Иржи Швейда - Авария

— Ты что насупился, как бирюк? — разочарованно протянула Регина.

— Я две ночи не спал.

Регина вдруг запрокинула голову, чутко прислушиваясь к тихому журчанию воды. Вода, должно быть, поднялась выше положенного уровня.

— Вода… Ты кончил! — воскликнула она.

— Кончил, — уныло отрапортовал Камил, холодно взглянув на нее.

Теперь за эту дачу ты получишь на пятьдесят тысяч больше, горько отметил он про себя. Наверное, у тебя на примете уже есть какой-нибудь мужичок, будущий хозяин кабинета, ну а если пока и не завелся — на меня ты не рассчитывай. Мне уже неохота.

— Обожаю! — Обняв его за шею, Регина довольна мурлыкала. — Давай напустим в ванну теплой воды и выкупаемся вместе. Первый раз и вместе…

Ее откровенный призыв не взволновал Камила. Лишь усилил разочарование, испытанное прошедшей ночью. Пустыня. Страшная пустота.

— Я тут почти неделю. А ты ни разу не показалась, — устало проговорил он.

— Я и представления не имела, что ты здесь. Ты про меня совсем забыл. Собственно, это я должна бы на тебя сердиться.

— А чего ж не сердишься?

Медленно, словно ожидая, что Камил извинится за свою бестактность, Регина убрала руки с его плеч и обиженно надула губы. Но он все молчал, и она, разочарованно покачав головой, жалобно вздохнула.

— Ты злюка, Камил…

Ощущение пустоты в его душе сменилось вдруг сознанием собственного величия. Регинина кроткость и податливость рождали и как бы укрепляли в нем представление о его мужской зрелости.

Он сгреб ее в охапку и, стиснув от напряжения зубы, медленно поднялся по лестнице в спальню, резким толчком ноги настежь распахнув дверь.

— Не ударься, — пискнула в его объятиях Регина. А Камил уже забыл о ней. В эту минуту он ее презирал. Никаких таких чувств, принцесса, бормотал он с ненавистью. Ты по мне сходишь с ума, тут твоя слабина, и я ею воспользуюсь. А ты еще станешь благодарить меня и за ненависть, которая возникнет потом, и за отвращение, и за удары, которые я тебе обдуманно нанесу…

Швырнув ее на кушетку, он варварски плюхнулся рядом прямо в своей промасленной спецовке.

— Пойдем выкупаемся, — выдохнула Регина.

— Пошли.

Ах так, от меня воняет, голубушка. Разумеется, только тебе неохота сказать об этом вполне откровенно. Воняет, а как же не вонять, каторжная работа благоухать не может.

Вода в бойлере уже нагрелась. Большая, облицованная новеньким кафелем ванна блистала чистотой. Камил отвернул кран и, дав стечь ржавой воде, заткнул отверстие. Вдруг в металлическом гуле он различил какой-то посторонний звук.

— Кто-то подъехал, — с недоумением произнес он.

— Да нет, это вода в бассейне, — захныкала Регина и капризно попросила: — Не уходи, никого там нет.

— А что, если Петр? — подозрительно отозвался Камил. — Не люблю, когда за мной подглядывают из-за занавески.

— Его машина здесь; и потом, Петр сегодня на работе, — всхлипнула Регина, глаза ее заблестели, но Камил, поправив смятые брюки, не торопясь вышел.

На террасе стоял отец. Такого сурового лица у него Камил никогда еще не видел.

— Вот каков твой учебный отпуск. — Отец покачал головой, указав на подвал. — Эти насосы увезены с завода?

Камил перевел взгляд на его машину. Он боялся увидеть Здену. Но ее там не оказалось, и это придало ему отваги. Что привело сюда отца? Наверное, сверхсрочная необходимость, раз он не пожалел своего бесценного времени, потратив добрый час на дорогу. Уж не выслан ли он Зденой в качестве парламентера? В таком случае он должен бы прихватить с собой Дитунку.

