Юй Хуа - Братья

Тао Цин оглянулся на своего подчиненного, не понимая, о чем толкуют слепые. Глава отделения стал увещевать их:

— Полная ерунда! Да если Ли сделался начальником управы, то наш товарищ Тао что, по-вашему, делает?

Слепые застыли без звука. Тут только они вспомнили, что в управе уже был начальник — Тао Цин. Но один неугомонный тут же выпалил:

— Так товарищ Тао небось заделался начальником уезда.

— Точно, — радостно подтвердили остальные трое.

Тао Цин сперва был сам не свой от злости, но, услышав, как слепые назначают его начальником уезда, разразился громким идиотским хохотом. Тут он заметил, что Бритого Ли в толпе и правда нет, а двое хромых прячутся за слепыми.

— Вы двое, подойдите, — махнул он рукой.

Хромые мгновенно поняли, что дело принимает опасный оборот и что весть о повышении Бритого Ли была измышлением слепых. Дрожа всеми поджилками, хромые вылезли из укрытия и сперва заковыляли в разные стороны, а потом сбились вместе. Так они и предстали перед Тао Цином.

Тогда Тао Цин и узнал о том, что Ли уволился уже больше месяца назад, но так и не соизволил появиться в управе. Он и не думал совещаться с работниками артели, а просто объявил, что все единодушно принимают его прошение. Побледнев, товарищ Тао произнес трясущимися губами:

— Да этому Ли плевать на организацию, плевать на дисциплину, плевать на начальство, плевать на коллектив… — А потом Тао Цин, не матерившийся уже с десяток лет, не удержался и брякнул: — Сучий сын!

Затем, отдав распоряжение хромым увести инвалидов, он вернулся в зал заседаний и продолжил изучать директиву. На заседании обсуждали серьезнейшие ошибки товарища Ли. Тао Цин предложил навсегда исключить его из системы гражданской администрации, и заседание единодушно утвердило это предложение. Тут же изготовили соответствующий документ для представления его правлению уезда. Держа в руках бумагу, Тао Цин перечитал текст и произнес:

— К таким бессовестным людям, как этот Ли, неприменимо слово «уволился», следует писать «выгнан с позором».

Пока Тао Цин с позором выгонял Бритого Ли, тот сидел в закусочной Тетки Су рядом с автовокзалом. В одной руке он сжимал билет до Шанхая, а в другой — пирожок с мясом и был сам не свой от возбуждения. Чавкая пирогом, зажмуривая глаза от удовольствия и шумно сглатывая, он воодушевленно расписывал Тетке Су, как собирается начать свое дело. Ли взглянул на билеты и, увидев, что через час с небольшим он уже вскочит в шанхайский автобус, кивнул и стал смотреть на часы на стене закусочной. Напустив на себя серьезный вид, он стал отсчитывать минуты, словно перед запуском ракеты. Досчитав до одного, Ли махнул рукой хозяйке:

— Ровно через час! Я, Бритый Ли, наконец расправлю крылья!

После своего внезапного увольнения Ли отправился домой, закрыл накрепко дверь и взялся выбирать направление, в котором надлежало расправлять крылья. На это он убил полдня и еще полвечера. Опыт успешного руководства артелью подсказывал ему, что свое дело начинать стоит в обрабатывающей промышленности. Как накопишь капитал, так можно и свою собственную марку состряпать. Вот только что обрабатывать? Сперва-то он думал клеить те же коробки, что производила инвалидная артель, потому как дело это было ему знакомо как свои пять пальцев. Пораскинув мозгами, Бритый Ли вынужден был с болью в сердце отказаться от этой задумки — из жалости к своим четырнадцати верным инвалидам. Не отнимать же у них кусок изо рта. В итоге он надумал заняться пошивом одежды. Стоило только набрать в Шанхае побольше заказов, и дело Бритого Ли пошло бы в гору, как на дрожжах.

Идущий в гору Ли с картой мира в руках появился на пороге лавки Кузнеца. А надо сказать, что Кузнец Тун был уже к тому моменту председателем нашей лючжэньской ассоциации частных предпринимателей. Бритому Ли нужен был стартовый капитал, и он понимал, что от государства и шиша с маслом не дождешься. Тогда в мозгу у него всплыл Кузнец Тун. Как начались реформы, так частники сразу начали богатеть, и денег у них на счету становилось все больше и больше. Улыбающийся Ли вкатился в лавку, рассыпаясь в приветствиях:

— Председатель Тун, председатель Тун!

От этого Кузнецу стало не по себе. Он опустил молот, вытер пот и сказал:

— Товарищ Ли, хватит звать меня председателем. Зови Кузнецом Туном, так куда забористей.

Ли заржал:

— И ты кончай звать меня товарищем. Зови, как раньше, Бритым Ли. Тож намного живее.

Потом Бритый Ли рассказал Кузнецу Туну, что он больше не начальник артели и им уже не будет. Стоя прямо у плавильной печи, он, брызгая слюной на все четыре стороны, принялся расписывать Кузнецу свои наполеоновские планы. Он не уставал напоминать, что, даже имея под началом четырнадцать инвалидов, все равно умудрялся зарабатывать в год по нескольку сотен тысяч. А если б у него было сто сорок или, скажем, тысяча четыреста здоровых людей, а промеж них, как приправа в готовом блюде, были б рассеяны бакалавры, магистры, кандидаты и доктора, то это ж какой куш можно было срубить? Ли выставил вперед пальцы и, бормоча что-то, принялся считать. Он считал битый час, но все без толку. Кузнец аж вспотел от ожидания.

— Ну так сколько? — спросил он.

— Вот уж правда не сосчитаю никак, — покачал головой Ли. Он выпучил глаза и мечтательно произнес: — У меня перед глазами уже не деньги, а целое море денег. — Потом он снова перешел к делу и добавил: — Ну все равно на пожрать, затариться и кошелек набить хватит.

После этого он протянул к Кузнецу свою лапу, как грабитель на большой дороге:

— Давай бабки. Сто юаней — одна доля. Сколько дашь, столько потом прибыли и получишь.

Физиономия у Кузнеца стала красней его печки. От слов Бритого Ли у него внутри все вспыхнуло. Запустив грубую ладонь за пазуху и, помусолив там немного, он выставил наружу три пальца и произнес:

— Я дам тридцать долей.

— Да это целых три тыщи юаней! — взвизгнул Ли и с завистью добавил: — Ну ты и толстосум!

Кузнец расхохотался и сказал, как само собой разумеющееся:

— Ну, три тыщи-то я дать могу.

Тогда Бритый Ли раскрыл карту мира и рассказал Кузнецу, как сперва будет шить одежду для шанхайских компаний, а потом, едва настанет нужный момент, создаст свою марку. Назовет он ее «Бритоголовый» и сделает первой во всем мире. Ткнув в карту пальцем, он пояснил:

— Везде, где здесь кружочки, будет по бутику.

Кузнец почувствовал, что здесь что-то не то, и спросил:

— Только твоей марки? Других не будет?

— Нет, — отрезал Ли. — На фига другие?

Кузнец расстроенно ответил:

— Я дал тебе целых три тыщи. Должна быть и моя марка.

— И то верно, — закивал Бритый Ли. — Будет и тебе марка «Кузнец».