Камен Калчев - Софийские рассказы

Нет, пьян я не был. И то, что я увидел, не было ни сном, ни галлюцинацией.

На следующий день я решил пойти на завод и забрать написанную мной рекомендацию. Моя подпись не должна стоять под ней.

Завернувшись в одеяло, я долго лежал без сна. А на улице в ветвях деревьев возле гостиницы заливались соловьи.

Ночь медленно катилась к утру. Меня пугали мои руки, холодные и безжалостные, как свинец. Я знал, что они могут снова привести меня в тюрьму, если я не поспешу уйти из комнаты до того, как встанут другие. Кроме всего прочего, я был голоден как зверь. Вчера вечером, пытаясь доказать в споре, что вино не положено разбавлять водой, я забыл съесть хотя бы один кебаб. Все ограничилось тремя порциями мастики…

Наскоро натянув брюки, я поплескал в лицо холодной водой и спустился вниз, чтобы поесть говяжьей чорбы. На мое счастье, только что привезли два больших бидона, от которых поднимался густой пар. Я сел в углу у окошка и с мрачным видом заказал двойную порцию, попросив положить побольше жира и жгучего перца. Вид алюминиевого солдатского котелка, в котором мне поднесли чорбу, радовал глаз. Я схватил ложку и жадно принялся за еду.

На улице позвякивали бидоны, гудел мотор грузовичка, развозящего пищу, из репродукторов уже разносилась над пробуждающимся городом песня «Говорила мама Димитру». Я быстро глотал горячий суп и чувствовал, как возвращается хорошее настроение. Не успел я взять вторую порцию, как возле меня неожиданно появился Гном. Весь его вид излучал радость. Команда «Раковский» вчера победила. В этом-то и крылась причина его счастья. Он хорохорился как петух. Я простил ему все его глупости. Потратил несколько минут на пустую болтовню. Только в конце разговора он меня заинтересовал, спросив:

— Ты знаешь, что твоего тезку назначили?

Я не сразу понял, о ком идет речь, и тогда он напомнил мне о молодом Масларском.

— Ах да! — нахмурился я и, махнув рукой, дал ему понять, чтобы он оставил меня в покое.

Однако он уселся возле меня и тоже заказал говяжью чорбу со жгучим перцем, и тоже двойную порцию, хотя был раза в два меньше меня.

— Неплохой парень, — продолжал он, раздавливая ложкой стручок перца в солдатском котелке, — с задачей справится…

— А кто сказал, что он плохой?

— Да вы же с ним сцепились из-за портмоне. Из кислородного его выгнали, потому что на танцах он вел себя не так, как надо. Сейчас он подал заявление о переходе на автобазу, в ремонтное отделение. Говорит, хочет переквалифицироваться.

— А ты что, посредником у него, что ли?

— В известном смысле — да.

— А кто тебе поручал ходатайствовать за него?

— Никто. Просто по-человечески.

— Что значит — по-человечески?

— Надо дать возможность человеку зарабатывать на хлеб.

— Человеку?

Гном глупо посмотрел на меня — мой намек не доходил до него. Он облизал ложку и сказал, что жить надо каждому.

— Надо заботиться о молодежи. Правильно?

— Правильно, — согласился я.

Он выловил из котелка последние кусочки мяса, съел их с аппетитом, а потом допил через край оставшийся на дне бульон, потому что никак не мог вычерпать его ложкой. Лишенный других радостей, Гном продолжал похваляться своей благотворительностью.

— Целый месяц без работы сидит. Стал по женщинам ходить.

— Ну и что из этого? Он молодой.

— Да, но нельзя терять чувство меры…

— А что он сделал?

— Позавчера попытался провести в гостиницу одну, извиняюсь, разведенную.

— Почему «извиняюсь»?

