Михаил Вольпе - Петух пропел в бухте (сборник)

— Хватит на всех, — успокаивала ее Бия.

— Я знавала твою мать в ту пору, когда она еще пеленки пачкала! С твоей бабкой мы росли вместе!.. Дай мне американский жакет! Пожалей меня!

Она тихо заплакала, сидя на корточках, невнятно жалуясь на что-то и всхлипывая на одной ноте.

Дело шло к полдню. Бия Сена взмокла и не чувствовала рук, раздевая и одевая своих несчастных соотечественниц. Жулинья помогала ей чем могла: отшвыривала ногой груду платьев, которые не понравились или не подошли по размеру.

— Больше не могу! — отдуваясь, проговорила Бия. — Зачем все это нужно? Несли бы домой, там бы и примеряли.

— Муниципальные велели не выпускать в своей одежде, переоденутся — пожалуйста.

Бия подбоченилась и сделала весьма вольный жест.

— Это уж слишком! Черт знает что творится! Болван этот чиновник.

Жулинья пристально поглядела на нее, не выпуская из рук очередного платья.

— Ну ладно, — продолжала Бия, — потерпим! Смотри, какие они смешные, на одних все болтается, другие прямо тонут в этих одежках. Карнавал да и только!

Жулинья наклонилась, чтобы подобрать платье, и снова взглянула на подругу.

— Он говорил, это нужно для того, чтобы они не продавали свою новую одежду…

Она уже не слышала того, что говорила ей в ответ Бия: на бетонных ступенях появилась крупная ладная фигура чиновника, освещенная палящими лучами полдневного солнца.

Он с любопытством наблюдал за тем, что творилось во дворе. Жулинья почувствовала, как ее сердце забилось чаще. Присутствие этого высокого сильного человека неожиданно взволновало и смутило ее. Он повернул голову, и взгляды их встретились. Жулинья поспешно отвела глаза, продолжая, как автомат, собирать и складывать разбросанную одежду. Она чувствовала на себе взгляд чиновника, и руки ее дрожали. Она сгребла бумагу в угол, подняла картонку и стала обмахиваться ею.

— Бия, привет! Уф, какая жара!

Жулинья с ожесточением обмахивалась картонкой. Она была взволнована, чувствуя, что этот привлекательный человек смотрит на нее. «Я ему нравлюсь. Я поняла это несколько дней назад. У него на лице все написано. Я ему нравлюсь. Я знаю. Я поняла это с того бала в гимназии, когда он сжал мне руку так, что я чуть не вскрикнула».

Она вышла в сад и остановилась у лестницы.

А Титина в это время доставала из большого ящика мешочки с мукой и свертки со свиным жиром, раздавая их женщинам. Лицо у нее было сердитое: в очереди она заметила сеньору Лузию. «Неужели и она явилась за американской подачкой? — ошеломленно спрашивала она себя. — Ведь у нее и лавка, и таверна под самыми нашими окнами, она печет и жарит на продажу. Неужели мало?»

Она мрачно протянула сверток и мешочек сеньоре Лузии, которая в новой юбке «коктейль» выглядела очень величественно. Та приняла посылку, не поднимая глаз, но Титина не заметила на ее лице никакого раскаяния.

Жулинья снова взглянула на лестницу. Чиновник уже исчез.

Лузия уверенно и нахально пробилась сквозь толпу истощенных женщин, ожидавших своей очереди. Жулинья посмотрела на Титину, раздававшую свертки, и не спеша зашла за груду ящиков и коробок, а потом решительно, не оборачиваясь, поднялась по лестнице и остановилась перед застекленной дверью в кабинет.

Отсюда, сверху, двор был похож на раскаленное нутро очага. Мелькали кричащие цвета. Женщины заворачивали пакеты в старую одежду и шли к выходу. Восторженные возгласы стихали.

Близился полдень; давал знать о себе голод. Матушка Забел, притулившаяся у стены, перестала плакать и задремала. Рот у нее открылся, челюсть отвисла. Она негромко похрапывала. Бия Сена объявила всем:

— Сделаем перерыв. После обеда продолжим.

Никто из женщин не тронулся с места. Двое мужчин, стесняясь того, что их оказалось так мало, пошли к выходу. Бия Сена поторопила женщин. Ей удалось спровадить их — кого лаской, кого почти силой. Вернувшись, она обнаружила, что Забел с открытым ртом сидит где сидела. Бия наклонилась, потрясла ее за плечо — старуха не подняла головы.

— Может, не стоит ее будить? — нерешительно спросила Бия у Титины.

В это мгновенье раздался глухой удар. Это матушка Забел упала, стукнувшись головой о цементный пол. Бия вскрикнула, схватила Титину за руку.

— Что с ней?

Титина поборола оцепенение, выдернула руку из цепких пальцев подруги, бросилась к старухе, потом испуганно повернулась к Бие:

— Скорей, воды!

В эту минуту она встретилась глазами с Жулиньей, которая спускалась по лестнице, растерянная и бледная. Она шагнула с последней ступеньки и остановилась рядом с ними. На секунду Бия и Титина забыли о старухе, изумленно уставившись на Жулинью. Та стала у распростертого тела и пригладила взлохмаченные волосы.

— В туалет ходила…

— А попала к чиновнику в кабинет? — спросила Титина. — И не стыдно? — Она отвернулась от Жулиньи.

Бия похлопывала старуху по щекам, пытаясь привести ее в чувство.

— Надо позвать кого-нибудь!.. — она бессильно уронила руки. — Она очень ослабела.

По саду начал распространяться тошнотворный запах. Титина склонилась на ящик, опустила голову, судорожно сжала кулаки.

— Не могу больше… Тошнит… — громко простонала она.

Жулинья сказала, что пойдет позвать кого-нибудь на помощь, и направилась к выходу.

Поникшая Титина размышляла о том, что произошло. Да, Жулинья оказалась девушкой нестрогих правил. Взяла да и отправилась к этому чиновнику. Конечно, они целовались там, наверху. Это ясно: у нее на губах не осталось и крошки помады, а со щек стерлась пудра…

Она потерла ладонью лоб. Бия Сена, скрестив руки на груди, смотрела то на нее, то на распростертое тело Забел. Титина, думая совсем о другом, спросила подругу:

— Ты не знаешь, Бия, женат этот чиновник? Наверно, в Лиссабоне у него жена.

— Наверно. Ведь он носит обручальное кольцо.

Титина ничего не ответила.

Матушка Забел очнулась и попыталась приподняться. Девушка пришла ей на помощь. Старуха встала на подгибающиеся ноги, прислонилась к стене.

— Знаете, матушка, мы дадим вам посылку прямо сейчас. — Бия обвела взглядом груду одежды, соображая, чем заменить лохмотья старухи. — Какая вы нежная, матушка, — засмеялась она. — Упали в обморок, как знатная дама…

Забел промолчала, внимательно разглядывая одежду. Бия не поскупилась. Старухе досталось синее платье на мелких пуговичках, две блузки — одна поверх другой, — берет, шоферские перчатки и высокие замшевые башмаки.

По всему дворику муниципалитета были разбросаны пояса, бюстгальтеры, купальные костюмы — их никто не хотел брать.

Титина носком туфельки рассеянно ворошила эту кучу. Когда она увидела матушку Забел, навьюченную одеждой, ей стало смешно: старушка была похожа на клоуна-неудачника… Девушка решительным шагом пересекла сад, открыла ворота. Теплый ветер нежно погладил ее разгоряченное лицо. Она остановилась, оглядела пустынную улицу, которая спускалась к морю, а другим концом упиралась в стену угольной компании.