Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

Хотя Ван Чэнь и Лу Сяобин придерживались разных взглядов, цели у них совпадали — они оба хотели эту кровать.

Договорились, что мебель доставят домой после обеда. Пользуясь временем до ее прибытия, Ван Чэнь и Лу Сяобин быстро освободили комнату, а затем разделили обязанности. Один пошел нанимать мастеров побелить стены, вторая отправилась покупать занавески. Вместе с занавесками Лу Сяобин прихватила и ковер. С наступлением вечера кровать была поставлена, занавески натянуты, ковер постелен, повсюду в художественном беспорядке разбросали декоративные маты, и комната радикально преобразилась.

Закончив все это, Лу Сяобин немедленно потащила Ван Чэня обратно к себе. Она собрала одежду, барахло, принадлежности для рисования, а еще свою драгоценную мини-колонку, и в тот же вечер переехала жить к нему. Лежа на кровати и вдыхая аромат дерева, она произнесла:

— Счастье приходит так внезапно, что не предотвратить.

Когда Ван Чэнь вернулся домой с работы, Лу Сяобин, по обыкновению, мыла на кухне овощи. Ван Чэнь бросил сумку и даже разуваться не стал, подошел к ней, обнял и начал страстно целовать. Ее губы были мягкими, нижняя чуть полнее; казалось, что сосешь свежую спелую клубнику. Ван Чэнь все не мог нацеловаться, стоило ему отпустить Лу Сяобин, он тут же жалел об этом и сразу вновь заключал ее в объятия. Его поцелуи постепенно становились все напористее, настолько, что она с усилием пыталась высвободиться из его рук. Он же намеренно не ослаблял хватку, ему нравилось смотреть, как она бьется в его руках, это давало ему своеобразное ощущение превосходства и необузданности. Это была мужская сила, мужской поступок. Лу Сяобин, пыхтя в его объятиях, кричала: «Ай-яй-яй!», все больше не давая ему целовать ее. Ну хорошо, тогда он наклонился, подхватил ее на руки и внес в спальню. По его венам бежала не кровь, а ревущие языки пламени. Ему непременно нужно было сперва сделать это, только тогда появлялись мысли о еде, и весь вечер спокойно шел своим порядком. Лу Сяобин развела мокрые руки и беспрестанно напоминала ему:

— Кран не выключили!

— Мой кран только-только открылся, — ответил Ван Чэнь.

Энтузиазм в половой жизни и высвобожденная вследствие этого мощнейшая энергия поражали самого Ван Чэня. Раньше он считал себя довольно сдержанным, иначе как бы он смог вытерпеть несколько лет холостой жизни? Говорил так, а на деле был весьма удовлетворен своими силами. Он даже начал высмеивать Ван Дуна: какой же он секс-супермен, раз он, Ван Чэнь, смог побить его рекорд — пять раз за ночь?

Лу Сяобин наконец-то продала свою первую работу; ее подпись на холсте означала, что это в полном смысле ее собственное произведение. Она была беспредельно счастлива, и во время звонка Ван Чэню голос ее подпрыгивал, словно маленький мячик. Она позвала его ужинать и сообщила, что угощает, чтобы отпраздновать такое событие.

Ван Чэнь специально выбрал колоритный западный ресторан, заказал шампанское, а еще букет роз, который велел специально доставить из цветочного магазина в ресторан. Цветы привезли в середине трапезы, такие насыщенно-красные, что привлекли восхищенные взгляды окружающих, и водрузили перед Лу Сяобин. Она была потрясена, но взгляд ее расцвел радостью.

Ван Чэнь и Лу Сяобин чокнулись.

— Поздравляю тебя, великий художник, — сказал он.

Лу Сяобин улыбнулась, не разжимая губ.

— Ты думаешь, художником так легко стать?

— Тебе заплатили за картину, — серьезно сказал Ван Чэнь. — Кто же ты, если не художник?

— Когда мои картины будут продаваться за восемьдесят — сто тысяч, тогда и будешь превозносить меня как художника, — улыбнулась она.

Ван Чэнь только сейчас додумался спросить, за сколько она в итоге продала картину. Лу Сяобин показала ему пятерню.

— Пятьдесят тысяч? — поколебавшись, уточнил он.

Лу Сяобин помотала головой.

Выражение лица Ван Чэня смягчилось, и он уже более уверенным тоном предположил:

— Пять тысяч?

Лу Сяобин продолжала показывать пять пальцев.

— Пять сотен? — упал духом Ван Чэнь.

— А ты думал, за сколько могла бы? — спросила она.

Ван Чэнь поцокал языком.

— Как раз на джинсы «Ли» хватит.

Эти слова тяжестью легли на сердце Лу Сяобин, и она надолго обиделась. Опустив голову, она нанизывала на вилку кусочки репчатого лука в тарелке и слушала, как Ван Чэнь помогает ей вести счет.

— Ты же не можешь рисовать по две картины в день, шестьдесят в месяц тридцать тысяч будет?

Это и рассердило, и насмешило Лу Сяобин.

— В творчестве нужно выражать чувства, — пояснила она. — Думаешь, это так же просто, как на ксероксе печатать?

— На самом деле чувства, не чувства — это все второстепенно, — заявил Ван Чэнь. — Ключевой момент в том, что тебе нужно присмотреть какого-нибудь большого художника, хорошенько к нему подмазаться, подольститься, чтобы он костьми лег, помогая тебе, вот как я: вцепился в большого клиента и не печалюсь о годовом доходе!

Рассуждения Ван Чэня шли от самого сердца, он искренне хотел собственным опытом научить Лу Сяобин прокладывать себе дорогу в жизни.

— Тут принцип такой же, как у любовницы при толстосуме: неважно, вращаешься ты в кругах искусства или в деловых, в любых кругах важнее всего — связи.

Эти слова шли вразрез с представлениями Лу Сяобин. Как же можно такой, как она, пробиваться наверх, настолько не выбирая средств? Разве это не мещанство? Оскорбленная подобным пренебрежением, она собралась озвучить доводы против, но тут Ван Чэнь глянул на часы и сообщил, что ему срочно нужно домой, чтобы успеть на матч турнира Бундеслиги.

Лу Сяобин собиралась заплатить, но Ван Чэнь опередил ее и выхватил счет. Отобрав банкноты, которые она достала из кошелька, он сунул их ей обратно в руку со словами: «Оставь и потрать на себя». Как будто ни во что не ставил эти небольшие деньги! А у Ван Чэня болела за нее душа: было бы жестоко позволить ей растратить эти несколько сотен юаней на один ужин. Конечно, он еще и чуть-чуть порисовался. Какой же ты мужик, если не раскошелишься в такой момент? Ван Чэнь попросил официанта выписать квитанцию, чтобы можно было списать ужин на представительские расходы. Снова позерство. Держа в руках вернувшиеся к ней деньги, Лу Сяобин уже была в глубине души чрезвычайно расстроена, услышав же, как Ван Чэнь просит квитанцию, совсем упала духом. Покидая ресторан, она была совсем не так счастлива, как входя в него. Весь ее задор словно вышел волна за волной, и осталось лишь совсем немного духа, ровно на то, чтобы не испустить его. Букет роз Лу Сяобин теперь несла словно по необходимости, цветы превратились в своего рода формальный ритуал. Умом и глазами она понимала, что у нее в руках цветы, но будь в них зажата подушка, она не ощутила бы большой разницы.