Джилл Сантополо - Свет, который мы потеряли

Я заглянула в мешок. Мобильник разбился. Фотоаппарат на удивление цел и невредим, только линза забрызгана засохшей грязью или кровью.

Я судорожно вздохнула. Для меня все это уже было слишком. Затуманенное сознание вдруг сконцентрировалось на предметах, которые остались после тебя. Мне теперь ими тоже придется заниматься? Вдруг остро захотелось, чтобы рядом со мной оказался Даррен. Уж он бы знал, что делать. Или Кейт. Да, надо позвонить Кейт. Но сначала надо увидеть тебя. За этим я сюда и приехала. За этим и мчалась в такую даль.

– Спасибо, – сказала я. – Можно увидеть его прямо сейчас?

– Конечно, – ответила она, встала и взяла мой чемодан.

– Приготовься, сейчас потребуются все наши силы, – пробормотала я, обращаясь к ребеночку… да и к себе самой тоже.

Я встала и поплелась за Шошаной и доктором Мизрахи. Мы вышли из палаты. Доктор Шамир сказал, что, если я пожелаю поговорить с ним еще, он в моем распоряжении.

Я кивнула, и он ушел.

Мы двинулись по коридору. Потом я остановилась. Шошана замедлила шаг и посмотрела на меня:

– Да?

Я еще раз глубоко вздохнула. Никак не могла поверить, что решусь на этот вопрос.

– Скажите, на каком сроке беременности можно определить отцовство?

Доктор Мизрахи тоже остановилась. Ее взгляд быстро скользнул по моему животу, и она снова подняла глаза:

– Надо сделать анализ крови, восьми недель вполне достаточно. Заодно определяется и пол ребенка.

Я еще крепче вцепилась в пластиковый мешок с вещами, которые остались после тебя.

– Спасибо.

И мы пошли за доктором Мизрахи дальше, на свидание с тобой.

Я шагнула в твою палату, но пришлось остановиться в дверях. Снова вернулось предчувствие тошноты, хотя на этот раз мне удалось побороть ее.

Изо рта у тебя торчала дыхательная трубка. Сухие губы потрескались. Голова забинтована, под глазами фиолетовые синяки. На левой руке от локтя до запястья – перемотанная бинтом шина. Вокруг – трубки, пикающие приборы. Но это был ты. Ты здесь. Грудь мерно поднималась и опускалась. Ты живой. Я помнила, что минуту назад говорили врачи, но мне было все равно.

– Гейб, – выдохнула я едва слышно.

В палате стоял металлический запах, и еще пахло больницей, это был запах пота, крови, смешанный с запахом антисептиков. Я опустилась на колени возле твоей кровати и взяла тебя за руку. Пальцы были обнадеживающе теплыми. Я прижала их к щеке. Мне хотелось, чтобы ты провел большим пальцем по моим губам, хотелось услышать твой голос.

Припомнился наш последний разговор. Тот самый, где мы сказали друг другу о нашей любви. Тот самый, в котором я попросила тебя остаться в Иерусалиме и не вынуждать меня делать выбор.

– Беру свои слова обратно, – проговорила я. – Я не хотела. Ты только вернись. Вернись, Гейб. Пожалуйста. Не покидай меня.

Но чуда не случилось. Ты даже не пошевелился. Ни один мускул не дрогнул, не задрожали веки.

Из груди моей вырвалось рыдание, я не могла сдержаться. Горло перехватило. В груди болело. Все тело трясло. Я рухнула на пол.

Не знаю, когда Шошана вошла в палату, но она стояла рядом, рука ее лежала у меня на плече.

– Миссис Максвелл, – сказала она. – Люси…

Я подняла голову и посмотрела не на тебя, на нее. Попыталась остановить сотрясающие тело рыдания. Она подняла меня с пола.

– Давайте немного пройдемся, – предложила она. – У вас здесь есть кто-нибудь, кто мог бы побыть с вами?

– Никого, – покачав головой, с трудом выговорила я.

Я вспомнила о Кейт. Может, ее попросить прилететь ночным рейсом? Она бы примчалась, если бы я попросила. Я судорожно вздохнула.

– Все будет хорошо, – сказала Шошана, выводя меня из твоей палаты. – Скоро закончится время для посетителей. Вам надо немного отдохнуть. Нет необходимости принимать решение сегодня.

– Хорошо, – ответила я дрожащим голосом.

– Может, вам нужна машина, чтобы доехать до гостиницы? Или до квартиры мистера Сэмсона?

Номер в гостинице у меня был забронирован, но я вспомнила, что в пластиковом мешке лежат ключи от твоей квартиры. Адрес тоже был забит у меня в телефоне, ты сам набирал его, когда мы лежали в постели. Да, лучше поехать туда.

– Машина… Было бы хорошо.

Шошана кивнула, куда-то удалилась и через несколько минут вернулась с моим чемоданом.

– Я провожу вас на улицу, познакомлю с водителем. – Она протянула мне карточку. – Обычно я не делаю этого, но… В общем, тут номер моего личного телефона. А на обратной стороне я вписала номер мобильника.

– Спасибо, – поблагодарила я и сунула карточку в сумку.

Она подхватила мой чемодан, и, пройдя через вращающуюся дверь, я поплелась за ней к автостоянке. В голове мелькнула и тут же пропала мысль: если так исполнилось мое желание не выбирать между тобой и Дарреном, то жить в этом мире я больше не хочу.

Что скажешь, Гейб? Не сам ли ты вызвался делать репортажи из сектора Газа? Увековечивать события именно там, именно тогда и таким образом? И в результате – оказаться здесь, на этой койке? Или это было предопределено судьбой? Ты был обречен на такой конец? У меня есть собственные соображения на этот счет, но я бы хотела выслушать твои.

Водитель повез меня по кривым улочкам, видимо, хотел устроить по дороге небольшую экскурсию. В Израиле я была впервые, и понимаю, стоило бы больше обращать внимание, вникать в атмосферу этих мест, но голова у меня все еще была как в тумане. Перед внутренним взором стояла больничная палата, койка, а на койке – ты. Вспоминался доктор Шамир и его слова. Мистер Сэмсон находится в состоянии мозговой смерти . «Не думай об этом, – твердила я себе. – Думай о том, что делаешь сейчас. Крепись. Думай о его квартире».

Покажется ли она мне знакомой? Почувствую ли я себя в ней как дома? Узнаю ли я о тебе что-нибудь новое, чего не хотела бы знать? На мгновение мелькнула мысль, не лучше ли повернуть и поехать в гостиницу, но я отогнала ее. И если честно, мне все-таки очень хотелось увидеть место, где жил ты. Окунуться в атмосферу, которая тебя окружала.

– А-а, Рехавия, – сказал водитель, когда я назвала ему адрес. – Хорошее местечко.

Он оказался прав. Район был действительно очень симпатичный: красивый и тихий. Я старалась не думать больше о том, что видела и слышала в больнице, стала рассматривать здания, мимо которых мы ехали. Представила себе, будто на твой вопрос, поеду ли с тобой в Иерусалим, я ответила «да». Может быть, я ходила бы за продуктами на этот рынок. Пила бы кофе в этом маленьком кафе. Было бы нам с тобой хорошо здесь вместе или отношения испортились бы? Сквозь туман в голове и общее оцепенение я вдруг вспомнила о Виолетте и Лиаме, и мне стало больно. Я не видела их менее суток, а уже сильно скучала. Хотелось обнять их, прижать к себе теплые, маленькие тела, ощутить, как их ручонки обвивают мою шею. Нет, ни за что я не смогла бы их бросить.