Георгий Турьянский - MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA [Сборник рассказов 1996–2011]

То, что я пишу, самому мне вначале очень нравится. Я нахожусь в состоянии творческой эйфории. Могу незаконченный рассказ начать рассылать знакомым и незнакомым людям по E-MAILу.

Потом, спустя два или три дня, мне становится стыдно за содеянное. Я постоянно правлю текст и рассылаю по E-MAILу всё новые и новые версии ранее написанного. Рассказы полны описок и врождённых дефектов, их выход, или «выкидыш» на свет сопровождается кровотечением и спазмами.

Люди стараются как-то защитить себя. Ставят на компьютер фильтры. Конца этой моей деятельности не видно. Друзей у меня практически не осталось.

Меня необходимо отвлечь от работы. Лучше вообще уехать куда-нибудь и на время забыть про написанное. Я советую молодым писателям так не поступать, как я, а вести себя более благоразумно.

Когда-то, лет двадцать назад, я прочитал в одной книге фразу: «рукописи не горят». Поскольку фраза эта принадлежит перу великого писателя-классика, которого я очень люблю и уважаю, то я сразу поверил в справедливость вышеприведённых слов и очень небрежно стал обращаться со своими черновиками. Полагая, что деться им всё равно некуда: если они даже в огне они не горят, то жирные пятна от бутербродов им точно ничего не сделают.

Это мнение ошибочно. Доказательством тому является история с моим старым компьютером. Все свои рассказы я хранил в его электронной памяти. Часть из них я, правда, распечатал. Каково же было моё удивление, когда платы с памятью и прочими органами компьютера погорели. А как же слова великого писателя-классика? Где теперь мои рассказы? Поэтому мой совет молодым авторам: лучше уж рассылайте знакомым E-MAILы по десять раз с одним и тем же рассказом, чем писать-писать-писать, а потом ррраз — и всё сгорело. Что-нибудь от ваших трудов да останется.

Когда я сказал, что за десять лет не имел ни одной публикации, то сказал не совсем правду. Я живу и работаю в Германии. Русскоязычное издательство, готовое с тобой разговаривать, здесь найти трудно, если только ты не раскрученный писатель. Поэтому я решил опубликовать свои рассказы в периодике. К моему удивлению рассказы мои в одной русскоязычной газете сразу приняли, узнав, что я молодой писатель и гонорар мне платить не требуется. Меня даже опубликовали. Но когда я прочёл, я понял, что это не мои рассказы. Имя и фамилия автора были не совсем моими. Они походили на моё имя и фамилию, но отличались от моих некоторыми буквами. Смысла же в рассказах невозможно было сыскать никакого.

Как мне объяснили потом, набиралась газета по финансовым соображениям в Польше, так дешевле. И какой набрать текст, польским наборщикам было всё равно. В рассказах они перепутали местами целые куски. Слова печатались с отсутствием ряда важных для понимания смысла слова букв, в предложениях часто не доставало подлежащего или сказуемого. Видимо их потеряли по дороге из Варшавы.

Больше охоты печататься у меня не возникало. Я забросил свои рассказы и на несколько лет забыл о них.

Сейчас, когда в интернете появляется масса нового и интересного, я пытаюсь опубликоваться там. Есть такой литературный интернет-журнал «Молоко». Несколько раз я выстрелил E-MAILами в «Молоко», но пока в него не попал. Но и в Германии я пытаюсь опубликовать ранее написанное и не сгоревшее. Мои рассказы обещали поместить в одном русскоязычном толстом печатном издании. Главный редактор Борис Ефимович провёл со мной телефонное собеседование.

— Скажите, вы молодой писатель? — спросил он.

— Да, пожалуй, что молодой, — ответил я. Мне стало грустно от этого вопроса, потому что я вспомнил про Пушкина.

— Я прочитал ваши рассказы, и они мне…кхе-кхе-кхе… кхе понравились.

Произношение у Бориса Ефимовича было какое-то неотчётливое или он простудился, но я не понял, понравились или не понравились ему мои рассказы. Пришлось переспрашивать.

— Есть у меня к вам творческий совет, коллега, — продолжал Борис Ефимович. — Вам надо следить за собой, за вашим объёмом, смотреть, что пишите. Чаще чередуйте слова. А главное — смелее выбрасывайте лишнее, ненужное. Рассказ, милый вы мой, это литература кратких форм. Вот, к примеру, в одном рассказе у вас два второстепенных персонажа идут искать туалет. Скажите по совести, разве это так важно, использовать в коротком рассказе туалет?

Я ответил, что, безусловно, этот кусок можно выбросить. Но, по совести сказать, если вам приспичило, я не знаю, что вы будете делать, а я лично пойду искать.

— Куча лишних героев — это вообще основной ваш недостаток, — продолжал давать советы Борис Ефимович. — Сейчас я прочитаю вам своё произведние, оно целиком умещается на экране монитора. И читать удобно и листать не надо!

Главный редактор прочёл мне рассказ про собачью выставку. Рассказ был и, правда, короткий. Мне запомнилась там одна фраза, сказанная автором о сыне главной героини, убитом в Афганистане: «Юрку срезала душманская пуля». Мне показалось, что это штамп, причём очень старый. Я не стал критиковать. По голосу я догадался, что Борис Ефимович далеко не молодой человек. Я с уважением отношусь к пожилым людям, а к пожилым писателям тем более. Борис Ефимович являлся к тому же редактором. От него зависело, опубликуют или нет мои творения.

Мне были высказаны и другие советы и пожелания, я терпеливо их выслушал. Мне посоветовали больше думать над формой и для начала прочесть в интернете несколько миниатюр Бориса Ефимовича.

— Я работаю так: беру наугад хорошую книгу рассказов. Например, кхе-кхе… О Генри. Разверну её, вчитаюсь. Потом пишу сам. Синтезирую, шлифую, — открыл мне приёмы собственной работы мой словоохотливый собеседник.

В конце беседы Борис Ефимович признался, что он, хотя и главный редактор, но писатель тоже молодой: ему как писателю недавно исполнилось четыре года.

Получалось, что как писатель я был старше его на шесть лет. Я вдруг почувствовал, что могу относиться к нему покровительственно. Я поблагодарил редактора за ценные указания, пожелал творческих успехов и повесил трубку.

— Некоторые молодые писатели скажут, ну вот, с ним как с человеком разговаривают, а он критику не любит.

— Неправда, критику я люблю. Моя жена прочитала недавно один мой рассказ и говорит: «Зачем твой герой так поступил? Это бред какой-то».

Я стал смеяться и отвечаю ей: «Так ведь он дурак совсем, этот герой. Ты что не понимаешь?»

Жена говорит: «А-а-а».

Я тогда в самом конце приписал, что герой рассказа — дурак. Поэтому так себя и ведёт. Разумеется, не всегда бывает читателю сразу всё понятно.

Молодым писателям я посоветую иногда пояснять глупые поступки своих героев, больше синтезировать и шлифовать, следя за своим объёмом, и не бояться выкидывать ненужное.