— Так, к слову… Увидел я, что вертятся они около гостиницы, в парке, на скамейке… Будто бы случайно встретились. А она маленькая такая, хитруша, удочку забрасывает. «Прочитали ли вы книгу?» — спрашивает. А он ей: «Да, прочел». — Могу ли я ее получить?» — «Да, можете, только нужно немножко подождать, сейчас я поднимусь наверх, в гостиницу». В два прыжка взбежал по лестнице, начал копаться в комнате, искать что-то, потом смотрю — высунулся в окно, свистит ей. Я сразу смекнул, в чем тут дело. Спрятался за бетонной колонной у входа и жду. А он знай себе свистит. Она поколебалась немного, потом ответила: «Не могу». А он: «Ты мне должна показать какую». А она: «В синей обложке». — «Тут две синих». — «Тогда неси две». — «Не могу. Поднимись на минутку». Она все никак не могла решиться, а он настаивал. Потом вдруг: «тук-тук-тук» — идет… Притаился я за колонной. И выхожу: «Извините!» Она сразу отпрянула. «Куда идете?» — «В гостиницу». — «К кому?» — «К товарищу Масларскому». — «К какому Масларскому?» Она на меня смотрит удивленно. Отступает еще на один шаг. Понимает, что я ей ловушку подстроил. «У вас здесь только один Масларский», — говорит она. «Нет, — отвечаю я. — Здесь два Масларских. Один — Евгений, Генчо его еще называют. А другой — Марин Масларский, в нашей гостинице товарищ новый». Как она твое имя услышала, сразу развернулась, будто ее, извиняюсь, ударили… А этот, молодой, все из окна продолжает высвистывать. Я едва сдержался, чтобы не прыснуть со смеху… Очень уж смешно, что у вас одинаковые фамилии… Может получиться какая-нибудь ошибка.

— Например?

— Например, она может вас перепутать… И он Масларский, и ты Масларский.

— Ну хватит! — резко сказал я и положил ему руку на спину. — Иди-ка занимайся лучше своей гостиницей!

Он от удивления рот открыл. Вид у меня, наверное, был крайне свирепый. Когда я выходил из столовой, стекла в окнах слегка позванивали.

Солнце уже взошло. От берез по траве потянулись ажурные тени. По улицам, обгоняя друг друга, ехали к заводу люди на велосипедах. Утренняя смена шла на работу. Из чердаков вылетали стаи голубей.

Я, ободренный говяжьей чорбой, освободился от яда ревности, излив все свое недовольство на несчастного директора, который, наверное, так и остался стоять с открытым ртом, глядя на улицу.

Вскочив в машину, я быстро понесся к заводу. На автобазу прибыл рано. Коллеги мои без дела слонялись по двору. Среди них был и бай Драго, муж уборщицы. Вместе со своей женой Златой и дочерью Виолетой (портрет которой, как вы помните, лежал в портмоне молодого Масларского) он жил в чердачном помещении общежития. Мне было не до встречи с бай Драго, потому что он, как и Гном, действовал мне на нервы. Бай Драго сразу же стал упрекать меня, что я не зашел к нему в гости. Пока продолжался наш разговор, подошел бригадир Иванчев и подал график дневных маршрутов. Он напомнил мне, что в обед я должен вернуться к суперфосфатному цеху, там состоится производственное собрание по кадровым вопросам. Бай Драго тут же вмешался и сообщил мне, что мы, наверное, будем создавать бригаду коммунистического труда, которая фактически уже существует, но еще не оформлена юридически. Иванчев попросил его не говорить о вещах, в которых бай Драго ничего не смыслит, а тот осадил его, сказав, что он хоть и не начальник, но право голоса тоже имеет. Я уже хотел вмешаться в их спор, но потом подумал, что не стоит наживать себе еще врагов, потому что и без того нынешним утром я, как сказал бай Драго, в бутылку полез. Не знаю точно, что подразумевал под этим бай Драго, но он, по всей видимости, имел основание так говорить, потому что бумаги мои действительно были не в порядке и левая передняя шина «зила» спустила. Иванчев приказал мне ее подкачать. Я тут же сделал это и дал задний ход, чтобы выбраться со двора автобазы и поехать к суперфосфатному, где меня ждали мешки с удобрением.