Юй Хуа - Братья

— Кончайте выть! Уже весь поселок сбежался, чтоб вам пусто было! Все углядели, что я тут покойничка тащу, как придурок…

Многие подходили и спрашивали, кто это лежит мертвый в тачке. Всего любопытных набралось человек сорок или пятьдесят. Мужик, что толкал тачку, весь изошел со злости. Сначала ему еще хватало терпения отвечать, что в тележке лежит Сун Фаньпин, школьный учитель. Чем больше народу подходило с вопросами, тем меньше ему хотелось говорить. Он стал твердить, чтоб они разули глаза и посмотрели: кто воем воет, того и покойничек. В конце концов ему надоело всякий раз произносить так много слов, поэтому на новые вопросы он отвечал просто:

— Понятия не имею.

По спине у него текло ручьями от летнего солнца. Он толкал свою тачку с телом, да должен был еще и до мозолей на языке отвечать на вопросы толпы. От этого у него давным-давно начали сдавать нервы. Тут к нему протиснулся какой-то знакомый:

— Эй, у тебя что, помер кто-то?

Мужик с тачкой взорвался.

— У тебя, мать твою, помер! — проревел он.

Тот человек остолбенел:

— Ты чего?

Тогда мужик с тачкой снова проревел:

— У тебя, мать твою, помер!

Тот, кто спрашивал, позеленев, молча скинул майку, оголив мощный торс. Потом он вскинул правую руку и, тыча указательным пальцем в мужика с тачкой, прохрипел:

— Мать твою, давай повтори, что ты сказал. Если посмеешь сказать такое еще раз, то я тебя тоже уложу в тачку, понял?

Высказавшись, он не удержался и добавил:

— Станет вам эта тачка двуспальной кроватью…

Мужик с тележкой оттолкнул от себя ее ручки и усмехнулся:

— Ну, станет двуспальной, все одно с твоими покойничками.

Сказав это, он подошел к тому человеку вплотную и проорал ему прямо в лицо:

— Слушай, хрен такой: чтоб все у тебя сдохли к едреной фене!

Тот человек вскинул кулаки и ударил мужика с тачкой в челюсть.

Тот зашатался, как пьяный, и даже накренился на сторону. Когда он снова встал ровно, противник пнул его ногой и повалил наземь. Потом набросился на него и врезал ему по лицу раз пять.

Дети, плача, отошли уже далеко вперед. Они обернулись и увидели, что мужик, который вез тачку, лежит придавленный на земле чуть не без сознания. Тогда Сун Ган с криком бросился обратно, и Бритый Ли сделал то же самое. Как дикие собаки, дети вцепились зубами в ноги и плечи тому человеку, и он взвыл от укусов. Он бился руками и ногами и наконец сумел сбросить детей с себя. Едва он поднялся, как братья накинулись снова: Сун Ган вонзил зубы в его руку, а Бритый Ли — в поясницу. Они разорвали ему зубами одежду и вцепились в тело. Он дергал их за волосы, бил по лицу, но дети держались намертво. Их зубы цапали его и там, и сям. В итоге здоровенный мужик, такой же сильный, как Сун Фаньпин, завыл, словно свинья на бойне. Кончилось все тем, что тот, кто вез тачку, поднялся с земли, подошел и оттащил детей.

— Хватит, не кусайте больше, — сказал он.

Бритый Ли с Сун Ганом опустили руки и раздвинули сжатые челюсти. Их жертва была вся в крови. Внезапная атака повергла мужика в смятение. Когда они снова пошли вперед, он по-прежнему болваном остолбенело стоял на дороге.

Покрытые ранами, все трое продолжили свой путь. У мужика с тачкой было разбито в кровь лицо. Потом к ним опять подходило много народу, но дети не смели больше плакать, а мужик с тачкой тоже больше не разговаривал. Братья шли, осторожно поглядывая на него, и увидели, как пот прокладывает дорожки по его окровавленному лицу. Сун Ган скинул майку и протянул ему со словами:

— Дядя, возьмите обтереться.

Мужик покачал головой:

— Не надо.

Сун Ган какое-то время шел с майкой в руках. Потом обернулся и спросил:

— Дядя, пить хочешь?

