Иржи Швейда - Авария

Со дня свадьбы я впервые в квартире чужого мужчины, подумала Здена, пока Павел, отперев дверь, относил Дитунку в кухню. Но Павел, собственно, давно уж не чужой… Павел — мужчина, с которым я не побоялась бы начать совместную жизнь.

Квартира была невелика — кухонька и две комнаты метров по двенадцати, — такие выделяли из директорского фонда хоккеистам первой лиги и врачам; она была обставлена мило и со вкусом. Гостиная с обычной секционной мебелью, оклеенная обоями, и спальня хозяина с множеством разнообразных пустячков, с которыми человек никогда не расстается, даже если завершаются определенные периоды его жизни. Учеба, военная служба, практика в больнице и — Литвинов.

Одна стена была сплошь увешана картинами, некоторые из них определенно рисовал сам Павел, наверное, они не отличались совершенством, но были приятны глазу; в центре висел портрет Здены.

Рассматривать мазки, изображающие твое собственное лицо… Здесь мы бы просыпались, а потом целый день вместе вели прием… И для Дитунки пришлось бы выделить местечко.

— Я все облазила у тебя, как сыщик, — улыбнулась Здена, вернувшись в кухню.

— Но это ведь в порядке вещей. Нужно осмотреться в новом доме. — Павел пожал плечами и сунул в вазу несколько березовых веточек.

Здена, рассматривая нежные зеленые листочки, обдумывала произнесенную им фразу. В новом доме. Неужели мы зашли бы так далеко, если бы два года назад Камил мог привести жену в собственную квартиру? Не его вина, что такой возможности у него не было.

Павел истолковал ее пристальный взгляд по-своему.

— Это не я наломал. — Он виновато рассмеялся. — Это грех, но рано утром, когда я стоял у газетного киоска, мне предложила веточки какая-то бабушка. Она уверяла, что поцелуй в первый день мая под распустившейся березкой — порука счастья на целый год.

Его губы были совсем близко. Почти рядом.

— Я люблю тебя, Здена, — громко произнес он, потому что говорить шепотом не умел. — Очень люблю.

С улицы донеслись удары колокола. В торжественной тишине праздничного города они звучали, словно куранты. Разнося перезвоны меж домами, эхо играло ими, как искусный музыкант. Здена насчитала десять ударов.

И выскользнула из его объятий.

— Нужно накормить Дитунку завтраком.

В тот день у них было ночное дежурство. Они знали о нем давно, график составлялся поквартально, и все же, когда о дежурстве заходила речь, оба вроде и огорчались: работать на праздник! А сегодня даже обрадовались. Дежурство отдаляло, а значит, и снимало естественную неловкость Здены, которой предстояло впервые ночью остаться в квартире Павла.

К вечеру Диту отвезли в ясли, работавшие круглосуточно, а в начале седьмого приняли смену.

Дежурство проходило спокойно. Несколько случаев повышения температуры, желудочные колики после неумеренных лакомств и праздничного обжорства, и только дважды вахтерша привела нарушителей порядка на экспертизу — проверить содержание алкоголя. Оба деликвента хватили изрядно, и Здена, проведя анализ, заколебалась, говорить вахтерше правду или нет. Подобный проступок грозил тяжелыми последствиями. Прогул, потеря премии, сокращение отпуска. Суровое наказание. А может, эта парочка пила, чтоб заглушить боль. В состоянии безысходности или затяжного кризиса, подумалось ей. Но даже в подобном случае она не могла отягощать свою совесть ложью. Там, за воротами, действовал невероятно сложный и тонкий механизм, управлявший сотнями тысяч людей и аппаратов. Что, если один из этих пьяниц заснет у своего пульта? Ведь если нетрезвый водитель садится за руль, недалеко и до преступления.

После полуночи на медпункте воцарилось спокойствие. Павел, просмотрев данные из Камиловых договоров, выписку из технического паспорта, нахмурился, заподозрив неладное.

— А не было там таблички с обозначением пройденного километража? — спросил он.

— Я не заметила, но паспорт просмотрела от корки до корки.

— Пятьдесят тысяч за пять лет — это мало. По-моему, должно быть минимум раза в два больше. Знаешь, давай после смены махнем к этому Проузе.

— Ты думаешь, стоит? В договоре ни слова о том, сколько километров прошла машина, ты ведь не сможешь доказать, что показания спидометра неверны? Потом, какое, собственно, мне дело до этой машины? Камил — хозяин, пусть он делает с ней, что хочет.

— Но ведь в нее вложены и твои деньги?

— Ах, деньги, — устало вздохнула Здена. — Целых два года только о них и говорят, ничего другого я не слышала.

— В сущности, речь даже не о деньгах. Просто ты не должна уходить, чувствуя себя виноватой. Ты не бежишь! Это значило бы только сыграть им на руку. Ты обязана взять все, что по праву принадлежит тебе.

Уверенность и решительность Павла неожиданно задели Здену.

— Тебе не хотелось бы взять меня бесприданницей?

— А за это вот хорошо бы влепить тебе подзатыльник, — рассердился Павел и, оттолкнув кучу бумаг, положил голову на стол. — После таких заявлений я должен выспаться, — буркнул он и до утра не разговаривал с ней.

В час пополудни синий «фиат» выехал из Литвинова. От Здениной сонной одури и усталости не осталось и следа. Она была приятно возбуждена. Почти полицейское расследование. Прославленный детектив со своей секретаршей нащупывают следы преступников.

Майское солнце било в ветровое стекло, и лишь благодаря задернутым шторам на боковых окнах можно было вынести его жгучие лучи.

Павел хорошо водил машину. Через Духцов и Теплице он за неполный час спокойно добрался до Усти. Но не стал сразу искать Рыбничную улицу, а, остановившись на большой стоянке у площади Мира, распахнул перед Зденой дверцу.

— Тут можно и пообедать, времени у нас достаточно, — предложил он.

— Но наши обеденные талоны пропадут.

— А вдруг их здесь тоже учтут как-нибудь, — рассмеялся он и подхватил Здену под руку, словно отродясь принадлежал ей. — Я помню одно место, где прилично кормят.

— Откуда ты знаешь Усти?

— О, у меня темное прошлое. Тебе страшно?

— Уж ты не Петр ли Проуза, а?

— Сегодня обо всем узнаешь.

Смеясь и дурачась, они перебежали площадь. Стайка голубей, переполошившись, взвилась в небо, опутанное трамвайными проводами, а старик сборщик на платной стоянке с сумкой для денег через плечо мечтательно покрутил головой.

Чарующий день. Легкий и приятно беззаботный, отметила Здена, сидя в обтянутом штофными обоями кабинете ресторана «Сокол». На каждом столике стояла вазочка с гвоздикой, и официанты с достоинством, ловкостью и грацией двигались от клиента к клиенту. Белые их манишки, выглядывавшие из-под черных фраков, сияли, будто свежевыпавший снег.

После прекрасного обеда Павел заказал взбитые сливки Здене, маленькую кружку пива себе и обоим по чашечке крепкого черного кофе и сливки в горшочке.