Георгий Турьянский - MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA [Сборник рассказов 1996–2011]

— Ну как, осмотрел Москву, сходил в какие-нибудь музеи? — спрашивал Самоцветов.

— Я ходил на одну улицу, искал телефон. Там памятник видел, — Гога принимал позу, как у увиденного им памятника.

— А-а, Гоголь, — угадывал Самоцветов, глядя на сидящую сгорбленную, скорбную фигурку в исполнении Гоги, — ну а что ещё посмотрел?

— Видел ГУМ и под Красной площадью все магазины. Но там дорого. А знаете, почему лошадь Жукова хвост подняла? — ставил он в тупик своего учёного дядю, — а-а, не знаете.

Гога приехал в Москву искать покупателя свёклы. В Грузии имелся продавец, готовый завалить столицу дешёвой свёклой. Дело было за покупателем. Найти его оказалось вопросом сложным. По нескольку часов в день Гога проводил за телефоном, обзванивая торговые точки.

— Не могу, уеду ни с чем, долги будут, — жаловался он, — а деньги надо отдать. Я дал клятву.

В квартире Александра Петровича Гоге нравилось. Гость тыкал пальцем в очередную ветхую книжку и спрашивал:

— Что это такое, дядя Александр?

— О, это непростая книга. Голландский морской справочник. При Петре такого добра много привозили в Россию.

— Но это ценная букинистическая книга? — не унимался Гога.

— Да, довольно-таки, — отвечал Самоцветов.

— А эта книга?

— Ницше в воспоминаниях современников.

— Ценная вещь? — Гога любил конкретность.

— Десять рублей в ценах 85-го года.

Интерес Гоги к Ницше сразу пропал.

— А это что такое за дерево с фамилиями? — спросил однажды племянник Александра Петровича и показал на небольшую картинку под стеклом, висящую над рабочим столом Самоцветова.

— Генеалогическое древо рода Арсеньевых. Дерево я в «Букинисте» приобрёл, но большой ценности оно не имеет, — не дожидаясь следующего вопроса, пояснил Самоцветов.

Потом добавил:

— Старинная штука, восемнадцатый век, посмотри, как красиво каждая буква выписана. Перед нами не одна семья, а целый род, связанный корнями с нашей великой страной. Вот так и мы с тобой, тоже ведь родственники.

Александр Петрович улыбнулся и заглянул сверху вниз прямо в гогины глаза. Гога оцепенел и кивнул.

«Великий человек мой дядя, хоть и странный», — подумал он в эту секунду.

Телевизора у Самоцветова не имелось, поэтому сразу после ужина Гога шёл спать.

Александр Петрович уступил племяннику свою комнату, сам на время переехал в кабинет. Самоцветов старался подобрать для своего гостя что-нибудь интересное почитать. В основном на полках его комнаты стояли книги по минералогии и геологии. Но Александр Петрович нашёл в заднем ряду пыльную книжку небольшого формата.

— Могу на сон грядущий порекомендовать преинтереснейшую книжку Тетишвили «Грузины в Москве». Надеюсь, тебе понравится, вежливо произнёс Александр Петрович, полуоткрыв дверь комнаты, в которой теперь обитал его гость. Он протянул лежащему на диване Гоге книгу в синем переплёте и тихо затворил за собой.

Гога взял её в руки, перевернул, увидел на обороте вдавленный в обложку знак: 7р. и без энтузиазма открыл. Книгу он открыл наугад, ближе к середине. Тетишвили писал:

«Александр со свитой стоял в шатрах, спасаясь в лесной горной местности от наступавшей в Алазанской долине нестерпимой августовской жары».

Гога представил себе жару, вспомнил, что уже два дня не мылся, и ему захотелось пойти в ванную. Потом он передумал и поклялся себе помыться утром. Он стал читать дальше:

«Летний отдых царя проходил в охоте на оленей и туров, которая сочеталась с обсуждением важных государственных вопросов».

