Иржи Швейда - Авария

Кладовщик поежился, высморкался и нерешительно заерзал.

— Что-нибудь найдется, — кивнул он на окно с проволочной сеткой, за которым начинался широкий двор. — Можете взглянуть…

— Разве я найду… А если за экскурсию подкинуть немножко?

Кладовщик согласился, сунул три сотни в карман, и в течение часа насосы и трубы нужного диаметра были уложены под навесом, оставалось только увезти.

По пути на обед Камил зашел в отдел сбыта и заплатил шестьсот крон за тонну металлолома. Сидя в диетической столовой над кружкой охлажденного пива, он решил при первом удобном случае потребовать с Петра десять тысяч аванса на расходы. Они с лихвой покроют тонну купленного металлолома.

После обеда он заглянул к инженеру Пехачеку, конструктору первого участка, которого уже пять лет кряду обходили повышением в зарплате, и посетовал на испорченный водопровод одной дачи, которую можно было бы приобрести за каких-нибудь десять тысяч крон, и подчеркнул при этом, что воды там понадобится много, потому что он намерен создать вокруг дачи небольшую латифундию.

Прищурив глазки за очками в тоненькой оправе, Пехачек живо заинтересовался подробностями. Увлекшись задачей, он не заметил даже, что дача с восемью комнатами и подвалом для трех насосов должна бы стоить раз в пять дороже, и через час на листке бумаги была четко выведена схема водопровода.

За простое «спасибо» к концу недели будет разработан план, довольно улыбался Камил. И даже на кальке.

Он чувствовал, Пехачек человек надежный. Толковый. Хотя и слабый, и болезненный, а работящий как лошадь. Как говорится, мастер на все руки: что ни возьмет — сделает, дай только время. Будь он посмелее да поизворотливее — многим пришлось бы в затылке почесать.

И Камил, опьяненный столь успешным началом предпринятой операции, пренебрег чашкой кофе у Милады Кадлецовой: она давно замужем, ее двусмысленности безобидны и только щекочут нервы, — заперся в кабинете и за три часа перевел две страницы текста. Для полного удовлетворения не хватало одного. Выклянчить у Здены разрешение. Разрешение положить в карман тридцать тысяч. После вчерашнего вечера, полного любви и взаимопонимания, Здена не станет противиться.

В почтовом ящике лежали газеты и желтый служебный конверт с запоздалым ответом на один из запросов Камила — о работе с жилплощадью. «Ферокс» в Дечине великодушно предлагал кооперативную квартиру (к строительству еще не приступили) и зарплату около двух тысяч в месяц. Позорное предложение! — ухмыльнулся Камил, отпер дверь и обнаружил необычно много обуви в прихожей. А когда Здена распахнула дверь, увидел в гостиной лицо Павла. В хаосе нахлынувших чувств сильнее всех были злость и унижение. Камил с издевкой приветствовал их и в гневе устремился на кухню. Этого, Зденка, ты не должна была делать. После такого прекрасного вечера пригласить в гости Павла Крауса! Так кто же вносит в наш брак неразбериху и дает повод для ссор? Он категорически отверг слабые Зденины попытки объясниться, с отсутствующим видом уставился в газеты, вынашивая план основательного мщения. Он выслушал о решении Здены уехать на месяц к родителям, чуть было не возразил, но тут в голове блеснула спасительная мысль. Спокойно, Камил, спокойно! Ничего лучше и не придумаешь. Взамен двух тысяч жалкой Здениной зарплаты ты получишь неограниченную свободу действий. Целых шесть недель каждый день и каждый час ты сможешь посвящать своим делам.

Вода, ночной бар, переводы.

Во вторник, едва пробило одиннадцать, он запер кабинет, уложил тяжелую связку ключей в черную дипломатку, недавний крик моды, и направился к столовой.

Небосвод наполовину был затянут облаками. На короткие мгновения проглядывало робкое солнце. Громада Крушных гор на горизонте чернела, подобно куче угля. Даже снега нет. Только мерзкая серая мгла. Первый весенний день. Сказать прямо — не в лучшем виде.

Наскоро пообедав (сегодня он сидел за столом один), Камил поднялся лифтом на шестой этаж заводоуправления.

На его счастье, пани Подлуцкая обедала, он был избавлен от возгласов изумления, как он вырос и возмужал за последние пятнадцать лет. Отец сидел за огромным письменным столом, говорил по телефону и что-то записывал в большой блокнот. Камил расположился в глубоком кресле — вокруг длинного стола для совещаний их было около двадцати — и с завистью смотрел на отца. Второй человек на предприятии. Могущественный и искренне уважаемый. Почему? Видимо, потому, что ходил не в темном костюме, а в спецовке, обедал не в маленькой столовой для дюжины избранных, с плотными шторами на окнах и с отдельным входом, а в большой столовой самообслуживания с зелеными подносами, потому что в кабинете у него стояли не телевизор и радиола, а радиопередатчик и десять телефонов-вертушек прямой линии связи, потому что вообще в кабинете он сидел мало и тем не менее успевал принимать множество людей без предварительной записи за неделю, которая, по мнению других заместителей директора, создавала впечатление необходимой дистанции. Вот тут я бы хотел сидеть когда-нибудь. Стены обшиты полированным деревом, толстый ковер через всю комнату, силоновые шторы на окнах и огромная карта завода. Деловой человек. И это мой отец.

— Хорошо, в пятницу, но это последний срок, — сказал отец в телефонную трубку, дал отбой и посмотрел на Камила. — Так вы едете, — задумчиво произнес он, записал что-то в своем блокноте и быстро встал. — Там мало бензина, по дороге заправься, дома рассчитаемся. И не гони как сумасшедший.

Камил только кивал в знак согласия в ответ на бессвязные отцовские советы и наконец с ключом от автомобиля в кармане отправился вниз по широкой лестнице. Какая пышность. Одиннадцать этажей, сотни кабинетов, полк уборщиц и сплошное стекло. Тонкое листовое, толстое матовое, кирпичи и плитка — все из стекла. На каждом этаже комната отдыха с кожаными креслами и местом для курения. Толпы прекрасных гордых девушек, а мужчины — как в фойе театра. Медпункт, зубоврачебный кабинет, буфет и зал заседания, диспетчерская и командные пункты. Мозг химического завода, Вот отсюда и я хотел бы руководить — и когда-нибудь буду.

Как обычно, он погрузился в мечты о собственной гетинаксовой табличке, прошел мимо отдела обслуживания и, только увидев отцовскую машину, опомнился. Помчался назад, заказал старенькую «эрену», чтобы завтра вывезти купленный металлолом, и во второй раз остановился перед отцовской «шкодовкой». Умышленно не торопясь, открыл дверцу — мимо плыла толпа людей на обед, — с шумом захлопнул, включил и прокрутил мотор. Люди с любопытством стали оглядываться на него. Через пару месяцев вы рты разинете, когда я тут появлюсь на собственной телеге, подумал он, включил зажигание, нажал на акселератор и выехал со стоянки, пересек трамвайную линию и понесся к Литвинову.