Юй Хуа - Братья

Сказав это, Ли велел Пиарщику обработать десятерых членов жюри, чтоб они ограничились присуждением второго места, а первое и третье не трогали. Первое место он отдал номеру 1358, а третье — 864. Не за девственность, разумеется, а за то, что обе побывали в его постели. Там же в минуту восторга были даны два обещания, и Ли, колотя себя в грудь, произнес:

— Мое обещание дорогого стоит. Я своих слов на ветер не бросаю.

Так наконец-то завершился Первый всекитайский конкурс красоты среди девственниц. В лючжэньском кинотеатре устроили церемонию закрытия. Пиарщик Лю исполнил возложенную на него миссию и уговорился с судьями о призовых местах. Второе место досталось номеру 79 — самой преданной клиентке Чжоу Ю. Она не мелочилась, как номер 864, - одним махом купила десять «Пречистых дев», а уж потом обрабатывала всех десятерых членов жюри.

Так конкурс начался за здравие, а кончился за упокой. Сто красавиц-финалисток разъехались за один день. Ли, стоя перед офисом, прощался с ними, с начальством из оргкомитета и с судьями. Пожимая руку номеру 1358, он прошептал:

— Сколько лет ребенку-то?

Номер 1358 оторопела, а потом понимающе улыбнулась и шепотом ответила:

— Два года.

Ручкаясь с номером 864, Бритый Ли приник к ее уху и пропел:

— Признаю свое поражение.

Десятерых членов жюри загрузили в машины, словно инвалидов. Все они были истощены и выжаты досуха, у двоих аж поднялась температура, трое не могли ничего есть, а четверо твердили, что у них проблемы со зрением. Только один был еще похож на человека: он сам добрел до машины и, прощаясь с Бритым Ли, даже сумел что-то пролепетать в ответ. Ли спросил, удалось ли ему вкусить с полна радостей общения с прекрасным полом, но судья вздохнул и сказал, что женщинами не интересуется.

Когда конкурс подошел к концу, газеты, радио и телевидение принялись судить да рядить, как он прошел. Наперебой твердили, что это было проявлением настоящего феодального духа, отвратительным попранием чувства собственного достоинства в каждой женщине и т. д., и т. д., и т. д. Острие критики было, конечно, направлено на зачинщика всего этого безобразия — Бритого Ли, но под горячую руку попал и Пиарщик Лю. Потом распространились новые слухи: некоторых девиц, которым не удалось отхватить призового места, чем дальше, тем больше глодало чувство несправедливости, а потому они, не раскрывая собственных имен, принялись трубить о сексуальном подкупе, в котором участвовали и судьи, и конкурсантки. Разумеется, самый большой скандал был связан с номером 1358 — весть о том, что первое место в конкурсе для девственниц заняла рожавшая женщина, облетела всю страну. В общении с журналистами номер 1358 разыгрывала эдакого Бритого Ли в женском обличье: всех встречала с улыбкой и никому не отказывала в интервью. Она даже признала, что у нее есть двухлетняя дочь, но упорно настаивала на том, что в душе она все еще девушка и останется такой навсегда, потому как удалось ей сохранить девственную чистоту души. Так номер 1358 переопределила само понятие девственности, что мгновенно спровоцировало самый широкий общественный отклик. Многие поддерживали ее, многие решительно были против. В спорах и пререканиях незаметно прошло полгода.

Все эти полгода Бритый Ли был сам не свой от счастья. Ведь покуда не прекращались вокруг него сплетни и пересуды, он оставался самой сладкой косточкой во всей Поднебесной. Новое определение девственности пришлось ему весьма по душе, он даже сказал Пиарщику, что душа важнее всего. Распереживавшись, он добавил, что нынешним девкам веры нет — вот как за двадцать лет пошатнулась общественная мораль: двадцать лет назад из десяти незамужних девять были еще невинны, а сейчас все наоборот — из десяти, дай Бог, будет одна девица. Едва произнеся это, он поспешил сам себя опровергнуть: среди этих десяти и полдевицы не сыщешь, потому как гуляют по улицам сплошь одни порченые, нынче разве только в детском саду осталась еще невинность. А так ищи-свищи.

— Однако, — снова извернулся Ли, — невинных в душе еще много.

Сказав это, он снова уцепился за теорию номера 1358 и развил ее еще дальше: свора журналюг, без сомнения, скоро опять позабудет про него, но ему от души плевать.

— В душе, — заключил Ли, — я навсегда останусь самой лакомой костью.

Когда Чжоу Ю сбыл с рук последнюю целку, до завершения конкурса было еще далеко. Уже на подступах к финалу Проходимец Чжоу решил проститься с Лючжэнью, с закусочной Сестренки Су, с ее пельменями и с толпами покупательниц. Проститься предстояло и со Стихоплетом: Чжоу сказал, что тот проработал на него десять дней и ему причитается тыща юаней, что склад он снимал тоже десять дней и за это полагается двести, а поскольку Стихоплет работал самым выдающимся образом, то Чжоу готов положить ему еще и премию в две тыщи. Облизав пальцы, он шумно отсчитал нужную сумму. Потом Чжоу еще раз обслюнил свои сосиски и выдал Стихоплету еще пятьсот юаней — за пельмени Сестренке Су. Он и помнить забыл, сколько денег было потрачено в закусочной, но сказал, что пятисот юаней хватит с лихвой, и велел Чжао передать деньги Сестренке Су.

С Сун Ганом Чжоу прощаться не стал. Он также заплатил ему тыщу юаней зарплаты и две тыщи премии. Потом он как ни в чем не бывало уселся на диване у Сун Гана в квартире. Колоссальный лючжэньский успех авантюры с целками распалил его воображение, и он принялся в самых ярких красках расписывать открывающиеся перспективы. Чжоу поведал Сун Гану, что ему нужен помощник — именно Сун Ган. Конечно, Стихоплет по способностям его намного превосходит, но надежды на Стихоплета никакой нет — продаст при первом удобном случае. Чжоу сказал, что за десять дней, проведенных бок о бок с Сун Ганом, он уверился, что ему можно полностью доверять как другу…

— Ты вот какой человек, — сказал Чжоу, закинув ногу на ногу на Сунгановом диване, — если я отдам тебе все деньги, ты ни одного моего фэня зазря не потратишь.

Потом он прочувствованно добавил:

— Поехали со мной, Сун Ган!

Сун Ган был тронут. Перед ним раскрылись перспективы. Он знал, что в Лючжэни ему уже ничего не светит — вечно останется он «главным подменщиком», но если отправиться с Чжоу Ю, то, возможно, что-нибудь да получится. Он понятия не имел, сколько денег потратила жена, чтоб вылечить его, и уж тем более невдомек ему было, что в трубу улетали деньги Бритого Ли — Линь Хун рассказывала, что деньги приходили от родственников и друзей. Зато Сун Ган прекрасно знал, что среди ее родственников и друзей не было ни одного богача. Он думал, что она занимает деньги на лечение и что если так пойдет и дальше, то ничего хорошего из этого не выйдет. Сун Ган кивнул Чжоу Ю и решительно произнес: