Михаил Каминский - Переполненная чаша

Но в дальнейшем, оказавшись на своем рабочем месте, Челомбитько подумал, что все это — угроза, подвох, усмешка в широко расставленных глазах Никитина — его самоличная выдумка и фантазия. Кто ж, если не начальник цеха, предлагал в срочном порядке и упорно отстаивал его кандидатуру для эмирата? И разве не сам Никитин сказал на недавнем собрании: «В Грецию поедет Георгий Челомбитько»?

Нервы, решил Гоша, шалят. И немного возгордился этим новым для себя обстоятельством: неспокойным проявлением нервной системы. Раньше она была стабильна и прочна, будто состояла система из нейлоновых канатов. Теперь, решил Гоша, он стал более подверженным, как, наверное, и положено человеку, занимающемуся тонкой работой высокой квалификации.

Бывший Гошин учитель и бригадир Анатолий Васильевич Курбатов собирался в командировку — в крупный среднеазиатский город. Основные узлы машины были уже упакованы и стояли посреди цеха в ящиках и контейнерах, а первую и вторую группы, то есть стенки и станины, успели даже отправить по назначению железной дорогой. Оставалась мелочь. Гоша встал на подхват к Курбатову, невзирая на то что теперь он и сам генеральщик. Упаковывая мелкие детали, Гоша тихонько посвистывал и думал, как все странно складывается в жизни. Когда вот эту самую машину, которая уже частично едет товарняком в Среднюю Азию, собирали впервые у них в цеху, то старались и спешили поскорее закончить ее монтаж — выполнить и перевыполнить план. Затем, как и положено перед отправкой машины, ее разобрали. И тоже стремились сделать это получше, однако без особой стремительности. А там, в Средней Азии, Анатолий Васильевич Курбатов будет работать опять быстро и напряженно, часов по двенадцать в день, не меньше. И ни профсоюз, ни болезнь печени из-за паразита, полученная Курбатовым в южной загранкомандировке, ему не указ. Наверное, думал Гоша, все генеральщики одинаково хотят — он тоже познал это желание — как можно быстрей построить машину и заставить ее крутиться.

Гоша прекрасно помнил, какое жгучее нетерпение опаляло его руки каждый раз, когда в чужих цехах он видел перед собой вот такие контейнеры, ящики и коробки с маркировкой их завода. Хотелось тут же сорвать пломбы, отодрать упаковочные доски, взрезать картон — и без промедления начать сборку. В данную же минуту, ловко и аккуратно укладывая захваты и тяги в коробку, он тоже не терял времени, но ничего похожего на жадность созидания не испытывал. Разбирать, как и ломать, понял Гоша, все-таки — не строить.

Минут за пять до перерыва он получил в кассе деньги и понес их жене. Склад материально-технического снабжения находился неподалеку от сборочного, Гоша не стал надевать полушубка, проскочил это пространство в одной ушанке, хотя северный ветер пробивал спецовку навылет. Маруся уже обедала, то есть пила чай с домашним пирогом, и освободила за столиком место для мужа.

— Ешь. Я и девочек угостила. У меня хватит.

Он ел куски пирога с разной начинкой — отдельно с рыбой, отдельно с капустой и яйцом, отдельно с луком и грибами. Три куска да кружка крепкого и сладкого чая — тот еще обед! В столовой ничего похожего не найдется; жалко ребят, которые не знают такой, как у него, пищи и в жизни еще не пробовали Марусиных пирогов.

В конторку заведующей складом заглядывали «девочки» — подборщицы Глушакова и тетя Зина, обе пенсионного возраста; заглядывали, чтобы специально поздороваться с Гошей. Склад был наполовину автоматизированным, однако и для них хватало работы.

— Тетя Зина, — попросил Гоша, — мне бы пластмассовых мешочков.

Влагонепроницаемые мешочки из пластмассы полагались только для упаковки электрической части, которая поедет на экспорт в африканские тропики или в Бразилию. Тетя Зина вопросительно поглядела на Марусю: «Что скажешь?» Опережая решение жены, Гоша уточнил:

— Не мне. Для Курбатова.

— Все равно просто так не дам, — сказала Маруся, — неси заявку с визой замдиректора.

Это была уже канитель. Да и не подпишет, пожалуй, замдиректора. Гоша подмигнул тете Зине: ничего, обойдемся. Конечно, он немного подосадовал, что не удалось облегчить жизнь Анатолию Васильевичу, а все же было приятно от принципиальности жены. Маруся такая. В прошлом году, например, они отдыхали всей семьей на заводской базе «Медвежий ручей». Некоторые потихоньку браконьерствовали в искусственном море, в которое впадает речка, называемая ручьем: то с бредешком в камышах пройдут по ночному времени, то кружков поставят не пяток, как разрешено, а пятнадцать. А Гоше и Севке Маруся разрешала лишь держаться за обыкновенные двухколенные удилища. И чтоб по одному крючку на леске, не более. «Не хочу, — говорила, — и все! Ты — член партии, я — народный заседатель». И Гоша, помнилось, тогда почувствовал облегчение, что не надо тайно выползать из домика в самую полночь, а потом украдкой брести в темноте через всю базу отдыха к морю, отцеплять лодку, чтобы не звякнуло, не грюкнуло, шипеть на сына, а не разговаривать с ним открыто и достаточно громко — как привык…

Маруся завернула остатки пирога в бумагу, велела Гоше, вымыть под краном кружки.

— Зайдем вместе в детсад за Катюшей — и в магазин. Говорят, есть гэдээровские куртки на подстежке. Синие. Сто двадцать рэ.

— С капюшоном? — поинтересовался Гоша и чуть не разбил в раковине под краном фаянсовую кружку. Вспомнил: завтра же его отчет! Пока работал, философствуя на темы из профессии сборщиков, и чаевничал потом с женой, объявление об отчете отсутствовало в поле зрения Гоши, а тут возникло снова. Какой магазин?! Какой капюшон?!

— Мне ж рассказывать ребятам нечего, — пожаловался Челомбитько. — Что я там видел? Все полторы недели загранки спина от пота не высыхала.

— Тогда так, — решительно распорядилась Маруся. — Куртку отложим. В детский садик я одна. Ты возьми у меня на столе вон тот блокнот, и после смены, без задержки, в библиотеку. В нашу профсоюзную не надо. Там про свой эмират ничего не найдешь. Иди прямо в городскую.

В городской библиотеке Гоша очутился впервые: его рабочие нужды до сих пор целиком и полностью покрывали две заводские библиотеки — техническая и профсоюзная.

Оказывается, на книги тоже надо было писать заявки, называемые требованиями. Челомбитько обратился за помощью к одному древнему старичку: тот, по его мнению, должен все знать, и старичок в самом деле все знал. Он повел Гошу к длинному шкафу под названием «Предметный указатель». Гоша с удовольствием смотрел, как этот очень пожилой человек быстро находит в шкафу нужные ящички, выдвигает и задвигает их, ловко перебирает сухими желтыми пальцами карточки, что-то выписывает и при том успешно разговаривает с ним, то есть с Гошей. У старичка была абсолютно седая, клинышком, бородка, длинный и толстый, бананом, нос и хорошо побритые щеки. Челомбитько порадовался, что у него, оказывается, есть глаз: без промаха выбрал среди сотен посетителей библиотеки самого нужного и подходящего человека. Угадал светлую и добрую личность.