Михаил Каминский - Переполненная чаша

— На прицелах! — Ликер усмехнулся. — На ящике ты стоял.

Между прочим, ничего смешного не было. Почти, весь цех работал «с ящиков». Кроме Семиженова, по прозвищу Верста, и Аркаши Преображенского, эвакуированного. Семиженов хорошо играл на гармошке. Даже майор-военпред, мужчина суровый, приходил в пятый цех послушать… В сорок третьем Семиженова, благодаря его росту, взяли добровольцем. Говорят, военпред тоже посодействовал. А Преображенский Аркаша до сих пор живет и работает начальником заводской лаборатории.

— Насчет котельной подумаю, — сказал Молотилов.

— Думай, — согласился Ликер, — никто тебя, Петя, не торопит. С Ириной Николаевной посоветуйся…

Покинув заводоуправление, Молотилов направился к проходной. Путь его лежал через Аллею почета. Их бригада недавно подновила аллею: подкрасили стенды и под ноги посыпали толченого кирпича. Среди ветеранов — гордости завода — Молотилов увидел портрет Ариши. Двадцать два года в литейке. Портрет был на старом месте, хоть она ушла заслуженно отдыхать; слева от Ариши, как прежде, — Серебрянский, бывший главный конструктор, а справа посмеивался еще вполне действующий ветеран Александр Сергеевич Троицкий, слесарь механосборочных работ, корифей: сорок девять изобретений и рацпредложений, вместе с Серебрянским лауреат Государственной.

Мимо своего портрета Молотилов прошагал с возвратившимся недоумением: почему у Троицких не померзли кусты? Сорт один, сажали в одно время. Разве что места посадки разные? У Молотиловых красная смородина — аккуратным кружком перед окнами. У Троицких же льнет к забору… И тут он сообразил! Под этим забором и зарыта собака! Забор — вот что укрыло кусты от морозного ветра. Забором заслонился, изобретатель!

Дома Молотилова ждал сюрприз: приехали Сергей и Валентина — без письма, без телеграммы, внезапно. Посещениями они родителей не баловали, а у Молотилова сжалось сердца, но своей тревоги он не показал. Поздоровались, поцеловались; Молотилов закрылся в ванной. Чистое белье просунула в щелку двери Викуша, потому что Ариша не могла оторваться от плиты. По стенам ванной комнаты кафель был до самого потолка. Одна стена голубая, остальные пенно-зеленого, как морские водовороты, цвета. Когда Молотилов доводил до ума ванную, вместе со старшей внучкой у них жила сноха Валентина. Она и придумала оформление. Сказала: модно это — в разные цвета. Молотилов спорить не стал — не тот предмет для спора, да и поверил сразу, что будет хорошо. Как оборудовал тогда, так все по своим местам до сих пор и находится. А у Троицких, вспомнилось, кафель на одной стенке в ванной рухнул через полгода вместе с полкой для порошков. Тоже мне генеральный сборщик А. С. Троицкий! Шеф-монтажник! Еще за границу посылают!

— Июль, а у вас холодно, — сказал отцу Сергей. Вроде бы упрекнул.

— «У вас»! — передразнил его Молотилов. — У нас, если ты не забыл, областная газета называется «Северный рабочий». Северный!

Сын сидел в домашнем, но Молотилов попросил его показаться в форменном пиджаке с новыми — в четыре звездочки — погонами. Капитан-лейтенантское звание очень подходило Сергею. При его росте и внушительной фигуре трем прежним звездочкам было на плечах пустовато.

«Зачем же ты конкретно приехал? — думал Молотилов, любуясь сыном. — Какой повод?»

Гостям он был не просто рад, а до глубокого волнения, однако радость была разбавлена тревожной настороженностью, и Молотилов чувствовал себя как при сдаче отремонтированного объекта: знал, что полный порядок, но комиссия есть комиссия и всегда может чего-нибудь преподнести.

Сноха Валентина привезла ему персональный подарок: целлофановый прозрачный пакет с крупными кофейными зернами. «Килограмм будет», — прикинул Молотилов. Сноха и приучила его к этому дорогому напитку. Еще в прежние пребывания. Не то чтобы жить он теперь без кофе не мог, а позволял себе его, тем более что по давлению в сосудах был гипотоником.

— Прямиком из Анголы кофе, — сказала Валентина. — И вкус, и аромат натуральные. Очень крепкий. Берегите сердце, папа. Не увлекайтесь.

«Пошехонщина ты натуральная, вот что! — рассердился на ее манерничанье Молотилов. — Аромат! Ангола! Прямиком! Давно ли лесной орех лучшим лакомством был?» Но не забывалось о неурочности прибытия сына и снохи, и потому сдержанно произнес:

— Спасибо. Только на сердце у меня жалоб нету… Пока, — добавил на всякий случай.

Арише тоже предназначался персональный подарок — универсальный кухонный комбайн со всякими причиндалами. Явно гордясь своей щедростью, сноха объясняла:

— Это размешивать тесто. Это сбивать крем. Мясорубка. Выжимать сок. Сюда вот морковку или яблоко. Только порезанное…

— Ясно, — сказал Молотилов.

— Миксер. Если вот так надеть другой нож — кофемолка, — продолжала Валентина, перебирая причиндалы. И вдруг бухнула стихами: — Коли на кухне эта машина, с плеч хозяйки забот половина.

— Половина! Ее ведь не отмоешь после употребления, — проворчал Молотилов.

Ариша несильно толкнула его в бок и с удивлением прошептала:

— Чего взъелся?

— Не по себе мне, Ариша, — так же тихо ответил Молотилов.

А сноха сохраняла хорошее настроение.

— Вообще-то вы правы, папа. Слишком мы заботимся о всяких протезах для себя. Вместо человеческих рук на производстве — роботы. И в быту машины с каждым годом сложнее. И одеваемся замысловато. Пальто на поролоне. Туфли на платформе. А одной моей подруге муж привез из загранки механический зонтик. Нажимаешь кнопку — раскрывается. Но дело не только в этом, такие, чтоб сами раскрывались, уже имеются и у нас. А этот зонт, как рюкзак, надевается за спину. Не надо в руках держать. Понимаете? Идешь себе и…

— Понимаю, — сказал Молотилов. Посмотрел на ноги снохи: в остроносых, обшитых бисером, домашних шлепанцах без задников шастает. — Значит, не нравятся роботы? Вот бы и ходила босиком… как пятнадцать лет назад в своей Чуриловке…

На ужин пригласили племянницу Ленку. Она была разговорчивой девушкой, вместе с Валентиной они быстро утомили Молотилова, однако в данном случае Ленку следовало благодарить: отвлекала от беспокойных мыслей и создавала шумное настроение. Молотилов не суетился, не лез со своим любопытством, однако все ж не вытерпел и, выбрав подходящий момент, подался вслед за женой на кухню.

— Чего они?

— Вику хотят забрать. — Ариша словно ждала его вопроса: тут же пустила слезы.

— А ты?

— Я говорю: не дам!

— А они?

— Сергей смеется. Наша, говорит, дочь, имеем на нее все права.

Молотилов огорчился дальше некуда. К Викуше он привык по-особому. Больше чем в свое время к Светке. Викушу родители привезли и сдали, им на руки — еще ходить не умела. Пускала пузыри и улыбалась. А сейчас и бегает, и болтает — может, чуть-чуть медленней Ленки. И уже у подъезда прыгает. Через веревку и просто так.