Вальдемар Лысяк - Цена

- Стараюсь, пан Кортонь, чего по вас как-то не видно! – парировал Хануш. – Стараюсь, стараюсь быть приличным!

- Ну конечно! Таким же приличным, как уважаемый наш пан почтмейстер, который жив только лишь потому, что несколько лет назад профессор Стасинка прооперировал ему кишки, вытаскивая своим скальпелем из могилы. А вот теперь, пан Седляк, с вашей по-мощью и, возможно, помощью других слишком впечатлительных господ, он пошлет профессора Стасинку в могилу, и таким вот способом поблагодарит его за спасение собственной жизни.

Седляк не был уязвлен, отвечая с точки зрения собственной партии:

- Эндеки бредят по своей натуре, но вы, пан Кортонь, проявляете удивительнейший недостаток ума даже по сравнению с другими эндеками!

- Он просто сумасшедший! – добавил Брусь.

- Так вы тоже красный? – спросил Кортонь у Бруся.

- Нет, всего лишь нормальный. А вы, по-видимому, и вправду с ума сошли! Вас следовало бы назвать свиньей, законченной свиньей, и я сделал бы это, если бы не считал, что вы умственно больной, что вы – сумасшедший!

- Тогда запишите в сумасшедшие и меня! – взорвался Мертель. – И пана графа, и пана адвоката, и пана редактора, потому что они думают аналогично!

- От моего имени прошу не говорить! – предупредил Клос.

- Я говорю от имени всех тех, для которых слова "отчизна" и "патриотизм" хоть что-то значат!

- А "Бог" и "честь"? "Бог" и "честь", господа! – включился Станьчак. Среди наших священных триад "Бог – честь – отчизна" всегда сверху! А для остальных – "девица – вино – песня"!

- Пан профессор, может, хватит уже этих глупостей! – потребовал Кортонь.

- Почему же? " Я естем Поляк малы, а муй знак то оржел бялы " [21] "Я маленький поляк, и герб мой – белый орел" – строка из патриотического детского стишка. !

- Ваш знак, профессор, это пьяная курица!

- Сумасшедший дом! – вздохнул Бартницкий.

- Воистину, - согласился с ним Мертель. – Жаль только, что не дом патриотов! Но, быть может, не все здесь такие, что не заботятся о своем виде. Проведем голосование…

- Да в заднице видал я ваше голосование! – пожал плечами Седляк.

- А в заднице то, что вы сдрейфили, пан Седляк – сдрейфили, боитесь, что проголосуют не по-вашему! Что выиграют люди, которые не избегают этой грязной, по вашему мнению, игры!

- А вы считаете, что она не грязная? – спросил доктор Хануш.

- Я считаю, что необходимо любой ценой спасти людей, за выкуп которых мы проголосовали, пан Хануш!

- Любой ценой?

- Да!

- В некоторых ситуациях имеются слишком высокие цены и слишком дорогие монеты, так что вам лучше выбирать слова, - сделал замечание Мертелю магистратор Малевич.

Профессор Станьчак снова прервал свою дремоту с открытыми глазами, потому что раздался его баритон:

- Да нет, слова он выбрал нормальные. Скорее, уж это вы, господа-ангелочки, фокусничая, жонглируете слогами и слога нами, желая спасти девственность своей совести; что для меня сомнительно, ведь каждый из вас прожил достаточное число лет, так что вы должны были не раз утратить девственную плеву. Слишком высокие цены, слишком дорогие монеты… Смешно!

- Это так, будто бы вы провозглашали, будто бы этика стоила насмешки, будто бы мораль – смешна, пан профессор, - с укоризной заявил ксендз Гаврилко.

- Да нет, попик, я говорю про… арендную плату за ежедневную жизнь в волчьей стае. Про покупку для себя лично калиток, через которые можно сбежать, путей эвакуации… Все является монетой, каждая наша мысль, каждый наш поступок, и все можно измерить в валюте – сферу разума и сферу поступков. Первое – всякая наша мысль и всякое действие имеют цену, которую необходимо без всяческих условий заплатить жизни. А два – все, что мы обдумываем и делаем, имеет столь же реальные, как у монеты, аверс и реверс. Возьмем первый попавшийся пример, более или менее адекватный нашей нынешней ситуации. " Вера горы сдвигает ", следовательно: " Нужно желать, чтобы мочь ", следовательно: " Для того, кто желает, нет ничего трудного ". Так говорит пословица, и правильно говорит. Но существует еще и " закон обратных последствий " – чем сильнее мы пытаемся что-то совершить, тем меньше шансов, что нам это удастся. И это ведь тоже правда.

- Пан профессор, вы упрощаете…

- Пан адвокат, это вы упрощаете что только можно, управляя рулеткой за этим столиком. Вы упрощаете этику, логику, демократические процедуры и принципы гигиены здравого смысла. Разве вас этому учили, когда вы изучали право?

Кржижановский отшатнулся, делая при этом мину человека, которого публично оскорбляют без какой-либо на это причины:

- Боже милостивый, дорогой мой!

- Я только хочу услышать, этому ли всему вас выучили, когда вы изучали право?

- Жизнь научила меня, что иногда следует делать выбор между злом большим и злом меньшим! – ответил на это Кржижановский. – Могу предположить, что доктор Хануш, будучи врачом, каждый день сталкивается в больнице с подобной проблемой.

- А что, по-вашему, является меньшим злом?

- Спросите у доктора, пожалуйста. Доктор Хануш представит вам конкретные примеры. Вот уже полтора года в больнице не хватает лекарств, уколов, бинтов, плазмы, нитей, капельниц – всего, потому что немцы все реквизируют для восточного фронта, где у них десятки тысяч раненных. Спросите у пана доктора, как часто ему и его начальнику приходилось оперировать или спасать уколами чью-то жизнь в ситуации, когда в этот день нужно было спасать пять пациентов, ожидающих смерти, а лекарств хватало только для двоих! Тогда им приходилось выбирать двух из пяти! Или одного из трех! Спросите его, спросите, как часто случалось такое. И он вам ответит, что, по крайней мере, раз в неделю!

Все обратили взгляды на все еще стоящего у двери доктора. Хануш опустил голову и молчал. Кржижановский подождал несколько секунд, чтобы вернуться к теме с тем же запалом:

- А потом спросите его, какими были критерии выбора!... Хотя, возможно, и не надо. Ибо, что он вам ответит? – что выбирали помоложе, побогаче, покрасивее, поумнее, или vice versa? Каждый их выбор был выбором жестоким, а что они считали меньшим злом, это их тайна, возможно – весьма стыдная. Так или иначе, у меня нет никаких сомнений, что они применяли принцип меньшего зла, и наверняка, руководствуясь только лишь субъективной интуицией. Ибо, видимо, нет регламента в таких ситуациях, нет кодекса, не существует тут директив – так что выбор полностью субъективный…

- Но случается и объективный, регламентный выбор, пан адвокат, - вмешался Клос. – Вы слыхали про " деление на три "?

- Что-то не припомню…

- Это система деления раненных во время войны на три группы – на тех, которые умрут, несмотря на все усилия врачей, на тех, что выживут и так, без всяких стараний по спасению, и, наконец, на тех, которые умрут, если не получат медицинской помощи! В связи с ограниченностью средств – все медикаменты предназначаются для этой третьей группы. Англичане так делают.