Александр Лапин - Святые грешники

— На первой стадии можно поминать языком, повторяя слово «Аллах» вслух. Ну а потом только в сердце. Итак! Сосредотачиваемся. По ходу дела я буду говорить пояснения.

И имам начал:

— Зикр Калби! Сосредотачиваемся в сердце (в левой части груди) и произносим имя Аллаха, чувствуя любовь и томление. Как бы призывая возлюбленного. Повторяем сто один раз слово «Аллах»! Начали!

И наставник с мюридом забормотали:

— Аллах! Аллах!..

— Аллах! Аллах…

Проговорили.

— Теперь направляем зикр в точку рух, расположенную ниже правой груди. И стараемся достичь состояния спокойствия и безмятежности… Начали.

— Аллах! Аллах! Аллах…

— Далее сосредотачиваемся на точке сирр — что немного выше левой груди. Здесь важно достичь душевной близости с возлюбленным…

Так, шаг за шагом имам провел Турекула через точку хафи — выше правой груди. И сосредоточил его внимание на ахра — центре.

— В этот момент суфий начинает растворяться в Боге. А когда поминание Аллаха переходит на мозг, то наступает полное довольство, которое охватывает все тело суфия, постепенно ввергая его в покой и довольство.

— То есть полное безмолвие и безмыслие? — переспросил его Турекул.

— Можно сказать и так. Да, при этом надо не забывать придерживаться определенного ритма дыхания. То задерживая его, то делая на определенных словах вдох и выдох…

— Я слышал, что для подсчета количества повторений надо использовать четки?

— Да, с девятого века их используют. Но это не обязательно. Ведь зикр — первый шаг на пути любви. А когда любят, то постоянно повторяют имя любимого. И постоянно помнят о нем. Поэтому зикр должен произноситься всегда. Постоянно.

Когда вы начнете практиковать его повседневно, вы почувствуете, как в вас день за днем входит энергия, которая разогревает тело. И оно может даже покрываться потом с головы до ног. По мере совершения зикра и того, как он будет проникать, будет возрастать и близость к Богу. Шаг за шагом. День за днем. До тех пор, пока сознание не сольется с сознанием Аллаха. И не наступит состояние полного покоя и радости. Тогда исчезнут все мысли, тревоги и печали. И только имя Аллаха будет царствовать в сердце. Путь этот непростой и неблизкий. И на нем могут быть помощники. Мы считаем, что духовная сила суфия вырастает, если он посещает могилы святых и концентрируется на духе того или иного умершего суфия. Так что вы можете достичь самых высших ступеней суфийского посвящения. Но опять же, если на то будет воля Аллаха!

Так, в зрелом возрасте Амантай Турекул ступил на свой духовный путь.

Когда он вошел, президент сидел за рабочим столом. Но встал и вышел навстречу, дабы поздороваться. И сразу же Амантай заметил, как сильно он сдал. Глубокие морщины избороздили лицо. Костюм мешковато сидел на стремительно худеющем теле. Но рукопожатие у хозяина было по-прежнему цепкое, хваткое. И взгляд твердый. Значит, есть еще порох в пороховницах. Не иссякла казахская сила. Видно, у таких людей старой закваски, прошедших беспощадную советскую кадровую школу, всегда есть неприкосновенный запас энергии. Этим они и отличаются от молодых, современных политиков, которые рано созревают и рано отцветают. Эти же, как дубы, стоят, крепко вцепившись корнями в землю.

Он долго ждал этого вызова. После той бесспорно выдающейся речи на юбилее республики, которая глубоко впечатлила всех собравшихся, он ждал чего-то подобного. Уж больно многие тогда отметили красоту его слога. А у некоторых — и он это знает — родилась опасная, крамольная мысль: лучшего преемника для «папы» ну просто не найти. Человек прошел все ступени карьерной лестницы. Работал на самых ответственных должностях. Показал везде отличный результат. Завоевал любовь и уважение народа. Как никто знает все тайны и хитросплетения казахской политики, густо замешенной на амбициях, тщеславии, родовых связях. Разбирается и в экономике. Так что остался только один пост, который он мог бы занять по праву. Пост первого. И конечно, об этом «ноль первому» тоже наверняка донесли.

Он ждал аудиенции. Гадал о новом назначении. Думал: «Куда же теперь меня он направит? Чтобы и не обидеть, не загнать в оппозицию. И одновременно обезопасить свой трон. Ведь уже немало заговоров раскрыл КНБ. Так что несменяемому вечному елбасы они не нужны».

Амантай готовился к этому разговору. Общался с главой администрации, с ближним кругом. Надеялся, что где-то все равно информация утечет. Но не утекла. И Амантай понял, откуда дует ветер только тогда, когда «ноль первый» заговорил о вчерашней встрече с духовенством. Он, Турекул, видел эту встречу по телевизору.

За огромным круглым белым столом собрались крупные, дородные мужчины в бело-зеленых, расшитых дорогими узорами халатах и белых чалмах. Такие разные, но одновременно такие похожие друг на друга. Уважаемые имамы, духовенство, настоятели мечетей.

Всё тогда не показали. Но из гневной речи президента кое-что стало понятно. Говорили о борьбе с сектами. О новом законе, который должен прийти на смену закону о свободе совести. Это закон «О религиозной деятельности и религиозных организациях».

Сейчас президент, как будто споря с кем-то, снова гневно заговорил о сектах:

— Это черт знает что! Сектанты пробрались в самые ответственные сферы жизни нашей страны! — глянул на него, Амантая, из-под очков. — Мало того, они пробрались даже на телевидение. Захватили целый телеканал. Этот Галым Доскен. И ведут оттуда пропагандистскую деятельность. Объявились какие-то лжесуфии и начали обработку людей! Проповедник — какой-то беглый душман из Афганистана — создал целую сеть в стране. Объявил себя едва ли не Богом.

«Вот оно что! — похолодел от догадки и сам Амантай Турекул. — Просто так такие слова не говорятся. Значит, кто-то настучал и на меня. Что я, мол, тоже являюсь приверженцем суфизма. Но кто? Не бывший ли имам, с которым мы когда-то дружили и ездили вместе на хадж? Кто знает!»

Тоскливо заныло сердце.

— Сеют смуту среди народа в Казахстане. И надо же, ученые люди. Профессора! Они у меня надолго запомнят эти… — Президент закашлялся. Остановился. Словно очнулся. Потом другим голосом, спокойным, сказал: — В общем, я принял решение разобраться со всеми этими лжесуфиями, чтобы впредь неповадно было…

Амантай понял, что означает эта гневная речь для него. Это как бы предупреждение. Я знаю, кто ты! И хотя на тебя сейчас ничего нет, берегись!

— Я вот что надумал и решил, — уже более спокойно сказал «папа». — Ты у меня уже все должности в стране прошел. А вот международными делами в Европе некому заняться. У нас там пустота. Нет серьезной работы на европейском поле…

Амантай даже опешил от такого поворота событий. Чего-чего, а вот этого он никак не ожидал. Он — и Европа? Зачем? Языков не знает. Всегда сфера его деятельности простиралась в родных степях. И все его интересы были здесь. Да и жизнь тоже. А теперь, значит, ему предлагают разрушить этот свой устоявшийся уклад жизни, баланс, который он с таким трудом приобрел. И ехать незнамо куда.