Филип Жисе - Океан. Белые крылья надежды

Они вернулись к акации и вновь взяли в руки чаши с молоком верблюдицы. Леопольдо все думал, кому мог принадлежать этот ребенок, и что с ним случилось, когда Рахим, произнеся: "На все воля Аллаха", принялся за рассказ. Тот ребенок в хижине, точнее девочка, которой от роду было не больше пяти лет, была самым младшим ребенком Рахима. Несколько месяцев назад она заболела болезнью, которую привезенный из Эфиопии врач назвал "measles" [53] Корь (англ.) . Леопольдо не знал перевода этого слова, как и не знал перевода слова "pneumonia" [54] Воспаление легких, пневмония (англ.) , которое Рахим упомянул в дальнейшем, но понял, что у девочки серьезная болезнь, на лечение которой Рахиму понадобились деньги, которых у того не было. Но были верблюды. Десять из них пришлось продать, чтобы доставить в эту глушь эфиопского врача. Осталось два верблюда. Но даже если он продаст последних верблюдов, все равно вырученных денег будет недостаточно для лечения дочери. Ахмед предложил присоединиться к авантюре по захвату торгового судна, пообещав поделиться частью выкупа, вырученного за захваченное судно. Рахим сомневался. Наслышан был о военных кораблях, патрулировавших Аденский залив, о пиратах, схваченных властями и закованных в кандалы в тюрьме Босасо [55] Портовый город, экономическая столица Пунтленда . Да и не авантюрист он был. Скотовод-кочевник, который до этого момента и автомат толком в руках не держал. Но после долгих раздумий согласился и старших детей своих взял на пиратский промысел. И все ради Саны. Именно так звали младшую дочь Рахима.

План нападения на торговый корабль разработал Ахмед, посоветовавшись со своими товарищами. Многие из них его отговаривали от затеи. Говорили, что сейчас, когда в море полно военных кораблей, а правительство Пунтленда [56] Автономный район в восточной части Сомали , желая обрести признание в глазах мировой общественности, создало береговую охрану для борьбы с пиратством, и пойманных пиратов теперь сажает за решетку на пожизненный срок, захват кораблей – невыгодное дело. Чем больше убеждали, тем упрямее становился Ахмед. И добился своего. Напал на "Италию" не к месту и не ко времени оказавшуюся в тех водах, обстрелял из гранатометов и захватил. Ненадолго, но это уже никого не волновало, заложников взял, выкуп (по крайней мере, за одного заложника) получил, чем заставил других говорить о себе.

Как и обещал, Ахмед поделился выкупом с Рахимом и его сыновьями, но как подозревал Рахим, в свою пользу. Рахим не знал, сколько взял Ахмед за капитана "Италии", но должно быть много, если совсем недавно тот купил себе недвижимость в Босасо, новую машину, дорогой мобильный телефон. Рахиму же он дал пятьдесят тысяч долларов, хотя обещал дать сто тысяч, по десять тысяч долларов его сыновьям, участвовавшим в налете, в то время как разговор был о двадцати пяти на каждого. Ахмед сказал, что остальное получат, когда дадут выкуп за молодого итальянца, коим был Леопольдо. Но время шло, а выкуп никто за Леопольдо не предлагал. Ахмед говорил о жадности итальянского правительства, обязанного Сомали еще с тех времен, когда итальянские миротворцы насиловали сомалийских женщин. Но Рахим думал о жадности Ахмеда, желавшего стянуть с итальянского правительства как можно больший куш. Думал и о дочери, на лечение которой в эфиопской клинике требовалось сто тысяч долларов. Понимал, что если он не получит выкуп за Леопольдо, его дочь умрет. Именно так и сказал врач, приезд которого обошелся Рахиму в десять верблюдов.

Несмотря на то, что Рахим часто повторял слова: "На все воля Аллаха", Леопольдо, глядя на грустное лицо сомалийца, чувствовал, что если бы у того была возможность, он пошел бы против воли Аллаха. И дело было не в слабости его веры. Нет. Вера Рахима была сильна, как и вера любого другого мусульманина, отбивающего поклоны пять раз на дню, как того и требует религия. Дело было в том, что Рахим был отцом, у которого было сердце, и в этом сердце жила любовь к своему ребенку.

Слушая Рахима, Леопольдо не мог не почувствовать жалость к нему. Если бы мог, обязательно помог бы Рахиму, но у него не было лишних ста тысяч долларов. У него вообще не было никаких долларов. Все его деньги, а это несколько тысяч евро, забрал Ахмед, когда напал на "Италию". И теперь все, что у него было, это грязные штаны, порванная рубашка, дырявые носки, туфли с потертыми носками и клок волос Ангелики. Вот и все его богатство. Вряд ли Рахиму будет польза от него.

В тот день, когда Леопольдо узнал истинную причину превращения Рахима-пастуха в Рахима-пирата, они долго просидели в тени колючей акации, делясь обрывками воспоминаний, смачиваемых теплым молоком верблюдицы, которую Рахим доил собственноручно. Леопольдо как мог, рассказал Рахиму, почему оказался на борту "Италии". Рахим выслушал, но ничего не сказал, поэтому Леопольдо так и не понял, поддерживает ли его Рахим или осуждает, считая глупцом, рискующим жизнью ради женщины.

На следующее утро, проснувшись, Леопольдо почувствовал сильное жжение в глазах. Потер глаза пальцами, но стало только хуже. Глаза начали слезиться.

Когда в хижину вошла Халия с завтраком, Леопольдо нещадно тер глаза, пытаясь избавиться от чесотки. Женщина заметила это, приблизилась, поставила миску с козьим сыром и чашу с молоком верблюдицы на пол, опустилась на колени и что-то спросила. Леопольдо не ответил, так как не понимал местного языка. Тогда женщина поманила его из полумрака хижины наружу. На улице Леопольдо едва не застонал, когда яркие лучи горячего солнца упали ему на глаза. В веки словно кто вонзил иголки. Леопольдо закрыл глаза.

Халия внимательно осмотрела его глаза, при этом не забывая произносить непонятные для Леопольдо слова, затем развернулась и направилась к главной хижине. Леопольдо же прикрыл глаза руками и поспешил назад в хижину, в спасительную полутьму, где упал на лежанку и принялся тереть воспаленные глаза в надежде избавить их от невидимого песка.

Немного прошло времени, как в хижину вошел Рахим с канистрой в руке, в которой было заметно движение жидкости, присел возле Леопольдо, минуту-другую смотрел на его бородатое лицо, ладони, растиравшие глаза:

– Don't do that, – сказал Рахим и накрыл ладонью руку Леопольдо. – Stand up and folow me [57] Не делай этого… Встань и следуй за мной (англ.) .

Леопольдо послушался и снова оказался на улице под лучами плюющего огнем солнца. Они отошли на несколько метров от хижины Леопольдо. Рахим сложил руки лодочкой, приглашая Леопольдо последовать его примеру. Тот последовал. Тогда Рахим отвинтил крышку, поднял канистру с земли и влил Леопольдо в пригоршню жидкость желтого цвета. Сильный запах мочи ударил Леопольдо в нос. Он посмотрел на Рахима, но тот лишь сомкнул ладони на манер, как это сделал Леопольдо, закрыл глаза и поднес к ним сомкнутые ладони.