мешки денег? Ты еще будешь тут перед нами скулить?!

— Мишо! — одернула его Габриэла.

— Тихо! — Он не позволил перебить себя. — Да такое святотатство даже в давние времена при старых богах ему не простилось бы. И пей давай!

— А разве душа не может изголодаться? Ну, целы у тебя руки-ноги, но какая от этого радость, если…

— Ах ты, старый пердун! Ты мне тут сырость не разводи, не то я, чего доброго, начну каяться. — Мишо хлестал меня наотмашь, это, ей-богу же, было лишним.

— А какими ты нашел своих жен? — нащупывала иную тему Габриэла, не подозревавшая, что эти наши безобидные мужские шутки мы с Мишо придумали давно.

— Они его не поняли, твари! — распалялся Мишо.

— Было такое? — переспросила Габриэла. Я пожал плечами. Вполне искренне.

— Олина — баба языкастая, к тому же у нее с ним дети, — продолжал Мишо, — все его денежки она торопилась превратить в подушки, перины, кастрюли и прочую дребедень. У нее была газовая, электрическая плита, а ей еще хотелось такую, чтоб топить углем или нефтью, только нефтяных у нас не делают, а то она купила бы и приволокла к себе на кухню. Вторая кто у тебя — Алица? Эта скупала ковры, все, какие были, персидские, неперсидские, хрусталь и немецкий фарфор, серебряные приборы для кедровых сервантов. Мыслимо ли было с такой жить?! А как звали твою венгерку? Марика? Валика? Крутила задом, как жеребая кобыла. Выставила Ивана из его же комнаты и натащила туда париков как на продажу, розочек всяких, парфюмерии, наразвешивала порточков и лифчиков, зеркал всяких, начиная от трюмо и кончая самыми маленькими, какие только на свет народились… Я всегда понимал тебя и поддерживал, но почему ты развелся с Мадленой, прости, не понимаю!

— Да, в твоей душе не мешало бы немножко поковыряться! — из вежливости защищала меня Габриэла.

Она удивительно походила на Мадлену — даже своей сострадательностью.

Я тут же сказал об этом вслух, первое, что пришло в голову:

— Сострадательность ее меня убивала. Я, правда, не задумывался над этим всерьез и вообще не способен анализировать, особенно когда тема, как говорится, исчерпана и поставлена точка.

— Я завидовал твоим доходам, вещам, твоим способностям заколачивать деньгу. Сейчас-то уже не завидую, но отдаю тебе должное, ты и после стольких разводов не скурвился, хотя и к большому уму не прибился, — разглагольствовал Мишо.

— У тебя для меня одни теории, а для чужих — другие, — колко заметила Габриэла, Мишо удивленно захлопал глазами, но она уже повернулась ко мне: — Знаешь, что он проповедует своим клиентам в консультации, супругам, женихам и невестам? Дескать, несоединимых характеров нет, и существа мыслящие всегда в состоянии подавить в себе дурные черты и наклонности! А вот твои разводы одобряет, кроме последнего, тут ему нужны объяснения. Мне же полощет мозги, будто основные разногласия, — и Габриэла насмешливо продекламировала: — возникают в современных семьях из-за того, что супруги слишком много времени проводят вне дома, вращаясь в различных социальных слоях…

— Да что ты сюда приплетаешь? — окрысился на нее Мишо.

Габриэла невозмутимо продолжала:

— В Англии, например, общество разделено на высшие, средние, низшие слои, а затем еще и на подгруппы низших и высших, в общем, на шесть слоев; видишь, я уже это усвоила, и у нас, по его мнению, тоже можно насчитать не меньше пяти слоев: дипломаты и государственные деятели — раз, руководители предприятий и местных органов власти — два, руководители-организаторы на производстве, учителя и врачи — три, преуспевающие ремесленники — четыре и, наконец, пассивные домоседы и всякие асоциальные элементы. Может, я не совсем точно выражаюсь, но так мне запомнилось. Слушай дальше: четыре развода из пяти происходят по той причине, что один из супругов перемещается в иную социальную группу — низшую либо высшую по отношению к своей половине, а если он, не дай бог, перескочит через одну-две — развод обеспечен…

— Не слушай ее, — Мишо принужденно улыбнулся, — она сгущает краски, морочит тебя.

— Тогда растолкуй нам насчет Ивана, — Габриэла глубже втиснулась в кресло, — а мы послушаем.

— Так ведь сапожнику прибыток, когда в сапогах, да по воде, — попробовал я разрядить обстановку и поддержать Мишо, напомнив любимую поговорку моего брата Рудо, который вспоминал ее кстати и некстати.

— Ты считаешь, что Иван никуда не опускался и не поднимался?

— Он остался ремонтником? Остался, — отрезала Габриэла, а я исподтишка стал поглядывать на рекламу по венской программе телевидения.

— Ремонтник! Стань он писателем, ты называла бы его по-прежнему ремонтником? Сначала он учился — был студентом, это, скажем, третий-четвертый слой, потом его выперли или сам ушел — такое тогда было время, всякое, в общем; стал продавцом, продавал, что придется, — это тебе уже четвертый и даже пятый! Потом разбогател, оставаясь в ремонтной конторе, благоустраивал детские площадки, как биржевик и делец начал общаться с людьми из третьей прослойки, затем и сам стал одним из них, а потом поднялся во вторую. Это огромные скачки. Возьми хотя бы такие факты, — Мишо донельзя распалился, — немецкий и английский выучил? А как одевается, как держится? Его же не узнать, и речь его изменилась! В душу его, впрочем, я не заглядывал, — спохватился Мишо и подмигнул.

— Спасайся, Иван, — подключилась Габриэла, — ты ненароком оказался на балу у вампиров!

Открылась дверь, заглянула Янка, Мишина дочь, поздоровалась. Восемнадцать?.. Габриэла кивнула на нее мужу — вот, мол, куда тебе следовало бы направить свою психологическую энергию. Яна окинула взглядом стол, меня и вышла.