Юй Хуа - Братья

Интуиция подсказывала Линь Хун, что Сун Ган скоро вернется. Чжоу, утащивший его с собой, уже месяц назад внезапно объявился на пороге закусочной семейства Су. Линь Хун слышала об этом. Увидев его, она хотела было подойти и вызнать все про Сун Гана, но едва заметила подъехавшую белую машину Ли, как вся ее смелость растворилась, словно дым. Потом она попросила бывшего Писаку расспросить как и что. Так Линь Хун узнала, что Сун Ган пока домой не собирается и что он по-прежнему ведет на Хайнане свой бизнес по торговле БАДами. Чжоу Ю поведал Писаке, что Сун Ган разбогател и возвращаться в Лючжэнь ему теперь ну совершенно неинтересно.

Но на сердце у Линь Хун по-прежнему было неспокойно. Каждый день она боялась, что внезапно нагрянет муж, и от этого ее желание стало мал-помалу остывать. Вспоминая о Сун Гане, она заливалась слезами и казалась себе преступницей. Так она стала меньше желать Бритого Ли. Ей казалось, что трех месяцев, проведенных с ним, вполне довольно. Когда же вернется Сун Ган, она станет заботиться о нем пуще прежнего, ведь она знает Сун Гана — самого доброго мужчину на свете, который все равно будет неизменно любить ее, какое бы предательство она ни совершила. Потому-то Линь Хун надеялась разорвать свои отношения с Ли до возвращения мужа. Вот она и согласилась без единого звука на операцию.

На следующий день Бритый Ли отправился с ней на «бэхе» в Шанхай. Он собирался на целых полмесяца укатить по делам в Пекин и на севера. Ли знал, что операция займет не больше часа, и велел Линь Хун дожидаться себя в Шанхае. Шофер с шикарным авто остались в полном ее распоряжении. Ли наказал ей ничего на себя не жалеть: есть, пить, развлекаться, гулять по магазинам и затариваться шмотьем.

А Чжоу Ю объявился в Лючжэни в октябре, в самый разгар золотой осени. Как и в первый раз, он вышел из здания автовокзала с двумя картонными коробками в руках, но теперь в них покоились не импланты, а детские игрушки. Чжоу кликнул велорикшу и влез на сиденье, словно блудный сын, нежданно вернувшийся домой. Всю дорогу он пялился на идущих мимо лючжэньцев и разочарованно говорил вознице:

— Да ничего не поменялось, считай. Те же рожи.

Когда велосипед добрался до закусочной Сестренки Су, Чжоу вылез наружу и заплатил рикше на три юаня больше, чем надо, чтоб тот потащил за ним увесистые коробки. Сам он важно вплыл в закусочную и, заметив за кассой Сестренку, сделал вид, что вернулся после коротенькой командировки, а не целого года загадочного отсутствия.

— Дорогая, я вернулся, — нежно проворковал Чжоу.

Сестренка Су побелела, как полотно, словно увидела привидение. Видя, что Чжоу как ни в чем не бывало идет к ней, она с дрожью выпрыгнула из-за кассового аппарата и побежала на кухню. Чжоу с улыбкой развернулся, оглядел заведение и увидел, что все посетители застыли с открытыми ртами.

— Вкусно ведь, а? — спросил он хозяйским тоном.

Потом он заметил Тетку Су, которая застыла, как громом пораженная, с четырехмесячным младенцем на руках. Чжоу, улыбаясь, подошел к ней и сладким голосом пропел:

— Мам, я вернулся.

Тетка Су задрожала не хуже собственной дочери. Тогда Чжоу взял из ее безвольных рук младенца, поцеловал в обе щеки и мягко спросил:

— Соскучилась по папе, дочурка?

Потом он велел рикше открыть коробки — игрушки заполнили целый стол. Чжоу водрузил дочку в центре стола и принялся играть с ней, словно вокруг не было ни души. Бесхитростная Тетка Су пораженно наблюдала, как Чжоу непринужденно обихаживает посетителей. Народ в закусочной только-только начал приходить в себя. Все поняли, кто обрюхатил Сестренку Су, и заржали на разные лады. Кто-то, указывая на маленькую девочку, обратился к Чжоу с вопросом:

— Это твоя дочь?

— А то, — недвусмысленно ответил тот.

Посетители переглянулись.

— А ты Сетренку Су замуж брал, что ли?

— А то, — не менее уверенно парировал Чжоу.

— Это когда же? — допытывался любопытный.

— Да давно, — отделался от него Чжоу.

— Давно? — смутился посетитель. — А чой-то мы ни сном ни духом?

— Как же так? — Чжоу напустил и на себя смущенный вид.

Младенец загукал и засмеялся. А обманщик Чжоу тем временем заболтал народ так, что все вконец запутались и отдельные товарищи даже начали верить его россказням.

— Да они и правда поженились, — твердили эти легковерные.

Тетка Су качала головой и думала про себя, как это проклятый Чжоу врет и не краснеет. А Сестренка Су, сбежав на кухню, так и не вернулась в зал. Когда стемнело, до нее по-прежнему долетали звуки его голоса, в чем-то вдохновенно убеждавшего лючжэньцев. Ей стало совсем стыдно перед людьми, она вышла через черный ход и потихоньку пошла домой. В одиннадцать вечера закусочная закрылась и Чжоу, прихватив уснувшую дочурку, как ни в чем не бывало побрел с Теткой Су. Всю дорогу он радостно трепал языком, но Тетка Су молчала, понурив голову. Она несколько раз хотела отобрать у него внучку, но Чжоу вежливо отводил ее руки со словами:

— Мама, давайте я.

Так они и пришли домой. Тетка Су не стала сразу запирать дверь. Она в раздумьях окинула Чжоу взглядом, и в конце концов ей стало жалко выставлять его на улицу. Чжоу проспал три ночи на диване в гостиной. Все три дня Сестренка Су сидела у себя в спальне, не высовываясь наружу, но Чжоу вел себя так, словно ничего не случилось. Поутру он радостно отправлялся с Теткой Су в закусочную, а поздно вечером так же радостно возвращался в квартиру. Сестренка Су в закусочную не ходила — все три дня она проторчала дома с ребенком. Чжоу подошел к делу с редким тактом: хоть ему и не показывали собственного ребенка, даже когда он приползал в ночи из заведения, он не говорил ни слова на эту тему, а всякий раз покорно укладывался на диван. На четвертый день Тетка Су вошла вечером в комнату дочери и села на кровать. Так она просидела, считай, целых полчаса, мягко повторяя:

— Не важно, что там между вами было, твой мужчина хоть вернулся.

Сестренка Су выла в постели. Ее мать вздохнула, взяв на руки крепко спящего младенца, вышла из комнаты и подошла к дремлющему на диване Чжоу. Тот мгновенно вскочил на ноги, готовый выхватить младенца из ее рук, но Тетка Су покачала головой и кивнула в сторону спальни дочери. Тут Чжоу заметал, что дверь прикрыта, но не заперта, и, поцеловав дочку, торжественно прошествовал в спальню. Закрыв дверь, он привычным движением подошел к кровати, будто бы ночевал здесь каждую ночь, скользнул под одеяло и, щелкнув выключателем, потушил свет. Сестренка Су лежала к нему спиной. Чжоу неторопливо привалился к ней боком и обнял ее. Посопротивлявшись немного, она все-таки позволила ему себя обнять, но Чжоу не предпринял больше никаких действий, а только скупо произнес: