Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

У Аврил, чье отношение к замкнутым пространствам хорошо известно, дверей нет. Зато ее кабинет больше тэвисовского, и в нем стоит стол для семинаров, которому он, как всегда было очевидно, завидует. Черносиний клетчатый палас в кабинете Аврил мягче, чем палас в приемной, так что граница между ними – как граница между постриженным и непостриженным газоном. Аврил занимает должности (на общественных началах) заведующей учебной частью и заведующей женской части ЭТА. Сейчас она как раз там, в разомкнутом пространстве, практически со всеми девушками ЭТА младше тринадцати, кроме Энн Киттенплан, с татуированными костяшками, покрытыми синяками, в платье и с (несиней) заколкой, та похожа на кроссдрессера. У Аврил ярко-белые волосы – со времен последних нескольких месяцев до сведения счетов с жизнью Самого, – которые как будто никогда не седели, а переменились вмиг (в основном так и было), и ноги, их линии, пока она шагает перед занятым столом для семинаров на полном виду, хотя и ограниченном косяками двери, из приемной, Т. Аксфорд оценивает с откровенностью подростка 210. Хотя технически и не в приемной с Хэлом, но все же: тонкий пластмассовый кончик фломастера, которым Аврил на профессиональный манер постукивает по зубам, прохаживаясь вдоль стола в раздумьях, – синий.

Административные проверки на растление обязательны для всех североамериканских теннисных академий со времен достопамятного дела тренера Р. Билла («Недотроги») Фили из калифорнийской академии Роллинг Хиллс, задевающий за живое дневник, коллекция телефотографий и трусиков которого, обнаруженные только после его исчезновения в холмистом крае округа Гумбольдт с тринадцатилетней компаньонкой, создали, консервативно выражаясь, тревожный климат среди родителей теннисистов на континенте. В Энфилдской теннисной академии последние четыре года встречи со всеми девочками-игроками, которых можно счесть достаточно наивными и слабовольными, чтобы поддаться потенциальному растлению, – где самая юная – Тина Эхт из Род-Айленда, всего семи лет от роду и от горшка два вершка, но уже настоящий каннибал от бэкхенда, – обязана проводить в закрытой, но укрепляющей групповой обстановке и т. д. доктор Долорес Раск, чтобы подрезать всевозможные филиизмы на корню. Ежемесячные проверки на растление вписаны в контракт Раск потому, что они указаны в требованиях на аккредитацию ЭТА от ОНАНТА.

Когда доктор Раск занята, проверками на растление руководит заведующая женской частью Аврил М. Инканденца, а Раск так редко понастоящему занята, что при виде Маман, принявшей на себя сегодняшнюю профилактику растлений, Хэл начинает опасаться, что, может, Раск уже там, в кабинете ректора, готовится участвовать в грядущей дисциплинарной беседе: а раз Ч. Т. позвал Раск, он не на шутку расстроен; уж наверное Раск там не ради психики студентов, а ради самого Ч. Т.

Аксанутый сидит с закрытыми глазами и повторяет мнемонический лимерик для угла Брюстера с квадривиумного коллоквиума «Размышления о преломлении» Лита. Майкл Пемулис все еще просматривает рваный свиток с аксиомами EndStat на Pink2 – сплошь математика да острые скобки, – и дрыгается в синем кресле, не обращая внимания на молнии из глаз и туберкулезные прочистки горла Энн Киттенплан при каждом писке. Когда Пемулис по-настоящему увлечен, он переворачивает листок сначала вверх ногами, потом вверх головой. Хэл решает держать при себе свои тревоги по поводу Раск-в-кабинете-Тэвиса не только потому, что Хэл избегает говорить имя Раск всуе, но и потому, что Пемулис ненавидит Раск лютой и пылающей ненавистью, к тому же, хотя сам Хэл никогда не признается, его без того уже заметно мутит от тревоги, что на него свалят львиную долю ответственности за травмы Господа и Потлергетса и что его ждет не только исправительная зарядка на корте, но и, может быть, отказ в поездке на тусонский «Вотабургер», или еще что похуже 211.

