Иржи Швейда - Авария

Да, это лучший и единственный выход, думал Камил, глядя, как прямой, будто палка, Пехачек выходит из кабинета. Что-то портится у меня этот парнишка. Наверняка не обошлось без Хлоубы или Радека. Скорее всего, виною тут Радек. Этого я сегодня ловко отбрил. Ничего, набегается за недельку, а там, глядишь, и спесь слетит, и запоет по-другому.

Зазвонил телефон.

— Инженер Цоуфал.

— Рамеш. Тебе что было нужно, Камил? — спросил начальник отдела.

— Мне нужен недельный учебный отпуск. В июне экзамены, а я уже пропустил два семинара…

— А как же с этой черпалкой? На сегодняшнем совещании о ней поминали.

— План я разработал. Сегодня распределил задание по участкам… — Камил несколько преувеличил степень готовности плана, приукрасил и свои утренние указания-наметки.

— Вот и славненько. Значит, заметано, возражений нет.

— Спасибо.

Заметано. Улыбнувшись, Камил повесил трубку. Никаких, мол, возражений. А ведь они были бы, были, только мысль о старшем Цоуфале — о заместителе директора Цоуфале — бог знает отчего подавляет их. Предложи я Рамешу обменяться должностями, он бы тоже согласился, да еще двери кабинета распахнул передо мною.

Сегодняшнюю почту, как несущественную, Камил тоже отложил до будущей недели, за час состряпал подробные и бессодержательные задания для своих бунтарей-техников, из диспетчерской получил справку об уровне бензина в третьем отсеке. Все было в норме. Аварийное состояние насоса здесь проявилось бы мгновенно и совершенно однозначно. Наказав диспетчерам каждые полчаса контролировать состояние отсека, он пометил в своем календаре, что шестнадцатого-семнадцатого мая, уже безотлагательно, начнет ремонт бензопровода, потом запер кабинет и вскоре шагал по грунтовой насыпи.

— А сегодня чего вам требуется, пан инженер? — сонно прищурился кладовщик, взглянув на солнце, и запросто, будто это разумелось само собой, запихнув в карман очередную коробку «Клеопатры».

— Сегодня предпримем одну лишь коротенькую экскурсию. Мне нужен материал для парового отопления. Примерно комнат на восемь. Котелок покрупнее, батареи и кое-какие трубочки…

— Фью-ю, — присвистнул кладовщик, театральным жестом схватившись за голову. — Да ведь это без малого моя квартальная норма. Так недолго и завод разорить.

— Ну это ты брось, — Камил прервал его излияния. — Если тут пройтись, отыщется отопление для целого дома в несколько этажей. На следующей неделе я бы хотел кое-что забрать отсюда. Скажем, во вторник, самое позднее — в среду. Ну, как по-твоему, пройдет?

Оглядевшись по сторонам, кладовщик понизил голос:

— Лучше бы после праздников. А то из руководства уже интересовались… Допытывались, какие насосы вы брали в последний раз.

— А ты что?

— Что у вас, мол, дети школьного возраста и их обязали собирать металлолом. За это, дескать, им зачтут много очков. И я отдал самый непригодный материал.

— Ну ладно, я позвоню, — задумчиво отозвался Камил и нехотя добавил: — А если еще кому захочется что-нибудь разведать, так я с тех пор здесь ни разу не был. Усек?

— Усек, начальник.

Если кладовщик не брешет, с отоплением лучше повременить, размышлял за обедом Камил. Попахивает неприятностью.

Пепа с лаборантками сегодня запоздали. Камил уже доедал суп, когда эта сумасбродная троица подлетела к его столу.

— Ну понятно, сепаратист, — тут же повела наступление Алена. — Отхватил буржуйский «форд», и мы ему теперь не ровня.

— Просто зверски есть захотелось.

— Трепач, — отмахнулась Яна, но тут официант принес обеды, и девушки перестали болтать.

— Ну как мотор? Блеск? — поинтересовался Пепа, проглотив кусок.

— Да что толковать. Сто семьдесят в час. Сам понимаешь, восемьдесят лошадей в упряжке, — восторженно излагал Камил, но Алена вдруг ткнула его локтем.

— Прямо по курсу — истребитель, — язвительно процедила она.

Камил поглядел на дверь и перестал жевать. На пороге стояла Здена, за нею доктор Краус… Словно она его любовница, мелькнуло у Камила, и он явственно ощутил судорожное подергивание лица. Еще кивает в знак приветствия. Отчаянная наглость. Самая что ни на есть провокация. Выламывается на виду у всех перед посторонним мужиком. Эти ути-ути наверняка уже сплетничают, приплетая и постель. А я торчу тут как идиот.

Телячья отбивная вдруг стала жесткой, картошка слипалась комьями, которые Камил впопыхах запихивал в рот, скорее из страха, как бы не грохнуть посудой, чем торопясь утолить голод или аппетит, и, даже не попрощавшись с Пепой, вышел из столовой. На лестнице ему едва не сделалось дурно. Я встретил пижона, который ухлестывает за моей женой, и не набил ему морду.

Оскорбленное мужское самолюбие — мощнейший импульс необдуманных поступков; Камил, терзаемый мыслью о том, как Павел обнимает Здену, шагал в свой отдел, рисуя мучительные сцены, одну ужаснее другой.

Он и Здена. Здена рухнула на порог и умоляет — не уходи. Здена — грешница, просит о милосердии, он — суров и непреклонен. И что это за ночные дежурства? Целыми часами они сидят там вдвоем. Собери чемоданчик и — катись! Но девочка останется со мной, потому что ты первая сказала семье «адье»… «Прощай и платочек…» [5] Первая строка одноименного стихотворения известного чешского поэта В. Незвала (1900—1959).

Обеденный перерыв. Люди спешат в столовую: парочками и группками, мужчины и женщины, редко кто с мужем или с женой, просто идут вместе приятели или коллеги, может быть, потому лишь, что у них совпал обеденный перерыв. Все это Камил знал, но те болтушки «из лабры́» совершенно недвусмысленно дали понять, что они полагают на сей счет. Эти экспертки по части слухов и сплетен выражают общее мнение. А общее мнение, в конце концов, куда важнее реального положения вещей.

Томительные мгновения зреющей решимости. Все разбито. Этот безумный предмайский день не вычеркнуть из памяти. Собственно, что у меня за жена? Что для нее вообще имеет значение?

Камил снял трубку телефона, решительно набрал номер; на другом конце провода долго не отвечали, и это лишь подогрело желание смертельно оскорбить Здену. И хотя у Камила были заготовлены совсем другие слова для выражения небрежного приветствия и разрыва одновременно, у него достало сил лишь на жалкую неприязненную иронию.

Швырнув трубку на вилку аппарата и тем несколько сняв напряжение, Камил поднялся. Слабо это вышло, слабо. Никуда не годный спектакль. Позвонить еще раз? Ерунда, бессмыслица.

Выпив крепкого черного кофе, Камил наспех и кое-как накатал четыре страницы перевода и в начале четвертого через главный выход прошел на стоянку. Несколько минут спустя, даже не подождав Здены, он вырулил за линию стоянки и лихо притормозил у главного шоссе, как мотоциклист перед въездом на стадион.