— Бред сивой кобылы, — решил Гога, бросил книгу в угол, выключил свет и закрыл глаза.

Но спать не хотелось. Он снова включил свет и открыл чемодан. На дне его, рядом с паспортом, лежал «Сборник анекдотов про новых русских», купленный Гогой в тбилисском аэропорту перед отлётом в Москву. Гога стал читать. Сборник оказался смешной, и через полчаса Гога уснул в хорошем настроении.

Самоцветов лёг поздно. До двух часов ночи он раздумывал, потом быстро в общих чертах набросал статью о керамике курганов Верхнего Поднепровья. Археология его тоже увлекала, к сожалению, на неё почти не оставалось времени. Самоцветов попытался классифицировать керамическую посуду славян первого тысячелетия не по трём классическим категориям, а по пяти.

За завтраком невыспавшийся, но довольный своей ночной работой Самоцветов показывал результаты.

Гляди, это классические типы древней посуды: Корчак, Пеньковка, Келочин-Тушемля. Вот ещё два типа сосудов, биконические.

По теории, типа Пеньковка. Но, как бы не так. Смотри, какая разница. Длинная шейка и орнамент. Они и найдены совершенно в других курганах. И датировка другая. О чём это говорит?

Гогу не интересовали изыски дяди Александра.

— Я ничего не понимаю в горшках, — голос племянника звучал раздражённо, — Вы не знаете, случайно, где можно свёклу продать, а?

Самоцветов не знал и не имел представления, как это можно сделать. Чтобы не сидеть молча, он стал расспрашивать Гогу про Тбилиси, про жизнь в Грузии. Гога рассказывал.

— Да, всё плохо, дядя Александр. Бизнес делать не можем с ребятами.

— А в чём причины такого положения? — спросил Самоцветов.

— Законов нормальных нет, начальники все старые — дерьмо, новые — три раза дерьмо. Сидят, что-то говорят, сами не знают, чего хотят. А вокруг полный бардак. Короче, как везде.

Самоцветов слушал с интересом. Потом он оттопырил губу и расставил руки в стороны. Это означало, что он сделал для себя некое умозаключение.

— Итак, сумма суммарум: первое — отсутствуют хозяйственные рамки, второе — отсутствуют программы действий, третье — игроки на рынке или, если хочешь, актёры рынка не в состоянии начать свою игру. Видишь, как важно уметь правильно формулировать свою мысль.

— Ну, да, — немного подумав, произнёс Гога, — денег ещё тоже мало.

Самоцветов ушёл на работу. Гога остался снова один. На него напала тоска. Дела шли всё хуже, вернее, никак не шли. Гога злился, кричал на себя в пустой квартире и не знал, что делать. Он пошёл в ванную, посмотрел на себя в зеркало и чуть не разбил его. В конце концов, он решил, что надо уезжать. На следующий день Гога из Москвы исчез. Вместе с ним исчезли и несколько книг из домашней библиотеки Самоцветова. Пропал голландский морской справочник, довольно редкое издание. На столе, в кухне Александр Петрович обнаружил записку:

«Извините, дядя Александр. Срочно надо уезжать отдавать деньги. Всё, что у вас забрал, со временем верну. Все деньги верну! Клянусь. Гога».

Самоцветов сперва расстроился и разозлился на племянника, но несильно. Долго злиться он не умел. Пропали не самые ценные книги, утешал себя Самоцветов. Тем более, что Гога обещал вернуть за них деньги. С другой стороны, приезд Гоги и пребывание его в доме сочетались для Самоцветова с небывалым всплеском его творческой активности. Александр Петрович заключил, что визит племянника в общем и целом сыграл положительную роль в творческом плане. Самоцветов закончил статью о керамике курганов, начал новую и сильно продвинулся с книгой. В голову ему пришла свежая, интересная идея, которая выльется, как знать, когда-нибудь в статью.