Аврил с парой десятков девочек уклончива, зато синтаксически – ясна кристально. В одеждах девочек синий представлен во множестве степеней насыщенности и оттенков в различных комбинациях. Голос Аврил Инканденцы выше в регистре, чем можно ожидать от такой внушительной по росту женщины. Он высокий и какой-то воздушный. На удивление нетвердый, таков консенсус в ЭТА. Орин говорит, Аврил не любит музыку среди прочего за то, что, когда мычит ей в тон, похожа на сумасшедшую.

Из-за отсутствия двери в кабинет Маман получается, что в плане слышимости неважно, внутри сидишь или снаружи. Она плохо представляет себе концепт личного пространства или границ – в детстве слишком часто проводила время одна. Латеральная Алиса Мур сегодня в сюрреалистической комбинации из черной лайкры и прозрачного зеленого тюля. Стереонаушники на ней – пока она вбивает, кажется, макрос для ответов на 80+ полученных приглашений на Пригласительные игры «Вотабургер» на следующей неделе – светло-голубые. Печатает она, очевидно, под ритм того, что слушает. Ее губы и середина щек – слабого синюшного цвета яиц малиновки.

Ненависть Майкла Пемулиса к доктору Раск непонятна и как будто беспричинна; каждый раз Хэл слышит от него новую версию. Самому Хэлу с Долорес Раск некомфортно, и он ее избегает, хотя и не может точно объяснить, почему ему с ней некомфортно. Но Пемулис Раск попросту не переносит. Именно он вскрыл ночью дверь в ее кабинет и подключил к внутренней латунной ручке батарейку «Делко», – в пятнадцать лет, – к двери в кабинет Раск, первой в противоположном коридорчике в северо-восточном углу фойе, рядом с кабинетом медсестры и лазаретом, – а затем покинул кабинет Раск через окно и колючую живую изгородь, и ему чрезвычайно повезло, что никто, кроме Хэла, Шахта и Марио, не знал, кто заминировал ручку, так как ловушка быстро обернулась катастрофическими последствиями, ведь первой до нее добралась престарелая брайтоно-ирландская уборщица, где-то в 05:00, и оказалось, что Пемулис серьезно просчитался с напряжением «Делко» в латунном проводнике, и если бы уборщица не носила желтые резиновые перчатки, то не отделалась бы перманентным перманентом и неизлечимым косоглазием, с которыми пришла в сознание, а партийным вождем уборщицы оказался пресловутый Ф. К. («Следуй за этой скорой») Бирн из Брайтона, хищный юрист со степенью, специализирующийся на травмах, и надбавки по страховке работников академии взлетели до небес, и дело до сих пор варится в судах.

Аврил избавилась от двери в кабинет еще до облома с уборщицей, просто из-за боязни замкнутых пространств.

После перескрещивания ног и ближайшего рассмотрения выяснилось, что левый носок Тревора Аксфорда также синего цвета, – но не правый.

Леворукий, без нескольких пальцев на правой руке после несчастного случая с фейерверками три Дня Взаимозависимости назад, Аксанутый на несколько сантиметров ниже Хэла Инканденцы и по-настоящему рыжий, с медноволосой копной и влажной, белой, веснушчатой кожей, которая даже под двумя слоями летней полироли только краснеет и шелушится, плюс вечная проблема пухлых и растрескавшихся губ; а как теннисист он что-то вроде менее эффективной версии Джона Уэйна: только и делает, что фигачит с задней линии, без какой-либо заметной подкрутки. Он юниор из Шорт-Бич, штат Коннектикут, и живет под огромным давлением семьи, ожидающей, что он продолжит традицию мужчин-Аксфордов обучаться в Йеле, но академически отстает так, что понимает: его единственный шанс попасть в Йель – играть за Йель, отчего вылетают в трубу все шансы на будущее в Шоу, и потому, хотя он и с высоким рейтингом, спортивные цели установил не выше фулл-райда в Йеле. Хотя неформально Ингерсолл в контингенте Младших товарищей Хэла, технически он аксанутовский, и они оба об этом помнят; и Хэлу немного неудобно из-за того, какое облегчение он испытывает при мысли, что никто из пострадавших на Эсхатоне технически не находился под его ответственностью 212. Единственное, что действительно есть общего у Аксфорда и Хэла на корте, – любопытная привычка не просить помощи с других кортов, когда мячи вылетают за линию 213.