Камен Калчев - Софийские рассказы

— Все дело в смекалке, — усмехнулся Зафиров. — Только надо поторопиться с формальностями. О доставке подумаю сам. Можно и тягачом дотащить его сюда. Главное — чтоб дали…

— Я готов на все, Зафиров!

— Мы его поставим так, что он станет похож на настоящую дачу!

— Надо непременно сделать опоры, чтобы не сырел.

— Колеса будут предохранять его от влаги. Я уже все продумал. Нужно только действовать, не теряя времени, пока его кто-нибудь другой не перехватил. Сейчас все кинулись дачи строить…

— Ты прав, — сказал я, — надо поторопиться!

И мы разошлись, взволнованные до глубины души, переполненные мыслями об этом вагоне со станции Подуяне, который никак не выходил у меня из головы. Я дня три обивал пороги различных железнодорожных управлений, искал знакомых железнодорожников — все напрасно. В конце концов поиски свели меня с двумя стрелочниками со станции Подуяне, моими старыми приятелями по «Граово». С одним из них мы чуть не стали кумовьями, да как-то потом не вышло. Друзьями, однако, остались. И это было кстати. Таким образом, без лишних формальностей с помощью стрелочников мы уволокли списанный вагон, и я лишний раз убедился, что маленькие начальники гораздо важнее больших!.. Затащили мы вагон на дачный участок каким-то тягачом, и все сошло благополучно. Только любопытство людей нас нервировало, потому что они шли вслед за нами толпой и все спрашивали: «Что вы будете делать с этим вагоном на Витоше?» А мы молчали, решив не отвечать им.

Как бы там ни было, установили мы вагон на дачном участке окнами на восток. Положили два больших бревна под колеса, чтоб не скатился в случае бури или сильного ветра, поставили камень вместо нижней ступеньки, поскольку она отсутствовала по неизвестной причине. Соединили два купе для спальни, убрав деревянные скамейки, а третье купе приспособили для кухни. Рядом с кухней находился туалет, в приличном состоянии, с умывальником и зеркалом, хотя и лопнувшим посередине. Крыша была абсолютно целая, с вентиляцией, которая, конечно, здесь не требовалась, ведь мы находились на лоне природы. Окна, правда, закрывались с трудом, но мы решили, что летом оставим их открытыми, а закрывать будем только на зиму. Это, конечно, облегчало положение. Других хлопот с вагоном не было. Да, нашли место и для кухонной плиты, но Цанка ответила, что будет готовить на свежем воздухе, если не помешает погода. Все было в порядке. Из вагона мы не вылезали. Ребятня висела на окнах и, свистя и пыхтя, имитировала движение поезда. Этим они вносили еще большее оживление в нашу общую радость. Только жена моя, переполненная завистью, иногда морщилась и говорила мне:

— Куда ушли, Драган, твои товарищи и где остался ты!

— Не злись, Радка, — успокаивал ее Зафиров, — и вы нас догоните! Главное, было бы здоровье…

Желающим поглазеть на вагон не было конца. Особенно по воскресеньям, когда гора чернела от отдыхающих. И все спрашивали, где мы его взяли и как затащили на эту высоту. Мы скупо отвечали, злясь на их любопытство. В один из дней нас посетил и писатель Г., но не задал ни одного вопроса. Он только обошел вагон, осмотрел его со всех сторон, дымя трубкой, и ушел.

— Все кончено, — сказал я Зафирову. — Теперь напишет.

— Пусть пишет! — ответил усмехаясь Зафиров. — У него работа такая…

Радости нашей не было предела. И в дождь, и в снег каждое воскресенье ходили мы на дачный участок. Иногда приходили даже вечером, чтобы полюбоваться на вагон и поработать на земле.

Так продолжалось около года. Люди почти привыкли к вагону. Иногда только кто-нибудь из молодых гудел как паровоз и кричал шутливо: «Поехали!» Но и это прошло. Ко всякому чуду привыкаешь. Да и наши дети перестала бывать на участке, не говоря уж о свояке с Еленкой, которые полностью отдались своей интеллектуальной работе, забыв крестьянский труд. Только мы с Зафировым остались, самые постоянные. Красили, замазывали трещины, чтоб не дуло, устилали пол рогожками, мыли окна…

Однако радость наша, как и любая радость в этом мире, вскоре была омрачена. Вы, может, подумаете, что злоумышленники украли вагон? Или что его опрокинул владайский ветер? Ничего подобного! Ни то ни другое!

Как-то утром встретил я Зафирова на нашей Экзарха Иосифа, настроение у него — на нуле. Не успел я его спросить, в чем дело, как он протянул листок бумаги с подписью и печатью архитектурного управления и вздохнул.

— Что это такое? — спросил я.

— Худо, брат!.. Дают мне три месяца сроку, чтоб я его убрал!

— Почему?

— Дачная зона, видишь ли, панорама, иностранцы… и тому подобное… Портит, мол, вид всей округи.

— Не может быть!

— Факт! — ткнул он мне снова свою бумажку.

Мы долго молчали. В этот момент мимо нас неожиданно прошел (он всегда проходил неожиданно!) Иван Г. Иванов. Посмотрел на нас с усмешкой и многозначительно сказал:

— Здравствуйте, частники! Как дела с дачей?

Мы стыдливо опустили головы и стали ждать, когда же он пройдет. А он, радостно размахивая своим портфелем, наполненным квитанциями и другими документами, энергично зашагал к налоговому управлению, чтобы не опоздать на работу, и вскоре исчез в толпе.

— Ну? — сказал я.

— Радуется.

— Да, но товарищ Мичев еще не сказал своего слова…

— А ты уверен, что он его скажет в нашу пользу?

— Уверен… Пошли!

И мы в отчаянье направились к товарищу Мичеву, чтобы продолжить спор о личной и частной собственности с намерением ни в коем случае не уступать.

…И над нашей Экзарха Иосифа теперь витала тень разводов. Видно, пережитки прошлого, принесшие столько бед государству и населению, еще не исчезли бесследно.

Правда, усилия коллектива имели некоторый успех, но принятых мер было недостаточно, зло ширилось, и как раз там, где ждешь его меньше всего, разрушало крепкие, прекрасные семьи, долгие годы служившие примером для людей и общества.

Вначале я не обращал внимания на эту язву, поглощенный работой в почтовом отделении, но в один прекрасный вечер за стаканом вина в «Граово» Иван Г. Иванов открыл мне глаза. Он указал на столик у окна, за которым сидели два здоровяка за графином красного вина, и спросил меня:

— Ты видишь вон того, с русым чубом?

— Да, вижу, — ответил я. — Это учитель физкультуры Каишев.

— Подал заявление на развод.

— Да что ты говоришь?!

— Факт! Милиция застала его в квартире Игнатовой… ночью.

От волнения или от чего другого фуражка моя упала на пол, и я нагнулся ее поднять. А в это время Иван Г. Иванов продолжал пристально смотреть на Каишева, стиснув зубы от глубокого возмущения. На лице его застыла злоба.