Георгий Турьянский - MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA [Сборник рассказов 1996–2011]

Праздник течёт так. Лужин попеременно с отцом Николаем читают Деяния святых апостолов.

Потихоньку приезжают православные люди из окрестных городков. Большинство здесь бывает раз в год или приезжают на крестины, на похороны, короче говоря, по большим праздникам. Храм и притвор в Пасху полны.

Некоторые женщины в красных платках, кофтах и юбках. Отец Николай смотрит на эту пёструю процессию. Вот и русский народ у него в храме появился.

Начинается крестный ход.

— Христос воскресе!

— Воистину воскресе!

Великую ектению полагается пропеть на древнегреческом. После службы в виде исключения разрешается всем желающим звонить в колокола.

— Покорнейше прошу, только потише, будьте пай-мальчики, — открывают священник и староста ход на узкую лестницу.

Дети новой эмиграции с шумом и гамом лезут по лестнице на колокольню. Отец Николай их не одёргивает, всё бесполезно. По храму раздается неумелый звон.

Так и живут из года в год, от Пасхи к Пасхе.

После службы, кто желает, может выпить чаю с пирожным в небольшой кухоньке.

— Мадам Дюваль, душечка, налейте мне хорошего русского чаю, — просит отец Николай.

Разговаривают старики тихими голосами, употребляют слова и выражения давно в России забытые, вышедшие из употребления. Язык дворянской эпохи. Новые прихожане разговаривают так, что сразу их и не поймёшь. Молятся странно. Кто совсем не умеет, кто часами стоит — не выгонишь. Нет порядка в головах. Чудакова, та вообще босиком стоит в храме.

Один раз госпожа Дюваль сказала этой странной Чудаковой:

— Голубушка, мы же не мусульмане какие-то, попрошу вас пинетки ваши по полу не разбрасывать.

Та устроила скандал:

— Сами молиться не можете, другим не мешайте!

Именно в последние годы в разнос пошло, когда много новых понаехало. А отец Николай без малого уже сорок лет в этом храме служит.

Шаховской подошёл к булочной и заказал пирожные, потом посидел за столиком, перебросился парой слов с хозяином:

— Когда Бог пошлёт нам хорошее правительство, святой отец? Налоги душат, — спрашивает булочник.

— Решение нашим правительством наших проблем похуже самих наших проблем, — отвечает Шаховской, и оба смеются.

Потом старый граф идёт назад. Поднимается с трудом по лестнице. В гостиной в углу стоят иконы в тяжёлых окладах. На шкафу пылится самовар, над ним, на гвоздике, висят лапти, привезённые из туристической поездки восемь лет назад. Отец Николай читает короткую молитву и садится за стол. Обед готов. Мишель в нарядном платье.

— Твой суп подойдёт на стол и бургомистру, — делает комплимент Шаховской.

Они едят молча, старик спрашивает:

— Не звонила Кристиана?

— Нет. По-моему, у неё сейчас выставка в Сиднее, некогда девочке, — отвечает жена.

Кристиана — единственная дочь Шаховских. Она фотограф и живёт в Австралии. По-русски она не говорит, знает язык, но не любит на нём разговаривать. Звонит родителям редко.

После обеда отец Николай уходит в кабинет. Там он долго рассматривает корешки книг. Открывает наугад одну. Альберт Швейцер «Письма из Ламбарене». На обложке с внутренней стороны проставлены буквы «О. Н».

Отец Николай думает, кому он передаст храм? Московским наглецам, с которыми объединилась Зарубежная Церковь? Стариков почти не осталось, а достойных молодых нет. Печально. Этот храм строил его отец. Там Царские Врата сварены из обычных прутьев забора, а светильники отец покупал на последние деньги в Париже.

Новые прихожане не любят старого графа, называют между собой «французом». Это Шаховской знает.

Ах, что они вообще знают? Пройдёт десять, двадцать лет, они пообвыкнутся, обживутся во Франции, если сами не превратятся во французов, так их дети пренепременно.

Он берёт пюпитр и краски, выходит во двор и садится к мольберту. На холсте изображен луг, усыпанный цветами. Он всегда рисовал и будет рисовать эти цветы, луга и холмы, милую сердцу Францию. Здесь урожай снимают три раза в год, и не бывает холодов. Пару дней назад ему пришло в голову нарисовать луг, засыпанный снегом. Может же произойти такое! Наверное, только в фантазии художника. Он смотрит на свою новую странную картину, подправляет слегка левый угол. Потом ставит внизу две буквы:

«О. Н».

Франкфурт 2008

Я решил дать некоторые советы молодым писателям, исходя из своего скромного писательского опыта. Мой писательский опыт — это десять лет эпизодических попыток писать рассказы и как результат — ни одной публикации. Именно этим опытом я и хочу поделиться с начинающими авторами, которым мои мысли и опыт могут оказаться полезными.

Меня, чисто условно, тоже можно причислить к молодым писателям. Мне на данный момент исполнилось 36 лет, и я с ужасом думаю о том, что Пушкин в возрасте 37 лет погиб от пули Дантеса, успев написать так много хорошего. Сравнивая моё творчество с творчеством Пушкина, невооружённым глазом каждому видно, что за оставшийся мне на размышления год я точно не успею написать так много хорошего, сколько сотворил Александр Сергеевич. Даже если буду сидеть за компьютером днём и ночью. Поэтому мой совет такой: пишите побольше, начинайте писать пораньше. Не дожидайтесь 36–летнего возраста.

Теперь я расскажу, как, собственно, я пишу свои рассказы. Идею рассказа я не вынашиваю подолгу в голове. Как правило, идея приходит сама. Также я не пользуюсь никакими планами. А сажусь за компьютер и записываю то, что лезет в голову.

Один раз я попробовал составлять план и придерживаться его. Оказалось, что написанный мной рассказ не только не соответствует первоначальному плану, а прямо противоположен ему.

Герои поменялись местами: положительные стали отрицательными, отрицательные и того хуже. Всё вышло шиворот-навыворот. Скажу честно, я не знаю, должны ли молодые писатели придерживаться плана. Хотите, придерживайтесь, хотите, не придерживайтесь. Мой же опыт говорит: составлять план рассказа можно, чтобы потом его нарушить. В самом конце я рекомендую план уничтожить.

Теперь о самой работе. Знакомые мне говорят: «Ты пишешь короткие рассказы». Я им отвечаю: «У меня на длинные терпения не хватает». Я был бы очень рад писать длинные рассказы, повести и романы. Но ведь, сколько времени на это уйдёт! Публиковать всё равно никто не станет. Просидишь день-другой над рассказом. Потом надо и о хлебе насущном подумать, на работу сходить. Это просто невозможно, месяцами сидеть взаперти. А что жена скажет? А в отпуск поехать? Я, когда пишу, всегда страницы считаю, стараюсь довести объём до максимума. Но у меня, в отличие от Толстого Л. Н. написание толстых произведений плохо получается. Поэтому, мой совет: если вы не сильно известный писатель, пишите короткие рассказы. Жизнь-то проходит, не всё же об искусстве и литературе думать.