Юй Хуа - Братья

Тут до Зубодера с Мороженщиком дошло, в чем дело. Зубодер кивнул:

— Да, своя фамилия — хорошо, только кто ее знает?

Кузнец хмыкнул, повязал снова фартук и с презрением произнес:

— Вот что вы за людишки — как нацепили иностранные шмотки, так про предков и забыли, никакого у вас характера нет. Почему, спрашивается, в войну столько предателей было? Да поглядеть на вас, так сразу все ясно становится.

Сказав это, он взмахнул со всей дури молотом и снова принялся за свое железо. А Зубодер с Мороженщиком, чтобы не нарваться на неприятности, попятились из лавки.

— Мать твою, у него, значит, характер есть. Так не носи, мать твою, японский костюм… — кипел Зубодер.

— Да уж, — отвечал старый Ван. — И блядки водить, и ордена носить — вот как это называется.

Даже наш начальник уезда нацепил секонд-хенд костюм. У него на ярлычке было вышито «Накасонэ» — фамилия тогдашнего японского премьера. Когда начальник прослышал, что Бритый Ли притащил из Японии гору костюмов, и стал замечать, как сотрудники администрации один за другим облачаются в желанный секонд- хенд, он захотел и сам обзавестись обновкой. Тогда он потащил Тао Цина на склад к Бритому Ли с инспекцией. Там начальник откопал для себя костюм «Накасонэ», а Тао Цин выудил из груды «Такэситу». Костюм премьер-министра оказался на редкость удобным, как будто сшит он был точно по мерке. Начальник уезда принялся крутиться перед зеркалом и даже подумал про себя, что он-то, оказывается, эвона как на этого Накасонэ похож — правду люди говорят: пока своими глазами не увидишь, не поверишь никогда. Разумеется, он не мог трубить о своей фамилии на каждом углу, как Мороженщик с Зубодером, и уж тем более по собственному почину показывать всем заветный ярлычок. Когда он сбрасывал пиджак на спинку кресла, посетители замечали вышитые иероглифы и вскрикивали:

— Товарищ начальник, да у вас костюм японского премьера!

Глава уезда расплывался от счастья, но виду не подавал.

— Совпадение, чистое совпадение, — отмахивался он от комплимента.

Тао Цин тоже присутствовал при всем этом. На сердце у него от такой комедии становилось гадко. Все дело было в том, что «Накасонэ» обнаружил именно он, но в тот момент, когда Тао Цин уже готов был взять его для примерки, он почувствовал на себе тяжелый взгляд начальника. Вот он и не решился взять костюм себе, и тот достался главе уезда. Видя, как уплывает из рук «Накасонэ», Тао Цин страшно переживал, но должен был изображать улыбку и расхваливать новоявленного «премьера». Чтоб не раскрыть своих политических амбиций, он схватил первый попавшийся костюм и был таков. Каждый день, надевая «Такэситу», он с болью вспоминал о «Накасонэ». Кто б мог подумать, что через полгода Накасонэ перестал быть японским премьером, и вместо него пост занял Такэситу. Начальника уезда тоже перевели куда-то, и на его место назначили Тао Цина. Разглядывая себя в зеркале, он наполнялся самыми смелыми мечтами и бурчал под нос:

— Вот точно, на все Божья воля.

Разбогатев на секонд-хенде, Бритый Ли первым делом вспомнил о Сун Гане. Он решил, что кое-чего добился и пора уже привлечь к делу брата, чтобы вместе взяться за построение бизнес-империи. Перерыв все закрома, Ли выудил из них свитер, что ему когда-то связал Сун Ган, и на следующий день, распахнув драную куртку, чтоб было видно кораблик, широким шагом отправился в старом свитере к брату. Он давным-давно не был у Сун Гана дома — с тех самых пор, как заявился на пороге с документом о перевязке. Бритый Ли остановился у входа, глядя, как шевелятся в окне тени от фигур Сун Гана и Линь Хун. Когда брат с женой отперли дверь и выглянули на улицу, он радостно распахнул куртку, на которой не было уже живого места, и пропел:

— Сун Ган, помнишь этот свитер? Помнишь этот карьерный кораблик? Ты ведь все верно сказал тогда — вот я и делом уже обзавелся. Я теперь этому кораблику командир. Айда ко мне старпомом, а?..

