Юй Хуа - Братья

Проработав так больше двух месяцев, он заработал в два раза больше денег, чем все остальные, и в четыре раза больше, чем раньше получал на фабрике. Когда он первый раз отдавал зарплату Линь Хун, она страшно удивилась. Кто бы мог подумать, что он сумеет заработать так много грузчиком. Пересчитывая деньги, жена сказала Сун Гану:

— Ты теперь за месяц зарабатываешь больше, чем раньше за четыре.

Сун Ган с улыбкой ответил:

— Вот выходит, что в увольнении нет ничего плохого.

Но Линь Хун знала, каким трудом достались эти деньги. Она умоляла мужа не надрываться:

— Больше ли, меньше, мы все равно как-то проживем.

Каждый вечер, возвращаясь домой, Сун Ган был белее мела. Понурив голову, он даже не мог выговорить ни слова, а после ужина сразу падал в койку. Раньше он спал очень спокойно, так, что был слышен только ровный звук дыхания, но теперь стал громко храпеть, а по временам к храпу примешивались тяжелые вздохи. Несколько раз Линь Хун просыпалась от этих звуков, а потом никак не могла уснуть. Слушая храп и слабые вскрики, она не находила себе места от беспокойства. Ей казалось, что Сун Ган и во сне не находит себе отдыха.

К утру Сун Ган просыпался на удивление бодрым. На его лице снова играл румянец, и Линь Хун успокаивалась. С улыбкой на лице он управлялся с завтраком и, захватив судки с обедом, звонкими шагами выходил из дома навстречу утреннему солнцу. Линь Хун катила старенькую «Вечность» за ним следом. Пройдя вместе метров пятьдесят, они останавливались на углу, и Сун Ган глядел, как жена садится на велосипед, умоляя ее быть осторожнее. Линь Хун кивала и уезжала прочь, на запад, а Сун Ган шел на восток, к причалу.

Так продолжалось всего два месяца. На третий месяц Сун Ган повредил себе поясницу. Схватив два тюка, он спускался по сходням, когда кто-то на корабле окликнул его по имени. Сун Ган обернулся слишком быстро. В теле что-то хрустнуло, и он понял, что все кончено. Опустив тюки на землю, он попытался пошевелиться, но поясницу пронзила острая боль. Обхватив ее руками, Сун Ган с горькой улыбкой посмотрел на двух товарищей, спускавшихся с тюками по сходням. Они до беспамятства были напуганы его видом и стали спрашивать, что случилось.

— Кажется, кость сломал, — печально улыбаясь, ответил Сун Ган.

Грузчики тут же сбросили с плеч тюки и, поддерживая товарища, довели его до ступенек. Когда он тяжело опустился вниз, стали спрашивать, где сломалось. Сун Ган показал на поясницу и сказал, что слышал, как в теле что-то хрустнуло. Работники велели ему поднять руки, а потом пошевелить головой. Только когда он проделал все это, они успокоились и сказали Сун Гану, что в теле всего один позвоночник. А уж если позвоночник сломался, то все — паралич. Сун Ган тут же снова вскинул руки, покачал головой и тоже успокоился. Придерживая поясницу правой рукой, он сказал:

— Как услышал хруст, решил, что кость сломалась.

— Да вывихнул небось, — ответили грузчики. — Тоже иногда со звуком бывает.

Сун Ган рассмеялся, но работники велели ему отправляться домой. Он отрицательно замотал головой и сказал, что с него хватит и немного посидеть на ступеньках. Там он и остался — впервые за два месяца работы. Ступеньки были сплошь забросаны окурками, по обе стороны от них аккуратно выстроилось почти два десятка белых фарфоровых чашек. На каждой чашке красной краской было надписано имя грузчика. Сун Ган улыбнулся и решил, что завтра он тоже принесет чайную чашку, непременно белую. На складе валяется ведро красной краски, и можно будет надписать какой-нибудь палочкой свое имя.

Просидев чуть больше часа у мирно плещущей воды, наблюдая за покрикивающими товарищами, которые суетливо бегали туда-сюда, Сун Ган не выдержал и поднялся размяться. Ему показалось, что болит уже не так сильно. Решив, что все в порядке, он поднялся по сходням на корабль и, вспомнив о вывихе, взял не два тюка, а один. Едва тюк улегся на плечо и он с силой распрямил спину, как шум причала разорвал пронзительный крик. Сун Ган, как подкошенный, повалился на землю, а выпавший из рук тюк придавил ему плечо и голову.

Грузчики отодвинули тюк и вытащили Сун Гана. Он кричал от боли, согнувшись пополам, как креветка. Двое работников осторожно подняли пострадавшего и положили на спину третьему. Когда этот третий спускался по сходням на берег, Сун Ган вопил, как резаный. Грузчики поняли, что с ним случилось что-то серьезное. Они пригнали тачку и опустили в нее Сун Гана, который кричал, как будто его режут. Потом грузчики повезли его по мощеной улочке в город — Сун Ган, скрючившись, стонал всю дорогу. Всякий раз, когда тачка подпрыгивала на камнях, он издавал протяжный стон. Сун Ган догадался, что везут его в больницу, и, когда тачка оказалась на асфальте, промычал:

— Не надо в больницу, везите домой.

Грузчики переглянулись и повернули к дому Сун Гана. Так встретились в тот вечер на лючжэньских улицах Сун Ган в тачке и Бритый Ли в седане. Умирающий от боли Сун Ган ясно увидел своего прежнего брата, но Бритый Ли его даже не заметил. Он сидел в красном «фольксвагене», обнимая смазливую бабенку, и ржал в голос. Седан просвистел мимо, и Сун Ган раскрыл рот, но из него не донеслось ни звука. В душе он кричал:

— Бритый Ли!

Линь Хун узнала о том, что случилось, перед самым отбоем. Белая, как мел, она помчалась на велосипеде домой, спешно открыла двери и увидела, что Сун Ган, согнувшись пополам, лежит на погруженной в сумрак постели и, выпучив глаза, безмолвно оглядывает себя. Она заперла дверь, села на край кровати и погладила его лицо. Сун Ган бросил на нее стыдливый взгляд и сказал:

— Я заработал вывих.

Линь Хун залилась слезами. Она обняла Сун Гана и прошептала:

— А врач что сказал?

Когда жена коснулась его тела, он зажмурился от боли, но не закричал. Едва боль немного утихла, Сун Ган распахнул глаза и произнес:

— Я не был в больнице.

— Почему? — спросила Линь Хун.

— Просто вывих. Через пару деньков пройдет.

Линь Хун покачала головой:

— Нет, обязательно надо в больницу.

Но Сун Ган с горькой усмешкой ответил:

— Сейчас я двинуться не могу. Через несколько дней схожу.

Сун Ган пролежал в постели полмесяца. Только после этого он смог встать и начать ходить, но его спина так и не распрямилась. Сгорбленный Сун Ган в сопровождении жены отправился в больницу. Там ему поставили банки и налепили пять штук специальных пластырей — стоило все это удовольствие чуть больше десятки, но Сун Ган страшно распереживался. Он стал думать, что если так и дальше пойдет, то скоро денег, заработанных за два месяца потом и кровью, на лечение не хватит. Больше он в больницу не ходил. Ему казалось, что вывих лечится, как простуда: лечи — не лечи, все равно выздоровеешь.