Юй Хуа - Братья

В это время Сун Ган первый раз в жизни разделывался с пельменями в закусочной и горячий мясной сок обжигал ему рот, а он ничего не чувствовал. Когда он поднялся на ноги, вышел на улицу и побрел на запад, к железной дороге, Бритый Ли уже с волчьим аппетитом проглотил ужин и, изнемогая, торопил Линь Хун, чтоб она быстрее управлялась со своим. Вот он мир! Покуда один шел к смерти, снедаемый горячей любовью к этой освещенной закатным светом жизни, другие двое в поисках удовольствий знать не знали, как прекрасен последний отсвет заходящего солнца.

Когда и вечерняя заря, и закатное солнце пропали, тяжелая, темная ночь упала на Лючжэнь. Сун Ган лежал на путях, освещенный слабым лунным светом. А голозадая Линь Хун уже нырнула в постель к Бритому Ли и ждала, пока он выйдет из туалета. Тот копался ужасно долго: едва он отвернул кран, как снова позвонил Писака. Подгадав момент, когда Ли наверняка окажется в туалете, он почтительно сообщил ему, что в шкафчике находится новый прибор для изучения девственности. Ли ото всей души обозвал его мудаком. Ополоснувшись, он наспех обтерся полотенцем и наклонился к шкафчику, чтобы полюбоваться на новое орудие. Там неожиданным образом оказалось шахтерское снаряжение. Сперва Ли опешил, но потом принялся на разные лады нахваливать распроклятого Писаку.

Линь Хун, опершись на кровать, слушала, как Ли бузит в туалете, не догадываясь, о чем он говорит, но, когда он вышел наружу, она остолбенела. Голожопый Ли в шахтерской каске с фонариком был подпоясан кожаным ремнем, на котором висела батарея. От нее по спине к каске, словно традиционная коса*, тянулся провод. Заметив, как обалдела Линь Хун, Ли с громким щелчком включил фонарь и направил пучок света ей пониже живота. Сияя от счастья, он объявил, что собирается как следует изучить ее девство. Гогоча, он полез на кровать, как рабочий в шахту. Тут Линь Хун пришла в себя и, схватившись за живот, зашлась хохотом. Она и представить не могла, что Ли вздумает так вооружиться. У нее аж дыхание перехватило от смеха. Линь Хун закашлялась, а Ли жутко разозлился. Он вскинул голову, и пучок света упал Линь Хун на грудь.

— Какая из тебя девка? — спросил он.

Но Линь Хун все смеялась, как заведенная, пока у нее не выступили слезы.

— Ой, уморил, уморил… — причитала она.

Бритый Ли с недовольным видом уселся сбоку, направив луч на стену. Дождавшись, когда она отсмеется, он зло бросил:

— Мать твою, ржешь, как шлюха, какая из тебя девка?

Линь Хун прикрыла рот рукой, булькнув парой последних смешков, и напустила на себя серьезный вид.

— А как надо? — спросила она Ли.

— Ты первый раз в жизни голого мужика видишь. Надо лицо руками закрыть, — взялся учить ее Ли.

Линь Хун украдкой улыбнулась и закрыла лицо, но ее ноги были по-прежнему широко раскинуты. Ли недовольно произнес:

— Только шлюхи так перед голыми мужиками разваливаются. Какая девка станет так делать?

Линь Хун свела бедра и спросила:

— Так сойдет?

— Нужно еще руками одно место прикрыть, чтоб мужик не видел, — продолжил Ли.

Тут обиделась Линь Хун.

— Хочешь, чтоб я двумя руками лицо прикрывала, да еще и двумя руками внизу держалась. Откуда я тебе четыре руки возьму?

Бритый Ли задумался. Потом он спросил:

— А как у тебя с Сун Ганом в первый раз было?

— Под одеялом, без света.

Ли тут же подкинулся с кровати и потушил весь свет. От этого фонарь у него во лбу засверкал еще ярче, и Линь Хун сощурилась. Она попросила его выключить, но Ли заартачился — сказал, что иначе ничего не увидит.

— Как Сун Ган на целку-то твою смотрел? — спросил он.

— А он не смотрел. Стыдно ему было.

— Вот дебил, — заключил Ли. — А я вот буду, чего б задаром не посмотреть.

Сказав это, он навалился на ноги Линь Хун, чтоб посмотреть, но она обеими руками крепко зажала одно место, не давая ему ни шанса. Ли с силой отвел ее руки, но она перекатилась на бок и к тому моменту, когда он снова разложил ее как следует, успела опять зажать ладонями, что надо. После нескольких неудачных попыток Ли сказал:

— Твою мать, дай посмотреть, а!

— Ну ты же сам сказал мне держать руки, — отозвалась Линь Хун.

— Твою мать, — опять ругнулся Ли. — Держать-то держи, только не говори ни да, ни нет.

— Ну ладно, так и буду, — ответила Линь Хун.

Выдержав пару атак, она расслабила руки и, ойкнув, пару раз дрыгнула ногами, а потом в сердцах развела их. Ли остался очень доволен.

— Супер! Сыграно, что надо! — закричал он.

Через какое-то время под пристальным оком шахтерского фонаря она снова сделала вид, что смущена, и прикрылась. Ли радостно завизжал:

— Атас! Ужасно похоже!

Туг обижаться настал черед Линь Хун.

— Да ты разве на девственника похож? С этой штукой ты как старый кобель совсем. Мужчины тоже первый раз стесняются. Сун Ган вот стеснялся.

Бритый Ли решил, что она говорит дело. Он потушил свет, отвязал пояс и отшвырнул его вместе с каской на кровать.

— Теперь хоть глаз выколи. Теперь мы как девственник с девственницей, — сказал он.

Когда они обнялись в темноте и стали гладить друг друга, Ли пустил в ход свое орудие. Линь Хун закричала, взаправду закричала от боли. Услышав этот крик, Бритый Ли возбужденно задрожал всем телом. Такие звуки он извлекал из Линь Хун впервые. Спустя какое-то время она застонала от удовольствия и страдания. На теле у нее выступил пот. Из глубины боли потихоньку поднималось наслаждение. Ее тело никогда еще не чувствовало подобного волнения. Она пронзительно ощущала, как боль подталкивает вперед удовольствие, словно ракета врезается в рассекающий небо самолет. Потом ее захватила волна оргазма, она содрогнулась всем телом от нахлынувшего наслаждения и срывающимся голосом завопила:

— Как больно…

В этот миг Бритому Ли показалось, что он вернулся на двадцать лет назад. Даже видавший виды Ли никогда прежде не чувствовал подобного возбуждения. Их тела, придя в волнение, подливали масла в пылающий огонь друг друга. Линь Хун сжимала Бритого Ли, а тот крепко обнимал Линь Хун. Когда ее тело задрожало, его тело задрожало тоже. А когда она содрогнулась перед самым пиком наслаждения, Ли почувствовал, что он словно бы сжимает землю во время землетрясения. Тут его с ревом накрыла горячая волна оргазма.

Потом оба они распластались на кровати, как разбитые параличом. Их сердца бешено бились о ребра, словно во время неистового бега. Линь Хун была на последнем издыхании, а Ли дышал шумно, как паровоз. Пережив безумный приступ наслаждения, они поднялись на неизвестную доселе вершину. А теперь они словно бы медленно спускались с Эвереста. Все вокруг было белым-бело, и им казалось, что их тела легки, как бумага, парящая на ветру, что, качаясь, опускается обратно на землю.