Сун Ган, распахнув дверь и увидев перед собой Бритого Ли, чуть родимчик не схватил от удивления. Он не мог себе представить, что тот окажется у него под дверью однажды утром. За все эти годы он не перекинулся с братом и парой слов. Они сталкивались на улице от силы раз десять, и Сун Ган всегда тут же прыгал на велосипед и давал тягу.

Пока Бритый Ли знай себе голосил, Сун Ган беспокойно обернулся и посмотрел на Линь Хун, но она держалась на удивление непринужденно. Тогда он, понурив голову, вывез велосипед, сел в седло и стал ждать, пока жена пристроится сзади. Линь Хун села боком.

А Ли продолжал гнуть свое:

— Сун Ган, я вчера всю ночь не спал — все думал, что ты, брат, слишком бесхитростный, тебя обмануть легко. Ты ничего делать не сможешь, только деньги считать. Так если ты за это возьмешься, я буду наконец спокоен, как танк!

Сун Ган оседлал велосипед и холодно произнес:

— Я ведь тебе давно сказал — и думать забудь.

Услышав это, Бритый Ли застыл, как дурачок. Он и подумать не мог, что Сун Ган окажется таким бесчувственным. Постояв какое-то время в отупении, Ли разразился отборной бранью:

— Сун Ган, ах ты, мудак несчастный! Да ты, мать твою, послушай: ты со мной порвал, так теперь я с тобой порву. Больше ты мне не брат! — Ли стало больно, и он закричал вслед удаляющимся Линь Хун и Сун Гану: — Сун Ган! Мудак! Ты все забыл!

Сун Ган услышал вопли брата, и от этих последних слов на глазах у него навернулись слезы. Молча он покатил прочь, и жена сзади тоже не произнесла ни звука. Сун Ган изо всех сил изображал равнодушие — все ради нее, но Линь Хун никак не реагировала. За поворотом муж шепотом позвал ее по имени. Линь Хун отозвалась и тихо ответила:

— Он ведь из лучших побуждений…

Сун Гану стало еще тревожнее.

— Я сказал что-то не то? — осипшим голосом спросил он.

— Нет-нет.

Произнеся это, Линь Хун обеими руками обхватила Сун Гана за поясницу и прижала лицо к его спине. Он успокоился и сделал глубокий выдох.

— Да будь у него еще больше денег — все равно он помоечник. Тоже мне фифа! А мы, как ни крути, государством обеспеченные, не то что он. Кто знает, что с ним дальше будет, — добавила Линь Хун.

Потерпев сокрушительный провал, Бритый Ли вспомнил о своих верных инвалидах. Он отправился в гражданскую управу к Тао Цину, который вот-вот должен был стать начальником уезда, но сам об этом еще не догадывался. Он как раз ломал себе голову, что делать с инвалидной артелью, приносившей год от года одни убытки. Увидев Тао Цина, Бритый Ли с места в карьер объявил, что покупает инвалидную артель. Сперва товарищ Тао опешил и подумал, взаправду ли все это. Но Ли самым проникновенным тоном заверил его, что четырнадцать инвалидов хоть ему и не родные, но гораздо ближе любых родственников будут. Тао Цин в душе жутко обрадовался: артель давно превратилась в главную головную боль гражданской управы, от которой было невозможно избавиться. Неужели Бритый Ли решился купить ее на собственные деньги? Так Тао Цин с Бритым Ли тут же нашли общий язык и ударили по рукам. Купив артель, Ли полностью перестроил ее и превратил в Лючжэньский НИИ экономразвития, даже табличку сменил. Не прошло и нескольких дней, как он решил, что слово «НИИ» звучит слишком старомодно. Вернувшись из Японии, он переименовал институт в акционерное общество. Табличку опять поменяли на «Лючжэньское АО экономразвития». Потом Ли разослал всем инвалидам приглашение поступить на службу: хромого директора артели он сделал главой корпорации, хромого заместителя — его замом, а всем остальным подобрал должности высококласнных научных сотрудников — с оплатой, как у университетских профессоров. Получив приглашения, хромые были ужасно растроганы. Они поняли, что Бритый Ли собирается взять их на содержание, и, заливаясь слезами, спросили: