Иржи Швейда - Авария

Петр не спеша отсчитал еще шесть тысяч, кинул остаток в ящик, закрыл его и пальцем подтолкнул пачку банкнот к краю стола.

— Шестнадцать тысяч… — в задумчивости произнес он. — Это, конечно, не пустяк, но Камил лишил меня куда большего… Если уж вы так хорошо информированы, то, наверное, вас не удивит, что он намерен жениться на Регине. Она уже возбудила дело о разводе, я могу вам даже бумагу показать, неделю назад я получил ее из суда. Так что он легко и дешево получит огромные деньги. И, само собой, дачу, которую они, разумеется, оставят за собой… Как чудную память о первых днях любви. Они же там спали целый месяц…

— К чему мне знать такие интимности? — оборвала его Здена, сохраняя внешнее хладнокровие, хотя внутри у нее все ныло от боли.

Петр, тоже равнодушно, пожал плечами.

— Я считал, что вам это небезынтересно. В конце концов это коснется и вас. Непосредственно. Конечно, Камил не рядовой человек, но иметь двух жен ему не разрешат. Вряд ли для него сделают исключение!

— Замолчите! — крикнула Здена; хотя она изо всех сил старалась держать себя в руках, фраза прозвучала воплем отчаяния.

— Я вас понимаю. — Петр сочувственно закивал головой. — А деньги возьмите, — усмехнулся он, с раздражением ткнув пальцем в кучу банкнот. — Они ваши. И скоро вам понадобятся.

Это были не слова, а хорошо рассчитанные удары.

Бежать, не слушать, не позволять дольше себя ранить… Однако, если Петр не врет, нам с Дитункой деньги в самом деле скоро понадобятся.

Словно пораженная громом, глядела Здена на толстый палец Петра и увесистую пачку банкнот. Так вот почему Камил не приезжал… И пока мы с Дитункой ждали его, он на этой роскошной даче занимался с Региной любовью. Целый месяц. Как часто Дитунка, прежде чем уснуть, стоя перед закрытой дверью спальни, звала его… Может, Петр и лжет, такой тип, чтобы умерить поражение, не выбирает средств, но ведь поди отгадай, чем готов поступиться Камил ради денег.

Здена не торопясь сровняла банкноты и положила в сумочку. Они принадлежат нам. Дитунке и мне.

— Договор. — Петр протянул руку за бумагой.

— Я положу его в ваш почтовый ящик, вам я совсем не доверяю… — в смятении проговорила Здена, повернулась и вышла из кабинета.

Не нужно было вообще приходить сюда, стучало у нее в голове, когда она бросала в почтовый ящик сложенные вчетверо листы договоров; словно сквозь туман увидев приближающегося Петра, последний договор она уже просто положила на железную крышку ящика и повернулась, чтобы уйти прочь, прочь отсюда, подгоняла она себя, мчась по светлому тротуару с шестнадцатью тысячами в дамской сумочке — это было все, что уцелело после двух лет супружества, потому что место всего остального в душе заняли боль и пустота.

Как же все перевернулось, недоуменно качала она головой, пока трамвай проносил ее мимо бетонной ограды гудящего химзавода. Чем я владела еще вчера, и какие жалкие крохи выпали на мою долю сегодня. Наша новая жизнь длилась всего лишь один день.

— Что с тобой, Здена?

Марцела, стоя у лифта, подозрительно хмурилась.

Этот make up — коварная штука, догадалась Здена; достав из сумочки платочек, она вытерла глаза и воззрилась на белоснежную ткань, где появились черные пятна. Должно быть, я плакала. Как девчонка-истеричка.

— Так что же случилось? — настаивала Марцела. В ее настойчивости не чувствовалось ни капли любопытства, скорее, искренний интерес доброй приятельницы, всегда готовой прийти тебе на помощь.

Здена беспомощно пожала плечами.

— Вот узнала, что должна разводиться… — Она попробовала поиронизировать сама над собой, но результат этой попытки оказался плачевен.

— Закончи за меня, Ярда! — крикнула Марцела кому-то в коридоре и, услышав из глубины квартиры что-то похожее на возражение, добавила грозно: — Не будем спорить. Мне нужно зайти к соседке, и все тут.

По-матерински обняв Здену за плечи, она запасным ключом открыла квартиру и провела ее в гостиную. Участливо и внимательно выслушала историю последних месяцев и вынула из кармана фартука пачку «Олимпии».

— И из-за этого ты льешь слезы? Ну, девка, удивляюсь, ну можно ли такими делами забивать себе голову? У тебя кофе есть?

— В кухне, в среднем ящике.

— Ты какой пьешь, крепкий?

— Покрепче.

Немного погодя Марцела вернулась в комнату с двумя дымящимися чашками и коробкой спичек.

— Покурим и все как есть разложим по полочкам. Ну, прежде всего, что ты думаешь делать?

— Что тут поделаешь, если это правда… Дать Камилу развод и уехать к своим.

Марцела недовольно нахмурилась.

— Глупость за глупостью. Одна не лучше другой. С разводом с этим, ясно, треп один. Разберись-ка. Если этот Петр такой говнюк, как выходит по твоим словам, ты давно бы обо всем знала. Уж он нашел бы способ тебя известить. Этакий стервец за свой большой капитал ничуть не боится, только вид делает, думать надо, его злит, что шестнадцать тысяч уплыли из рук. Теперь вопрос, было ли что у Камила с бабой этой. Всегда приходится иметь в виду самый скверный вариант. Ну, скажем, забылся он с ней. Ну и что же теперь, из-за этого разводиться, что ли? Оно, конечно, можно. Да по теперешним временам вроде и ни к чему. Мужики — отчаянные трусы. Заставишь их куковать денек-другой, раз докажешь, что можешь обойтись без них, а там глядишь — через недельку они как шелковые. А если хочешь еще и реванш взять — сама не теряйся, и до конца дней все будет спокойно.

— Ты Камила не знаешь, — возразила Здена. Марцелин способ обращения мужей на путь истины казался ей слишком легким и примитивным.

— А какой уж такой он особенный, этот твой Камил? Ты не делай из него чудо-то! Вон этот, мой-то, — она, усмехнувшись, кивнула на дверь, — несколько лет работал в диспетчерской. Я, как дура, готовила ему ужины на ночные дежурства, а он там шалил с проводницами ночных поездов. Я, как про такое дело узнала, тоже решила: разведусь. Мама меня отговаривать, дескать, дай ему перебеситься, у мужиков это так заведено, а потом товарка одна дала мне стоящий совет. Подождала я, как он из ночной вернется, и тут же, прямо у дверей: катись, мол, к своим потаскушкам, коли домом ты недоволен! Собрал он свой чемоданчик, наговорил с три короба всяких глупостей, ушел разобиженный, а через парочку дней приперся прощеньица просить.

Здена невольно рассмеялась. Очень уж смешно. Будто сцена шумной семейной ссоры в итальянском фильме. Хуже, когда ты сам — одно из действующих лиц в подобных историях.

— Может, ты и права, — допустила она. — Но так это все уж очень не мудрено.

— Оно и на самом деле — не мудрено. Простой, проверенный способ.

За дверью зазвенел звонок.

— Камил, — чего-то бессознательно испугавшись, встрепенулась Здена.