Мужик с тачкой ничего не ответил, а продолжал идти, понурив голову. Сун Ган сказал:

— Дядя, у меня есть деньги, я пойду куплю мороженое.

Тот снова замотал головой и промолвил:

— Не надо. Сглотну слюну и тем обойдусь.

Они в молчании подошли к дому. Братья собрались и уже не плакали. Сун Ган все время оглядывался на мужика с тачкой и пытался его задобрить, поэтому взгляд его всякий раз снова падал на мертвого отца, и он начинал поскуливать. Его скулеж передавался и Ли. Дети не смели плакать в голос, они боялись, что мужик с тачкой станет орать на них. Зажимая рты, они тихонько всхлипывали. Мужик сзади не издавал ни звука. Только когда до дома оставалось совсем чуть-чуть, они наконец-то услышали его внезапно помягчевший голос.

— Не плачьте. А то вы так воете, что у меня у самого в носу защипало, — сказал он.

С ними к дому подошло еще человек десять. Зеваки встали по сторонам и стали безучастно смотреть на происходящее. Мужик с тачкой заметил их и спросил, не могли бы они помочь поднять Сун Фаньпина. Никто не ответил. Больше тот человек с ними не заговаривал, а велел братьям помочь, прижав ручки тачки, чтоб она не опрокинулась. Потом он просунул свои руки подмышки Сун Фаньпину и, обняв его, стащил с тачки. Мужик отволок тело в дом и уложил в комнате на кровати. Он был ниже Сун Фаньпина на полголовы, поэтому, когда тащил его, мужика чуть не перекосило с натуги, словно он волок здоровенное бревно. Его легкие выгоняли воздух с шумом кузнечных мехов. Оттащив Сун Фаньпина на кровать, мужик вышел во двор и долго-долго сидел на лавке, свесив голову и пытаясь отдышаться. Мальчишки стояли рядом, не смея и пикнуть. Отдохнув, он повернулся и посмотрел на толпу зевак.

— Дома есть кто живой? — спросил он.

Дети ответили, что есть мама, которая вот-вот должна была вернуться из Шанхая. Тот человек покивал и сказал, что тогда он спокоен. Поманив детей рукой, он похлопал их по плечам со словами:

— Вы же небось знаете Краснознаменный переулок.

Братья кивнули. Тогда мужик сказал:

— Я как раз там живу. Фамилия моя Тао, а звать меня Тао Цин. Если что, приходите ко мне.

Сказав это, он встал и пошел прочь. Люди, стоявшие у ворот, тут же расступились, боясь, что он заденет их своим касавшимся трупа телом. Сун Ган и Ли вместе с ним дошли до ворот. Когда Тао Цин взялся за тачку, Сун Ган сказал ему, подражая Тетке Су:

— Тебе за это воздастся.

Тао Цин кивнул и ушел, толкая перед собой тачку. Дети заметили, что, уходя, он вскинул левую руку и промокнул глаза.

Вечером братья сели ждать у тела Сун Фаньпина. Оно было все в крови — живого места не осталось, и выглядело страшно. Тело не двигалось, не шевелились и раскрытые губы. Глаза Сун Фаньпина были широко распахнуты, и зрачки в них напоминали маленькие камушки, только лишенные блеска. Наплакавшись, накричавшись и даже покусавшись, дети дрожали теперь от страха.

Было видно, как из-за дверей и окон то и дело показывались чьи-то головы. Слышался гул голосов. Голоса твердили о том, кто такой был этот Сун Фаньпин и как он умер. Кто-то сказал, что детей надо пожалеть, и Сун Ган заплакал. Вслед за ним всплакнул и брат. Потом они снова стали со страхом глядеть на людей снаружи. Гул шел не только от их голосов, но и от множества мух, что налетали со всех сторон и жалили тело Сун Фаньпина. Мух становилось все больше и больше, они летали по комнатам, словно черные снежинки, и их жужжание перекрывало трескотню за окнами. Скоро мухи начали жалить и братьев, и даже тех зевак, что толпились снаружи. Дети слышали, как звонко хлопали по ляжкам, по предплечьям, по лицам и по груди их ладони. Покричав и поматерившись, люди начали расходиться. Мухи прогнали их прочь.