Михаил Каминский - Переполненная чаша

— Я не все вам сказала, пан капитан… Там, в поле, моя мама что-то сделала неладно. Я потому и хромаю. И если вы не замечали, что я есть немного калека, то благодаря моему характеру. И еще из-за меня мама не успела доложить, что германцы окружают партизан. Тогда погиб мой отец…

Карцев понимал, что нужно что-то ответить Заборовской, может быть, даже извиниться, — ведь, в конце концов, из-за него возник этот тяжелый разговор.

— Александра… — начал Карцев тихо, — простите… прошу извинить меня…

— Зачем извинить? Пан ведь не малятка и не барышня… И я могла бы тысячу раз выйти замуж. Независимо от… Не так ли, пан капитан?

Перед Карцевым сидела прежняя Александра: красивая, целеустремленная. Прячась за сигаретным дымом, она спросила:

— Не может ли пан позволить нам завтра поехать в парк одним? У пана, наверное, есть другие дела?

Карцев растерялся. Может быть, он что-нибудь все же не так сделал или не то сказал?

— Да вроде нет никаких дел… — забормотал Карцев. — Но мне бы тоже хотелось в этот парк. Там работают мои друзья. Учились вместе. Давно не виделись…

— Тем более, нам надо одним, — ответила Александра.

Карцев в недоумении посмотрел на Мисю. За спиной Александры она подмигнула ему и покрутила в воздухе пальцем, словно набирала телефонный номер. Это ничего не проясняло.

— Ну, если я вам мешаю… тогда ладно, не поеду…

— Пан поедет з нами! — неожиданно твердо сказала Мися.

— Что? — от удивления Александра даже закашлялась. — Цо ты мовила?

— Пан непременно поедет! — Такой решительной Мисю Карцев не видел. — Пан допомог нам. Все было добже! И он поедет.

Женщины несколько минут мерили друг дружку взглядами. К удивлению Карцева, победила Мися.

— То хорошо, — устало согласилась Заборовска, — я прошу пана быть з нами.

Он уже почти заснул, когда зазвонил телефон. Чернецка говорила шепотом, русских слов в запасе у Миси имелось немного, поэтому ему с трудом удалось разобрать, о чем идет речь. Оказывается, в том самом парке, куда собирались, работает хороший знакомый Александры. Они познакомились в Польше. «Очень хороший!» — подчеркнула Мися, но Карцев решил: что-то Чернецка напутала. В этом парке он проходил преддипломную практику и знал там всех. Заведующий массовым сектором Уткин за границу не ездил, сторожа и садовники тоже не ездили. А Симаков, директор, был моложе Александры.

— Вы очень нужны. Я в волнении… Понимаете? — Мися, видимо, очень торопилась, и ему пришлось сказать, что все понимает. Она повесила трубку. Но вскоре снова позвонила:

— Простите! Я не все тлумачич… нет, объяснять. Матка Александры… Она умирает… Нет, умереть недавно. Александре сейчас бордзо цажко!.. Нет, особенно трудно. Она, ее матка, есть… нет, была!..

Когда Александра вслед за Мисей вышла в фойе из гостиничного лифта, Карцев даже присвистнул. А Заборовска, сделав еще несколько шагов навстречу, остановилась перед ним в позе манекенщицы.

— Это, — она показала на прическу, — цвета пепел с жемчугом. А это, — Александра вскинула сумочку, — из настоящего крокодила. — Потом она топнула, чтобы Карцев обратил внимание на туфли. Они были на толстой белой подошве со смешным названием «манная каша». Все девчата из художественной самодеятельности гонялись за такими.

— Добже? — Мися любовалась Заборовской.

— Еще как добже! — ответил Карцев.

— Прошу указать путь. — Царственным жестом Александра предложила ему следовать впереди. — Мы едем смотреть фейерверки, иллюминацию и… и больше ничего. Понятно? Меня лично пригласил директор парка. Пан Симаков сказал, что открытие сезона мне запомнится.

Это был известный во всем мире парк. С грандиозными фонтанами, белоснежным екатерининским дворцом, ажурными беседками и прочим великолепием. В какой-нибудь из беседок, если очень постараться, можно было, пожалуй, найти веер, оброненный фрейлиной в прошлом веке. А вот отыскать директора парка за час до начала фейерверка оказалось гораздо труднее. Оставив Заборовску и Чернецку на смотровой площадке, Карцев бегал по огромной территории, заглядывая во все служебные помещения.

— Боря, откуда ты?

Он увидел, что навстречу по мраморной лестнице, между еще бездействующими фонтанами, идет Тамара Такоева.

— Томка! Ты чего тут делаешь? Симакова не видела?

— Мог бы поздороваться. — Такоева обиделась.

— Здорово, Тамара. Ты извини, пожалуйста, я не один. Там полячки, — он показал в сторону смотровой площадки. — Им нужен директор.

— Он на складе, где пиротехника. Ракеты, оказывается, отсырели… А я, Боря, уже не Такоева. Я, Боря, Симакова…

— Вот даете! Поздравляю. Где же… твой муж?

Но Тамара будто не слыхала его вопроса.

— Ты сказал, полячки? — голос ее дрогнул. — Сейчас… — Она медленно, нехотя пошла к складу.

Мися любовалась парком и даже не обернулась на его возглас: «Нашел!» А Заборовска встревоженно спросила, глядя вслед Тамаре:

— Кто это? Что она сказала?

Только сейчас он вспомнил о ночном звонке Миси.

Заборовска пощелкала замком сумочки, поправила кружевной воротничок, снова взялась за сумочку, открыла ее, достала сигареты, но не закурила и умоляюще посмотрела на него:

— Кто эта прекрасная девушка?

— Да-а, так… из нашего института.

Ракеты, видимо, отсырели основательно. Они не собирались в яркие гроздья, а распускались вразнобой. И объявляли о себе не разбойничьим свистом, а змеиным шипением. Лицо Симакова постоянно меняло окраску. Оно было красное, зеленое, фиолетовое в свете ракет. Еще это цветное лицо улыбалось. Трудно было ему, вот он и улыбался из последних сил.

Тамара не отходила от них ни на шаг. «Красивая жена у Симакова, ничего не скажешь, — подумал Карцев, оглядывая ее. — Как это у нас никто раньше не замечал, что она красивая? А Симаков углядел».

— Через пять минут… — Симаков посмотрел на часы, — я должен дать команду пустить фонтаны. Потом покажу вам парк.

Он ушел. Тамара последовала за ним, и, провожая их взглядом, Заборовска едва слышно произнесла, грустно покачивая головой:

— Танцевала чуперадла, лепи было, же бы сядла [3] Пошла танцевать нескладеха, лучше бы сидела на месте. .

Смысл ее слов дошел до Карцева. Это, он понял, Александра сказала о себе. Сказала бесстрашно.

Он взял Александру и Мисю под руки и стал пробираться через толпу к лестнице, где должны были встретиться с Симаковым. На Александру Карцев старался не смотреть.

— Фашисты разрушили этот парк, — рассказывал он. — Разбили статуи, разнесли вдребезги фонтаны. Во дворце устроили казармы. Хорошо, что самые ценные картины наши успели спасти. А после войны отстроили все заново. Вы увидите…

— Да, нашу Варшаву тоже строили заново, — Александра зябко поежилась. — Слушайте, Борис. — Она впервые назвала Карцева по имени. — Если Константин Алексеевич придет сюда с… этой красавицей, мы сразу распрощаемся и поедем в гостиницу. Видите, скоро будет дождь. Там тучи.