— Так точно, — ледяным тоном ответил сын. И добавил иронически: — А ты что, приехал полюбоваться?

— Я приехал за тобой.

— Мне тут вполне хорошо, ты напрасно беспокоился.

На террасе неожиданно объявилась Регина. Испытующе оглядев обоих мужчин, она встала рядом с Камилом и раздраженным тоном спросила:

— Что за шум? И кто, собственно, позволил вам войти? Это частный дом, сударь! — напустилась она на пришельца.

Подавив желание заставить ее замолчать — ведь эта девка орет на отца, как на нищего бродягу! — Камил со злорадным чувством пассивно наблюдал за происходящим.

— Сию же минуту убирайтесь вон, или я позову…

— Замолчите! — вдруг крикнул Регине старый Цоуфал.

Камил понял, что дело плохо. Таким агрессивным отец никогда не был.

— У тебя на бензопроводе авария, — произнес отец, уничижительным взглядом смерил Регину, печально глянул на Камила, повернулся и направился к машине.

— Отец, подожди! Отец! — закричал Камил и, оттолкнув опешившую Регину, сбежал с лестницы.

— Кати на завод. — Обернувшись, отец посмотрел ему прямо в лицо. — А мне на глаза лучше не попадайся. Нужно бы вмазать тебе как следует!

Очнувшись от оцепенения, Камил прямо в спецовке ввалился в машину, завел мотор, разворачиваясь, краем глаза увидел Регину, которая все еще стояла, опершись о перила террасы, и стремительно помчал прочь от ненавистной дачи.

Вот она, чудовищная расплата! — оглушительной сиреной гудело у него в ушах; с риском для жизни обогнав на скользком откосе отцовскую «шкоду», он проехал по лощине меж двумя отвесными склонами и юзом вывернул на шоссе. Вцепившись в баранку, Камил на смертоносной скорости гнал машину, словно пытаясь ускользнуть от страшных картин, проносившихся у него в голове.

Ему уже виделся западный склон, залитый пылающим бензином, бензин потоком стекал на товарную станцию. Одна-единственная искра из сотни возможных, и я войду в историю как преступник, уничтоживший химзавод. Что ждет меня в таком случае? Двадцать пять лет тюрьмы и угрызения совести до конца жизни. Собственно, это и есть конец.

Пробившись через оживленный Литвинов, Камил по неровной мостовой летел к заводу. День клонился к вечеру. За городом пусто, как перед воздушным налетом. Одиночество изматывало Камила. Неизбывное одиночество, отчаяние и безысходность. Все потеряно. Возможности поправить дело нет. Не существует.

Он проехал по виадуку и на секунду прикрыл глаза. Добрых сто метров ехал вслепую, прежде чем отважился разомкнуть веки. Химзавод спокойно дымил десятками своих печей, два аварийных факела полыхали «спокойным пламенем», а там, где угадывался западный склон, простиралось чистое голубое небо. Сознание, что ничего страшного пока не произошло, должно было бы успокоить его, но он безрассудно полагал, что, лишь когда сам будет стоять посреди западного склона, — лишь тогда наверняка ничего не случится, а пока видение взрыва, за которым он, беспомощный, мог бы только следить глазами из окна машины, сводило его с ума.

С автовокзала, расположенного возле химзавода, выезжала колонна автобусов. Он вынужден был остановиться и переждать, когда шоссе снова станет свободным. На остановках группками толпились недовольные люди. Иногородние пассажиры, рабочие из Брандова, Святой Катержины и, вероятно, из дюжины прочих окрестных сел и городишек; каждый день они поджидали тут свои автобусы, но Камил этого не знал и знать не мог, потому что регулярно уходил с завода пять минут четвертого, поэтому на ум напрашивалось другое. Единственное. Эвакуация завода. Резко прибавив газу, он вонзился в просвет между двумя автобусами, за последними заводскими воротами свернул на разбитую, грязную, но более короткую дорогу, залитую буро-желтой водой, и прямо по грязи и вымоинам помчался к западному участку.