Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

Су Цзе разволновалась. Несмотря на то что она прекрасно знала, что делать дальше, как же можно было об этом говорить? И если сказать, не превратится ли ее сопротивление в комедию? В ней поднялась досада на то, что Ван Чэнь такой тупой. Когда стало ясно, что Ван Чэнь в ее теле как в тупике, она не выдержала и сказала:

— Давай быстрее.

Услышав ее слова, Ван Чэнь засомневался, имеет она в виду быстрее двигаться или быстрее заканчивать, и поспешно согласился:

— Ладно, я быстренько.

Однако когда он начал двигаться, его хватило всего на пару раз. Он хотел было бросить все силы на стремительный рывок к финишу, но и тот был ему не по зубам, и то самое место в нижней части тела неуправляемо съежилось. Ван Чэнь не смел взглянуть на Су Цзе, ему только и оставалось, спрятав лицо, лежать на ней ничком, словно умоляя о милости. Он надеялся, что в этот момент она поцелует его, тепло подбодрит. Вместо этого Су Цзе легонько оперлась о него руками, приподнялась, и он сиротливо остался сушиться снаружи.

Ван Чэнь собрался было полежать, прижавшись к спине Су Цзе, но она встала и, не одеваясь, как была, сверкая нагим телом, отправилась прямиком в ванную. Она включила душ, с напором хлынула водяная струя. Су Цзе подняла лицо ей навстречу, ощущая растущую тяжесть на сердце: она не любила Ван Чэня, но занималась с ним любовью. В ней родилось чувство вины, непонятно, перед собой или перед Ван Чэнем.

Когда Су Цзе вышла из ванной, прикрыв грудь полотенцем, Ван Чэнь уже оделся. Он смотрел, как Су Цзе, повернувшись к нему спиной, надевает кружевной лифчик, трусики, потом платье, а затем сказал:

— Как окончу институт, тоже поеду в Шанхай.

Су Цзе несколько опешила и даже взглянула на него. В тени, очерчиваемой светом торшера, его лицо казалось очень серьезным. Су Цзе подошла к нему, погладила по голове и сказала:

— Найди себе девушку и приезжай ко мне в Шанхай на медовый месяц.

Совершенно неожиданно она почувствовала, что ничего ему не должна, ее угрызения совести как рукой сняло, напротив, ощутила легкость во всем теле, словно сбросила какое-то бремя.

Окончив университет, Ван Чэнь отправился не в Шанхай, а в Пекин. Задействовав кое-какие связи семьи и потратив немало денег, он смог получить пекинскую прописку. Благодаря этому и снова через какие-то связи он смог попасть в фирму телекоммуникационного оборудования, директор которой был родом из Гонконга.

Ван Чэнь начал с должности агента по продажам в отделе маркетинга. Каждое утро он, аккуратно уложив волосы гелем, надев костюм, повязав галстук и подхватив портфель, сновал по абсолютно холодному, продуваемому кондиционерами офисному зданию и в промежутках между абсолютно гонконгским «Хай!» и изобретенным Фу Бяо [54] Фу Бяо (1963–2005) — гонконгский киноактер. соединенным в четыре слога «Окей!», бесконечно переключая линии и отвечая на звонки клиентов. Это давало ему в некотором роде ощущение беловоротничковой элиты, несмотря на то, что носки и трусы он не менял, наверное, по три-четыре дня. Он даже сблизился с одной довольно влиятельной персоной, бравшей его с собой на игру в гольф. В Бочэне тоже было поле для гольфа, но куда уж тому полю — здесь был целый ряд автоматов по подаче мячей, а впереди на тридцать метров простиралось искусственное озеро. Если выбитый мяч приземлялся на воду, работники садились в маленькие лодочки и добывали его оттуда рыболовецкой сетью.

Один из приятелей по имени Ван Дун справлял день рождения и пригласил всех в караоке, где они пели до двух ночи, после чего отправились в гостиницу, где сняли номер, чтобы поиграть в мацзян [55] Мацзян (также известная под искаженным названием маджонг) — китайская азартная игра с использованием игральных костей на четырех игроков. . Ван Чэнь, несколько дней подряд бегавший по делам, уже не мог всего этого выдержать и тихонько спал в сторонке. Когда он довольно глубоко провалился в сон, кто-то растормошил его. Разлепив веки, Ван Чэнь подпрыгнул от испуга. Прямо перед ним находилась густо раскрашенная барышня с такой пышной высокой грудью, что маечка на бретельках едва не трещала под ее напором. Его взгляд непроизвольно остановился на двух полуобнаженных холмиках, а девушка гордо выпятила свою наливную грудь, упершись ею в Ван Чэнев подбородок.

Ван Чэнь быстро оглянулся, скатился с другого конца кровати и пересел на диван. Столик для мацзяна еще стоял, но Ван Дун и компания куда-то пропали.

— Ты кто? — спросил Ван Чэнь, массируя виски.

— Разве не ты меня позвал? — спросила барышня.

В голове Ван Чэня все никак не прояснялось, и он не понимал, что происходит.

Девушка, вероятно, страдала синдромом гиперактивности, потому что, сидя на кровати, не переставая крутила бедрами и выгибалась в пояснице.

— У нас повременная оплата, и уже двадцать минут прошло.

С этими словами она уселась Ван Чэню на колени.

В грудь Ван Чэня в прямом смысле уперлись ее два пышных холмика, потерлись о него раз, другой, и определенные части его тела вздулись туго-претуго, как шар аэростата. Девушка почувствовала это и с профессиональной соблазнительной улыбкой потянулась рукой к пуговицам на его брюках.

Воздух был спертый, плотный и горячий, как будто в котле переварили кашу, а Ван Чэнь — как пролетающая мимо мушка, которая изо всех сил старается преодолеть жаркий пар, клубящийся над котлом. Соблазн довел его желание до предела, он подхватил девушку на руки и бросил на кровать.

Она перевернулась, потянувшись к лампе у изголовья кровати. Ван Чэнь увидел, что поры на ее спине грубые и большие, перемежающиеся угрями, забитые грязным салом, как свиная кожа, из которой выдернули щетину. А еще как у шахтерских жен из его детских воспоминаний, которые каждое утро появлялись с заплывшими глазами, всклокоченными волосами, грязными лицами, опухшими от совокуплений ночь напролет, и брели за ворота выливать ночные горшки. Ван Чэню тотчас стало дурно, он потянулся следом и вновь зажег только что погашенный светильник.

— Уходи, мне не нужно.

Девушка изумилась, подняла запястье и посмотрела на часы.

— Давай я тебе на десять минут продлю.

Она-то думала, Ван Чэнь опасается, что ему не хватит времени и из-за этого процесс не доставит ему удовольствия. И ей совершенно не хотелось, чтобы сто юаней, которые заприметил ее глаз и которые должны были упасть ей в руку, вот так просто упорхнули.

Ван Чэнь, не задумываясь, достал из кармана брюк кошелек, выудил из него сто юаней и сунул девушке в руку со словами:

— Тебе ведь деньги нужны? Возьми и можешь идти.

Девушка сунула деньги в голенище ковбойских сапог и больше не приставала к нему. Однако в ней вдруг словно проснулся неподдельный интерес к его крепкому телу.