Иржи Швейда - Авария

Отвернувшись, Здена открыла дверь. На осмотр народу немного. Сегодня пятница — и вторая половина дня. По большей части профилактика и прививки.

— В первую очередь, пожалуйста, те, кто на прием к врачу, — объявила Здена, раздала карточки и села к своему столу.

Ошиблась я в тебе, Павел. Наверное, переоценила. Тебе хотелось бы видеть меня беспомощной, беззащитной и раздавленной. Без единого шанса выжить. А ты, благородный защитник бедной брошенной женщины из провинции, ты бы великодушно принял меня под свое покровительство. Вот уж не мечтала лицезреть тебя спесивым или смешным. Вот уже никогда не думала, что ты окажешься меркантильным. Никогда.

Прием окончился. Подошел к концу и профилактический осмотр, перед кабинетом образовалась толпа хохочущих, обнаженных до пояса парней. Сегодня их соленые шутки досаждали Здене. Она неприязненно хмурилась, разглядывая эту свору дико галдящих парней, ей было грустно. Может, и Павел мечтал только переспать со мной?

Наконец Здена выпроводила последнего пациента. Когда она расставляла истории болезней по своим гнездам в картотеке, из кабинета вышел смущенный Павел.

— Извини, пожалуйста, Здена, я вел себя чрезвычайно глупо.

— По-моему, глупостей с нас обоих уже довольно.

Наклонясь над списком принятых за сегодняшний день пациентов, Павел долго, слишком долго изучал его, а потом, размашисто подписав бумагу, подошел к Здене.

— Не поехать ли нам посмотреть твою новую квартиру? — осторожно спросил он.

— Да нет, пожалуй. Тебе ведь не очень бы хотелось ехать туда.

— И все-таки, если вдруг надумаешь, скажем в субботу или в воскресенье, звякни, я дома…

— Видишь ли, чуть было не запамятовала. Я денек-другой не выйду на работу, пока в Мосте не договорюсь о яслях.

— Ты хочешь перебираться туда одна?

— Может, и одна.

— Ну, тогда я тебя совсем не понимаю, — удивился Павел, в упор глядя на Здену; они остановились у входа в ясли, и он словно ждал объяснения.

— Мы поторопились, Гален, — виновато усмехнулась Здена; повернувшись, она медленно пошла прочь от машины. — Если я останусь одна и ты возьмешь нас вместе с Дитункой, может, я к тебе и приду. Как равная к равному. А иначе — нет…

— В понедельник мы, наверное, придем к вам последний раз. Получили квартиру, — предупредила Здена ясельную сестру, одела Диту и пошла домой, радуясь тому, что в нескольких километрах отсюда у нее есть квартира в новом доме и эта квартира отныне и навеки принадлежит им одним, четыре чистые, свежевыкрашенные, благоухающие новизной комнаты, место, куда в случае нужды и необходимости она может переселиться хоть сейчас и где будет чувствовать себя свободной и независимой. Она мечтала о прекрасных, спокойных утрах: оба они, Дитунка и Камил, еще в постелях, а она одна-одинешенька во всей кухне, приготовит завтрак и только потом поднимет их.

Сегодня, наверное впервые за этот бесконечный год, она совсем без страха поднималась на двенадцатый этаж. Я здесь уже последние, считанные минуты, ликующе твердила она про себя, но ликование это немного омрачило то, что у дома она не увидела машины Камила. Сегодня в Обрнице я уже не попаду, ну ладно, убрать квартиру можно и завтра, и в воскресенье, машиной туда от Литвинова — максимум пятнадцать минут. Без машины им сейчас, пожалуй, пришлось бы туговато, а на шестнадцать тысяч, которые, наверное, вернет Петр, мы приобретем хотя бы самое необходимое.

Здена открыла дверь, вошла в прихожую да так и застыла на месте. Через распахнутые двери кухни доносился страдальчески-взволнованный голос свекрови:

— Но ведь за это Камил все-таки не может отвечать!

— Тут виноват исключительно он один, — возражал свекор. — Хлоуба несколько раз настоятельно напоминал ему о необходимости ремонта, приказывал этим заняться и Рамеш… Даже по плану, который разработал сам Камил, бензопровод должен быть полностью заменен еще две недели тому назад. На кого же нам полагаться, как не на механика по ремонту?

— Он ведь просил тебя помочь…

— Механиком по ремонту я его не назначал.

— И его накажут?

— Конечно.

— А ты не можешь…

— Не могу. — Цоуфал пресек просьбу жены. — Камил должен сам отвечать за свои поступки.

На минуту воцарилось молчание. Слышались лишь, приглушенные всхлипы матери.

— Ты всегда забывал про сына. У тебя на уме был только завод, один завод… ничего больше. Не пора ли одуматься?

Отец вышел из кухни, серьезный и озабоченный; при виде Здены он смутился и виновато усмехнулся.

— Привет, Здена. Я не знал, что ты дома.

— А что с Камилом?

— На западном склоне вышел из строя бензопровод, Камил давно знал, что это грозит аварией.

— Ах, вот почему сегодня весь день гудели пожарные.

— Да, их там целая армия.

— Что-нибудь серьезное?

— Люди не пострадали. Главное теперь — преградить путь горючему. Дня два Камила домой не жди.

— Я уж привыкла.

— Понятно. Что поделаешь. Плохо, конечно. — Он сокрушенно покачал головой, погладил Дитунку по головке и чуть ли не покаянно ушел.

Опустив Дитунку в манежик, Здена с бьющимся сердцем заглянула в кухню. Мать стояла у окна и плакала. Такой Здена не видела ее никогда. Ты всегда забывал про сына, упрекнула мужа несчастная мать. Может, она и права. Здене сделалось жалко ее. Слепой любовью корить можно, но осуждать за нее нельзя.

Жир на сковороде угрожающе зашипел. Мать отвернулась от окна и, не поднимая головы, проковыляла к плите.

— Сидите, я приготовлю, — предложила Здена, убавила огонь и высыпала на сковороду нарезанный лук.

— Спасибо, Здена, — всхлипнула мать, уткнувшись в платок, встала и пошла умыться в ванную. Немного погодя вернулась с Дитункой на руках.

— О ней-то мы чуть не забыли, — заметила бабушка, она уже не плакала, хотя голос все еще дрожал.

Неужели это правда, что она на меня раньше злилась, подумала Здена и вдруг, как бы с позиций беспристрастного наблюдателя, который здесь уже не живет, а только в гостях, начала открывать соответствия, прежде ускользавшие от нее. Собственно, мать растила Камила одна, у заместителя директора гигантского химического завода для семьи просто-напросто не оставалось времени; это был ее единственный сын, ухоженный и избалованный и, очевидно, неблагодарный, потому что дети, как правило, непонятно почему, но обожают именно того, кто их совсем не замечает. И вот в родительской семье появляется жена сына и их ребенок, теперь самые близкие ему люди, но для матери они чужаки, которые тоже предъявляют свои права на выпестованное ею чадо. Мать, которая всю жизнь жертвовала собой, а в конце концов оказалась забытой, должна была прийти в отчаяние.

— У нашего отца для Камила никогда не было времени, не то что для Дитунки, — заметила бабушка.