Пётр Курков - Категория жизни: Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени

На даче Эльвиры Георгиевны Пыжовой работалось прекрасно, и он не мог заставить себя уехать. Здесь стояла такая тишина, что Хрузов совсем не пользовался ватой, хотя не забыл взять ее, когда собирался в дорогу. Сосны, растущие прямо на участке, наполняли воздух целебным ароматом. Новые идеи рождались в голове Федора одна за другой.

С Пыжовыми они познакомились недавно. Однажды вечером Екатерина Михайловна открыла дверь высокой, видной женщине с ярко накрашенными губами и обведенными черной тушью карими глазами, над которыми круто изгибались тонкие, как тетива лука, брови. Женщина представилась Эльвирой Георгиевной, соседкой через стенку. «Мне столько говорили о вас, о вашем одаренном сыне, что я набралась нахальства и решила вторгнуться в ваши апартаменты, чтобы познакомиться с такими удивительными людьми». Она наговорила множество комплиментов и произвела на Екатерину Михайловну неизгладимое впечатление. Екатерина Михайловна предложила гостье чай с клубничным вареньем, за которым они мило беседовали о разных пустяках.

Мало-помалу выяснилось, что те музыкальные вечера, которые Хрузов приписывал воображаемой белокурой девочке, устраивает не кто иной, как Эльвира Георгиевна собственной персоной. Образ девочки растаял как дым.

Знакомство все более и более укреплялось. На ответном чаепитии Екатерина Михайловна и Хрузов уже лицезрели не только хозяйку, но и хозяина, крепкого, атлетического сложения мужчину с простым, открытым лицом, а также десятиклассника Эдика, человека молчаливого и, по уверениям матери, способного, а по характеристике отца — отъявленного бездельника и шалопая.

Пожить на даче Пыжовых предложила Хрузову сама Эльвира Георгиевна, как только узнала, что Федор в отпуске и ищет уединенное место для завершения своего труда. Дача-то все равно пустует. А если кто из Пыжовых и приедет туда на пару дней, то никто никому не помешает, потому что комнат предостаточно.

— Что новенького в цивилизованном мире? — поинтересовался Хрузов, снимая с плеча матери ношу.

Екатерина Михайловна прошла в дом, без сил опустилась на стул, поставила рядом сумку и долго сидела так, замерев, восстанавливая дыхание и глядя на сына усталым и немного виноватым взглядом загнанного животного. Наконец она отдышалась и только после этого расстегнула верхнюю пуговицу пальто. В натопленной комнате было жарко.

— Тебе было три звонка. Первый от Владимира Марковича. Узнавал, насколько продвинулась твоя работа, можно ли ее включить в план следующего года.

Хрузов издал неопределенный звук.

— Второй от Миши Петряева. Они получили трехкомнатную квартиру в Строгине. Приглашал тебя на новоселье.

Хрузов пожал плечами: ему не хотелось отвлекаться на разного рода праздники до того, как он поставит в своей работе заключительную точку.

— Третьим звонил некто по имени Женя…

— Нечаев?

— Кажется, Нечаев.

— A-а, так это самый интересный звонок, — обрадовался Хрузов. — Значит, Женька получил-таки результат! Молодчага!

Екатерина Михайловна знала всех коллег Хрузова и, услышав новое имя, ревностно насторожилась.

— Кто он такой?

— Наш стажер-исследователь. Перспективный парень! Я ему помогаю делать первые шаги в науке.

Непонятно отчего посуровевшие глаза Екатерины Михайловны поторопили Хрузова перевести разговор на другую тему.

Вскоре из соседней комнаты вышла Эльвира Георгиевна. Женщины углубились в разговор, а Федор отправился на прогулку. Сегодня был особенный день: в диссертационную работу вписана последняя формула. Теперь только словеса сочинить, или, как говорил Моренов, «решить задачу на вербальном уровне». Это значительно проще, чем сделать выкладки.

До конца отпуска оставалось еще дней десять, и Хрузов размышлял над тем, не податься ли ему обратно в город. Здесь ему, безусловно, нравилось, но ему не хотелось злоупотреблять гостеприимством Пыжовых. К тому же бедная Екатерина Михайловна так измучилась за последнее время, что ни о каком продлении дачной идиллии не могло быть и речи. Федор решил завтра же ехать в город.

Хрузов медленно брел по лесу. Лес был негустой, сосновый. Сосны настраивали Хрузова на лирический лад, ему хотелось декламировать стихи, вполголоса, нараспев, и он сожалел, что не знает ни одного… ну, почти ни одного, если не считать стихов из школьной программы. Деревья шумели над его головой, словно там, наверху, они о чем-то переговаривались между собой. Каждый вечер Хрузов гулял здесь. Слушая невнятный ропот деревьев, он ощущал себя причастным вечности, хотя и знал, что это не более чем самообман. Ведь даже эти сосны невечны, что уж говорить о человеке! Но Хрузов успокаивал себя тем, что вечна его работа, нетленны доказанные им теоремы, решенные задачи, построенные конструкции… Вот что должно остаться во времени как неоспоримое свидетельство того, что и он жил на земле.

Так, размышляя, Хрузов сделал большой круг и вернулся на дачу.

К вечернему чаю приехал Пыжов с сыном. Все уселись за круглым обеденным столом, за самоваром, который хозяин дома вскипятил быстро и толково. Эдик налегал на варенье, Эльвира Георгиевна предпочитала конфеты. Пыжов рассказывал о конъюнктуре на автомобили — он собирался покупать себе «Жигули», пусть даже подержанные, но обязательно «Жигули», а не «Москвич», с которым «одна морока». Наконец он выговорился и замолчал. Тут вступил Хрузов и торжественно объявил, что его работа завершена и он с благодарностью покидает эту тихую райскую обитель.

— Здешний воздух, по-видимому, ускоряет мозговой обмен, поэтому я уложился в три недели вместо намеченных пяти. Ну что ж, гостям радуются дважды — когда они приезжают и когда они уезжают. Эльвира Георгиевна, Александр Юрьевич, огромное вам спасибо за все…

Пыжов солидно кивал, Эльвира Георгиевна отложила очередную конфету и глядела на Хрузова с неясным, но настойчивым упреком. Федору показалось, что за ее растянутыми улыбкой губами скрывается какая-то тайна.

— Нет, нет, Федор Константинович, мы вас не отпустим! Почему вы хотите уехать? Разве вам тут плохо?

— Что вы, напротив!

— Тогда я не понимаю… Ваш отпуск еще не кончился. Если вас тяготит безделье, можно придумать себе какое-нибудь занятие… Кстати, я давно хотела попросить вас об одном одолжении.

Пыжова сделала паузу, чтобы показать, насколько мучительна для нее просьба.

— Я вас слушаю, Эльвира Георгиевна.

— Дело в том, что Эдик сейчас учится в десятом классе. После окончания школы он мечтает поступить в вуз… Ведь вы, кажется, принимаете где-то вступительные экзамены?

Пыжов заметно погрустнел и уставился в стакан. Екатерина Михайловна с тревогой наблюдала за Хрузовым.