Иржи Швейда - Авария

Да, не поминайте лихом! Через несколько дней соберется дисциплинарная комиссия, потом комиссия по ликвидации убытков, меня разнесут в пух и прах. И там и тут председательствует мой отец. Этот раздраконит меня больше всех, потому что мое место в отделе — своего рода олигархия, разумеется, без ведома заместителя Цоуфала, он и понятия не имел о том, что влиятельные люди сразу вставали на задние лапки, узнав о моих родственных отношениях со вторым лицом на заводе. Я для него как бельмо в глазу. Ну и пусть, мне двадцать семь, и на химзаводе свет клином не сошелся. Наполню бак, возьму две канистры и вжик — махну хотя бы в Кошице. Так что, адье, папенька, незадачливый Тарас Бульба.

— Ну шевелись, шевелись, тебя одного мы ждать не будем! — Нетерпеливый отцовский окрик вдруг вывел его из задумчивости, Камил без отговорок быстро оделся и следом за отцом вышел в надвигающиеся сумерки.

Перед зданием их ждал газик, в кабине сидел шофер, которого Камил помнил с детства. На заводе шофера никто не называл иначе как «правая рука», а отца — «генерал» или «начальник». Они все на «ты», эти седовласые ребята, ухмыльнулся Камил, поздоровавшись. И куда это все катится? — колотят они себя в грудь. А вот мы, мы после оккупации собирали завод по частям. От него камня на камне тогда не осталось, и все-таки не прошло и трех месяцев, как мы дали первую тонну бензина. Прекрасно, подумал Камил, никто твоих заслуг у тебя не отнимает, но к чему сравнивать вас со мною или с нами, с теми, кто родился, когда вы гнали первый деготь из бурого угля. Просто вам хотелось самоотверженно работать, красоваться в книгах почета, отражающих двадцатисемилетнюю историю завода, и коллекционировать знаки отличия за трудовую доблесть. Мне такого ореола не дождаться. После этого скандала — никогда не дождаться. А для того, чтобы вам завидовать, я здесь не останусь.

И вот мы снова пробираемся по затопленному западному склону, нашпигованному трубами и пропитанному бензином, как губка. Аварийные бригады меняются каждые восемь часов, а мы остаемся. Хлоуба с отцом — из-за своих седин, они здесь как дома. Я — чтобы предотвратить самое худшее и пасть, по возможности не запятнав более свой щит.

Сегодня Пешл в «Гневине» рехнется, когда Радек передаст, что я не приду ни сегодня, ни завтра и ни в воскресенье, а может, уж и никогда. Радек жертвует сном ради завтрашней сверхурочной смены, лишь бы не подвести Пешла. Он, может, самаритянин? Нет. Резервуар энергии.

Да, работы много. Все тяжелые части нужно сварить и смонтировать в главных ремонтных мастерских, а здесь только осторожно собрать. Без единой искры, никакого бацанья молотом при завинчивании болтов, только чистая и тонкая работа. Это я умею. Наверное, из меня вышел бы приличный слесарь.

Белое мертвенное сияние холодных ламп дневного света может свести с ума. Пламя обоих факелов лижет темный небосвод, рождая страшное впечатление, что каждую секунду оно может перекинуться сюда. Этот третий факел был бы чудовищен. Лучше уж ни о чем не думать и вкалывать. Всю ночь и всю субботу, потому что, пока не появится Рамеш, отец не позволит передохнуть.

Умиротворенная и довольная Здена сидела с матерью за кухонным столом. Все перевернулось в этом доме, подумал Камил, увидев их вместе. Самое большое несчастье в моей жизни, собственно, привело к миру в семье. Если не считать нас с отцом. Мы теперь заклятые враги. Всем приходится разлучаться, только лучше бы по-хорошему.

Склонившись над постелькой спящей Дитунки, Камил признал, что семейное примирение распространилось и на него. Здена простила. По крайней мере — на время. Это был единственный счастливый миг за последние дни, и он так хотел бы насладиться им, но предала усталость. Несколько дней, предшествовавших примирению, как бы слились для него в один. Он желал бы бесконечно бодрствовать, однако мозг уже не подчинялся воле, и Камил провалился в сон, как в обморок.

Лишь несколько коротких минут отец позволил Камилу провести со Зденой в воскресное утро и тут же заставил его поторопиться. Каждый час простоя в понедельник обойдется предприятию в сто тысяч крон, сообщал он всем и каждому, и люди из аварийных бригад отказывались от воскресных обедов за семейным столом.

За час до конца суток через восстановленный бензопровод были пущены первые тонны бензина.

В понедельник огромный зал заседаний был набит до отказа. Заместители, начальники участков и отделов, механики и представители общественных организаций. Мозг химзавода.

Камил сидел возле Рамеша как в воду опущенный и пытался не слушать ораторов, рассуждавших об аварии. Хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать своего имени, но это не удавалось, оно фигурировало чуть ли не в каждой фразе, в начале или в конце.

В половине восьмого в зал вошел директор с заместителем Цоуфалом, и шум разом стих. Директор поднялся на трибуну и долго обводил взглядом присутствующих, пока не остановился на Камиле.

— Товарищи, — наконец начал он после показавшейся бесконечной минуты напряжения и тишины. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы разобраться в причинах аварии на одном из отсеков бензопровода и принять меры, чтобы в будущем обезопасить себя от подобных происшествий. Для многих из вас проводимые нами по понедельникам совещания, когда мы неустанно твердим о соблюдении необходимых норм техники безопасности при проведении ремонтных работ, стали как будто бы нудным и пустым занятием. Но теперь вы сами видите, что, несмотря на неоднократные предупреждения, авария произошла. Не хочу утверждать, что вина ложится только на инженера Цоуфала — не последнюю роль тут сыграла и повышенная коррозийность среды на западном склоне, — но факт остается фактом, аварии можно было избежать. Теперь с положением дел ни этом участке вас ознакомит товарищ Цоуфал.

Во время речи директора Камил не сводил с него глаз. Ему странно было слышать хотя и деликатное, но однозначное признание его виновности из уст мужчины, у которого для него прежде всегда находились только слова похвалы и дружеского участия. Директор был самым частым и желанным гостем в семье Цоуфаловых с тех времен, когда он еще считался возможным преемником отца. Директор кончил, и в зале снова зашумели. Разумеется, заместитель Цоуфал спрячет концы в воду — так Камил понимал эту реакцию по возбужденной жестикуляции соседей. Если бы только они знали, какое это заблуждение!

— Коротко говоря, — начал отец, — авария на бензопроводе имела место уже в марте текущего года. Неполадки тогда продолжались четыре часа, но, поскольку производственный процесс нарушен не был, инженер Цоуфал об этой заминке не доложил, записав ее как обычный текущий ремонт. От начальника отдела он получил задание до конца апреля провести замену неисправного отсека. Он этого не сделал, и последствия вам известны. Грубое нарушение служебных обязанностей явится предметом обсуждения дисциплинарной комиссии, которая расследует факты нарушений и подготовит документацию для комиссии по ликвидации понесенного заводом ущерба. Принимая во внимание значительность потерь и меру виновности инженера Цоуфала, наказание будет жестким и бескомпромиссным — в назидание всем. Безответственность инженера Цоуфала совершенно непростительна.