Юй Хуа - Братья

Хотя на лбу и в уголках глаз у нее обозначились морщины, она была еще о-го-го. В облегающем черном платье, облепившем ее выпуклые груди и зад, сжимая в левой руке мобильник, как будто то был золотой слиток, она с милой улыбкой день и ночь отвечала на непрекращающиеся звонки и сыпала бесконечными «господин директор», «господин начальник» и «уважаемый». В конце она всегда добавляла: «Пара стареньких отбыла, вместо них новые появились. Молодые, симпатичные». Если потом она говорила: «Я пришлю вам посмотреть», — то собеседник наверняка оказывался каким-нибудь VIP’om — кем-нибудь из наших уездных чинуш или местных воротил, а вот если она предлагала «самому подъехать посмотреть», то это был один из обычных клиентов — мелкая сошка. Когда же ей звонил кто-нибудь из совсем простых, Линь Хун с той же улыбкой говорила изменившимся тоном: «Мои девушки — все красавицы».

Кузнец Тун был одним из ее VIP’ов. Ему уже перевалило за шестьдесят, а женушка его была старше на целый год. Кузнец открыл в поселке сеть из трех супермаркетов и заделался директором. Он, правда, запрещал работникам величать себя «господин директор», а велел звать по-прежнему Кузнецом Туном. Сам он, как когда-то, говорил, что так звучит куда импозантнее.

Шестидесятилетний Кузнец скакал совсем как молоденький. Едва заметив симпатичную девицу, глаза его начинали воровато посверкивать, словно бы углядели деньжищи. Жена Кузнеца, когда ей исполнилось пятьдесят, легла под нож и сделала себе две операции: сперва отрезала полжелудка, а потом отфигачила к черту всю матку, и за несколько лет похудела чуть не вдвое. После этого у нее остались одни кости, и всякое желание развлекаться с мужем начисто отшибло. А Кузнец-то был еще удалец удальцом: каждую неделю укладывал ее в койку минимум дважды. Кузнецова жена от боли чуть на стенку не лезла. Она твердила, что каждый раз чувствует себя после этого как после операции — и за два месяца не отойдешь, а этот через пару дней снова за свое принимается.

Вот Кузнецова жена, решив пожить подольше, и запретила ему совсем это дело. Кузнец рвал и метал, как кабан, оставшийся без свиньи во время гона: бил дома посуду, материл работников в супермаркете, а однажды даже врезал кому-то из покупателей. Жена решила, что если он и дальше будет держать все в себе, то обязательно нарвется на какие-нибудь приключения или, не дай Бог, соблазнится другой бабой, заведет себе семью на стороне, а то и две, и три, четыре, пять, шесть или семь, и достающиеся с таким трудом денежки, какие и самой тратить жалко, все станут утекать в карманы любовниц. Обдумав все как следует, жена Кузнеца потащила его к Линь Хун, чтобы там ее девицы излечили его от буйства. Девки брали чаевые, Мадам Линь — административную плату, и по деньгам выходило накладно. Хоть Кузнецовой жене и было жаль этих денег, но, по здравом размышлении, она сказала себе, что это все равно как отвести мужа лечиться в поликлинику: таких трат не избежишь. И у нее отлегло от сердца. Горе не беда — успокаивала она себя.

Кузнец всегда приходил к Линь Хун уверенно и смело, сопровождаемый под ручку женой. Она боялась, как бы он не опростоволосился, и лично отбирала девиц и договаривалась о цене. Заплатив по счету, она уходила, а Кузнец оставался биться с девками один на один, пока жена сидела дома и ждала его с вестью о победе.

После первого визита в бордель жена была ужасно недовольна тем, что Кузнец упражнялся там целый час с лишком, и устроила ему допрос с пристрастием: уж не влюбился ли он, часом, в эту молоденькую вертихвостку? Кузнец ответил, что раз уж деньги потрачены, то почему бы и не поразвлечься подольше.

— Это называется окупившиеся инвестиции, — добавил он.

Жена решила, что это справедливо, и с тех пор первым делом спрашивала его, сколько времени он провел у Мадам Линь. А Кузнец, даром что разменял шестой десяток, был все еще мужик хоть куда: меньше часу никогда в объятьях Линьхуновых девиц не проводил. Инвестиции окупались, и жена Туна была ужасно довольна. Случались, конечно, и неудачные дни — пару раз Кузнец обошелся получасом, так она даже расстраивалась, думала, что денег зря так много вложила, а выхлопа никакого. В итоге жена перекроила план инвестиций: теперь вместо двух раз в неделю Кузнец отправлялся к шлюхам всего один.

Старый Тун думал, что жена его притесняет: чтоб сэкономить, выбирает ему несимпатичных девок. Поначалу все казалось вроде ничего: девки хоть были и не красавицы, зато молоденькие, но со временем Кузнец утратил к ним интерес и охладел к постельным баталиям. Ведь в доме Линь Хун водились на редкость красивые экземпляры, и Кузнец распускал по ним сладострастные слюни, умоляя жену в следующий раз подыскать ему чего покрасивее. Но Кузнецова жена была решительно против, потому как за красавиц нужно было выкладывать приличную сумму и ее инвестиции грозили возрасти в разы. Кузнец клялся и божился, что если девка окажется красавицей, то он непременно проведет с ней два часа, а то и больше, и инвестиции окупятся сторицей.

Все несколько десятков лет брака Кузнец держался особняком, особенно после того, как Открыл магазин, а потом и сеть супермаркетов. Успехи в бизнесе наполнили его новой гордостью, и он не стеснялся прикрикнуть порой на жену, а то и пробрать ее как следует. Теперь же, умоляя ее об одолжении, он и на колени не смутился встать, и слезу пустить. Поглядев на ползающего у ее ног мужа, Кузнецова жена вспомнила, какой он раньше был удалец, и, покачав головой, вздохнула:

— Что ж вы, мужики, такие никчемные?

После этого она согласилась на Новый год и в другие праздники подбирать ему красивых девок. Кузнец, словно получив высочайший указ, тут же побежал за календарем и выписал оттуда все праздники, начиная с китайского Нового года. Сперва все традиционные: праздник Середины осени*, праздник Драконьих лодок*, праздник Двойной девятки*, День поминовения усопших и тому подобные. Потом первое мая — День международной солидарности трудящихся, четвертое мая — День китайской молодежи, первое июля — День основания партии, первое октября — День основания КНР, День учителя, День влюбленных, День холостяка, День стариков… В ход пошли иностранные День всех святых, День благодарения и Рождество. В конце концов он записал и Восьмое Марта, и первое июня — Международный день детей. Потом Кузнец отчитался перед женой обо всех записанных праздниках. Она испуганно завопила:

— Мать моя женщина!

После этого Кузнец с женой принялись торговаться, как на базаре. Сперва жена вычеркнула все иностранные праздники и, исполнившись национальной гордости, отрезала:

— Мы, китайцы, ихние иностранные праздники не отмечаем.

Но Кузнец был не согласен. После десятка лет в бизнесе он был куда опытнее своей жены, а потому возразил: