Леонид Жуков - Злая фортуна

— Осилим?

— Ты с ума сошел.

— А куда спешить? Не успеешь уехать — завтра будет день.

Мне эта шутка не понравилась, я понял, что сегодня не уеду, и махнул рукой.

За столом разговор не клеился, но говорить о чем-то было нужно. Мне вспомнилось, что своих детей он назвал Робертом и Альбертом.

— Откуда ты взял эти имена? — поинтересовался я.

— А чтобы не было ни по-русски, ни по-татарски…

Закусывать было совсем нечем. На, столе лежал огурец, а на деревянной доске сырое мясо, отвратительно пахнущее чесноком. Видно, татарка приготовилась делать пельмени.

Выпили по рюмке. Ломаю огурец пополам и протягиваю татарину.

— Ешь, ешь сам, — замахал руками, — я буду сырой мясо… — И, загребая рукой полдоски, отправляет в рот.

С ужасом смотрю на этого самоеда и удивляюсь неразборчивости творца: неужели у нас с ним одинаковые органы и нас создал один бог?

Видя, как он спокойно пожирает эту мерзость, как неразборчивый поросенок, я подтрунил над ним:

— Говорят, сырое мясо есть очень полезно.

Ему это понравилось, и он, не допуская никаких сомнений, с некоторым кокетством, исключающим абсолютную уверенность моей похвалы и намекая на какой-то незначительный изъян в ее неопровержимости, согласился со мной:

— Ну? Особо если свой скот!

Живет в Якутии Адрианыч, ссыльный. Возраст его угадать невозможно. Говорит, что ему пятьдесят. Пятидесяти не дашь никак, уж больно стар. Видно, вся жизнь, проведенная в ссылке, была нелегкой. Старую каракулевую шапку, которой лет столько же, не снимает круглый год. Волосом курчав, сед, щеки бритые, липкие. Поджаристые уши светятся копченой кровью, на шее ромбовидная морщина. Шмыгает носом и вытирает платком секрет. Нижняя губа вырвана, поэтому Адрианыч схлебывает слюну, постоянно бегущую с этой губы.

Живет Адрианыч в сарае, очень любит публику, к нему сходятся отовсюду, чтобы послушать его.

— Адрианыч, где твоя губа?

— Вырвала лайка, я пьяный полез к ней.

— А крупная собака?

— У-у-у! Лучше не подходи, привязана к чугунной свае на двух цепях, медведя сбивает лапой. Еще никто не осмелился подойти к ней, кроме меня! Я хотел ей пасть открыть.

Хоть он и стар, но крепок необычайно. Осанка страшная: гнутый, с растопыренными пальцами, как клешни краба, на деревянной ноге. Эта нога не снимается тридцать лет и роднит его с пиратами. За длинную жизнь Адрианыч освоил часовое ремесло. За отсутствием отвертки манипулирует ногтем, желтым от никотина и загнутым, как у орла.

— Адрианыч, почини часы.

— Не могу, стал плохо видеть.

— Ну почини, ради бога, я только тебе одному доверяю.

— Не приставай, иди в мастерскую, там починят, они все мои ученики. А что у тебя с часами?

— Часовая стрелка неправильно показывает час.

— Это пустяк, нужно слегка пристукнуть кувалдочкой…

Адрианыч считает себя знатоком в этом деле, но в ссылке таланты его обречены на гибель.

— Адрианыч, скажи, какие часы самые лучшие?

— Японские.

— Откуда ты знаешь?

— Брали японские часы и били их об стену — а они идут! Потом бросали в воду — опять идут! Тогда клали в чайник и кипятили — все равно идут, как назло!

Сидя у окна против солнца, выпускал изо рта густые клубы синего дыма. Клубы, освещенные косым лучом, плавали в солнечном свете, вращались, медленно ползли и сгущались кучевым облаком. Еле видный в нем, он выпускал эти клубы, как сказочный змей, и врал:

— Три собаки-геолога нашли месторождение. Геологи никак не могли распознать его, уж больно глубоко оно залегало. Тогда пустили собак — и они сразу же нашли!

— Каким образом?

— Чуют, бляди!

— Откуда ты знаешь?

— В журнале написано. А сколько они так нашли — на большие миллионы!

Адрианыч схлебывает слюну, затягивается, бесконечно долго выпускает едкое облако и продолжает:

— Этим собакам золотые зубы вставляют и лечат на постелях! Одна из них знает двести восемьдесят слов…

Адрианычу подносят стакан вина, угощают семгой и чуть ли не молятся за него в церкви, лишь бы он побольше рассказывал.

— Адрианыч, скажи, в тайге можно заблудиться?

— Можно. У меня сын заблудился в тайге и чуть не погиб там.

— Расскажи, как это случилось?

Адрианыч тянет, набивает цену, чтоб его просили как следует.

— Адрианыч, ну расскажи, пожалуйста! А мы и не знали, что у тебя есть сын.

— Есть. Сейчас он поплыл на барже за картошкой, вернется теперь не скоро.

— Хочешь, я подарю тебе электробритву? Только расскажи, как сын заблудился.

— Что ж тут рассказывать? Тайгу знаю всю как свои пять пальцев. В лесу можно жить без пищи двадцать четыре дня. Этого дурака, сына моего, нашли на восемнадцатый день. Восемнадцать дней не курил, и спичек не было с собой. А я ему говорю: «П..... ты Ивановна, шел бы на восток!»

Адрианыч не знает ни одного писателя, зато знает всех маршалов и очень силен в политике, хранит старые газеты, желтые от времени, какими оклеены потолки в избах.

— Адрианыч, ты видел фильм, как Гитлер уничтожил Еву и собаку?

— Сначала собаку, потом Еву, — внес поправку Адрианыч.

— А зачем ему понадобилось уничтожать собаку?

— Она много знала. Помнишь, в фильме, когда их сожгли обоих, в золе нашли золотую челюсть собаки?

— Значит, собака была с золотыми зубами?

— А как ты сам думаешь?

— А зачем ей золотые зубы?

— Чтобы холестерин не откладывался…

Как-то раз Адрианыч поймал змею и принес ее в лукошке, чтобы добыть яд для своего радикулита. Надежно заточил ее в банку и накрыл камнем. Разговорились о змеях:

— Адрианыч, чем отличается уж от змеи?

— Разве ты сам не знаешь?

— Не знаю.

— Чему вас только учат в школе? Уж сидит на яйцах, а у змеи детеныши изо рта летят…

— Как изо рта летят?

— Как карандаши летят.

Зная, что Адрианыч не испугался открыть пасть собаке, спросили его однажды: случалось ли ему повстречаться с волком? На сей раз Адрианыч проявил скромность и сказал, что, слава богу, судьба миловала.

— Ну, а хоть видел своими глазами волка?

— Сколько угодно.

— Адрианыч, какие волки самые крупные?

— Самый крупный волк — сибирский. Я видел его своими глазами.

— Расскажи.

— Сейчас расскажу. Ростом он почти с человека. Ноги длинные, глаза узкие и раскосые, все понимает только сказать не может. Уши до того чуткие, что малейший звук улавливает за несколько километров. Зрение как у орла: в тумане издали видит мелкие предметы.

— Лохматый?

— Не очень. Серый, в яблоках…

Адрианыч никогда не признается, что ничего не знает, он берет на себя все, о чем ни спроси. Если спросить про татар, будет рассказывать про татар; про Ивана Грозного — расскажет про Ивана Грозного. Бессовестный, за словом в карман не полезет.