Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Том 1

Нина боялась поверить в услышанное. В голове не укладывалось, что вся эта грязь могла переполнять окружавший ее мир и касаться ее знакомых. Даже ее муж Николай не оставался от всего этого в стороне — ведь он был одним из тех, о ком рассказывала Адель. Нина ничего не знала об этой изнанке реального мира. Она жила так, будто всего этого не было на свете. И получалось, что и не жила по-настоящему.

Адель встала из-за стола, босиком прошлепала в комнату и поставила другой диск. Вернувшись, она, как кошка, примостилась на прежнее место и, обняв колени, виновато следила за Ниной, ждала от нее хоть какой-нибудь реакции.

Квартиру заполнило густое и энергичное сопрано на немецком языке.

— Я никогда не слышала такой музыки, — произнесла Нина. — Это так сильно, бездонно…

— Тебе нравится? Элизабет Шварцкопф… Поет простые вещи, Моцарта. Зато как!

— Я плохо разбираюсь. Но очень красиво.

— Когда я пела, у меня было сопрано… Но, как говорится, что было, то сплыло… — тут же оборвала себя Адель. — Нет, больше я не хочу такой жизни. Хуже уже не будет. Не может быть хуже, не может…

— Я сразу как-то и не поняла того, что ты рассказываешь, — через силу начала Нина. — Даже не представляю, что всё это происходит в реальной жизни. У нас с тобой так по-разному всё сложилось… Я жила в другом мире. Хотя, когда дома у нас начались склоки, всё перепуталось в голове. Жизни людей вообще нельзя сравнивать. А мы всегда сравниваем…

Они смотрели в окно на освещенный двор с белыми, словно на негативе, деревьями в инее. В свете редких фонарей снежинки мерцали разноцветными искрами. И от этого еще приятнее было сидеть в тепле и уюте.

— Я всегда их боялась… Всегда, — вздохнув, сказала Адель.

— Кого?

— Мужчин. Правда, все они… эгоисты, слабаки. Всё время этому поражалась…

Нина кивнула.

— Я еще в школе когда училась, всё поняла. Поэтому у меня нет в мужчинах нужды. Ну такой, как у всех… Даже не знаю, как сказать… Физиологической потребности в них нет… Это мне не нужно. К этому — только отвращение.

— У тебя много было мужчин? — стараясь быть естественной, спросила Нина.

— Сначала? Нет, — ответила Адель. — Это началось, когда я в музыкальную школу ходила… Петенькой его звали. Петюней… Он на фортепьяно играл. Стеснительный был — ужас. Но — непохожий на других. Единственный мальчик в классе, представляешь? Водился только с девочками… Мы долго ходили за ручку, как малолетние. Какие-то бесполые были. Терлись, как котята, друг о дружку. А потом всё само собой произошло. Мы это делали каждый день, чувствуя себя взрослыми, любовниками. А через пару лет, когда я пришла к гинекологу, обнаружилось, что я еще девственница…

— Такое бывает?

— Оказывается, да. Разрыв плевы был частичный. Он был такой деликатный, что… — Аделаида смущенно засмеялась.

— Ёжик от него? — вдруг спросила Нина.

Аделаида бросила на подругу удивленный взгляд и не сразу ответила:

— Когда я в Гнесинском училась, я по-настоящему влюбилась. В одного грузина… Чистый человек, чуткий, оригинальный, красивый. Джанри его звали. Он был баритон… Странно бывает, но вдруг смотришь на человека и узнаешь родную душу. Сразу, в доли секунды… С ним тоже странные были отношения — какие-то не физические, — помолчав, добавила Аделаида. — Для него это было как игра. Как сложная партитура, если хочешь… Он страшно боялся однообразия. Он был сдержан, но… неотразим. Я стала его рабыней, в полном смысле. Не могла думать ни о чем другом, кроме как о постели. И это было так ужасно, так мучительно! Он был добрым эгоистом. И ужасным бабником. У него были и другие… увлечения. А я, когда поняла, что беременна, не захотела ему досаждать. Зачем? У него своя жизнь, у меня своя. Я ушла… Мне так легче было. А потом всё это завертелось… Когда учебу пришлось бросить, всё кубарем покатилось… Извини, меня как прорвало сегодня…

— Я всё понимаю… не извиняйся.

— Я вообще в первый раз всё это рассказываю. Но, знаешь, так легко, когда всё сказано. Когда можно всё сказать… — Адель перевела дух, помолчала и продолжала: — А когда у нас началось с Горынычем, мне уже деваться было некуда. Тянулось это почти год. Я жила за его счет, купленная с потрохами. А теперь, после всего, он гайки решил закрутить. За квартиру платить отказывается. Ёжика у себя терпеть не хочет. Что делать?.. Обещал раньше помочь с этим проклятым долгом. Но теперь только отмахивается.

— Значит, нужно его нейтрализовать, — сухо подытожила Нина.

Адель с удивлением взглянула на обычно робкую Нину. Та отвела взгляд в окно и молчала.

— Да, но как?

— Надо подумать. Ты знаешь его слабости… У таких людей всегда есть слабости… Ты же сама только что говорила…

По дороге домой, сидя в такси, Нина боялась шелохнуться, боялась нарушить вернувшееся к ней внутренне равновесие. Одно неосторожное движение — и, казалось, внутри что-то оборвется и разобьется вдребезги. Порошок ударил в голову. Онемела не только верхняя губа, но и нос. Второпях, тайком от Аделаиды пытаясь вдохнуть дозу в ванной, она допустила, видимо, небольшую передозировку.

Перед глазами всё плыло. Уцепившись за ручку на дверце, Нина вглядывалась в мутную картину зимней Москвы и не могла побороть в себе волшебного ощущения, что парит в воздухе, и не просто над холодным скучным городом, в котором протекала вся ее жизнь, как у героини по-советски пошловатого романа, но о нем и вспоминать даже было неприятно. Она находилась сейчас где-то на иных высотах, над краем реального мира, который ассоциировался у нее с темнотой, ночью, обмороком. От бестелесной легкости, от острого чувства полного разрыва со всем на свете внутри дрожала, звенела каждая жилка.

В ушах звучало оглушительное сопрано, а прямо перед глазами маячил бледный лик Аделаиды с виноватой улыбкой и внимательным взглядом. Этот взгляд поглощал и затягивал в себя, словно в омут, даже сейчас, в воображении. Нина отчетливо ощущала под пальцами тяжелые шелковистые волосы, в которые хотелось зарыться лицом, разглядывала кисти изящных рук Адели, длинные музыкальные пальцы с тонкими фалангами, бесконечно-идеальные ноги в чулках, узкие ступни, острые коленки…

Это побуждало совершить нечто неимоверное, и в то же время всё казалось уже сбывшимся — где-то внутри, на дне себя, в бездонной, захватывающей дух чувственности. От всего этого немели руки, ноги, мысли…

Двухкомнатная квартиразнакомых, с которыми Нина договорилась о съеме, находилась в Старомонетном переулке. Комнаты с высокими потолками выглядели мрачновато из-за почерневших тусклых окон и неопрятных стен в пожелтевших облезлых обоях. Без ремонта было не обойтись. В конце концов решили не затевать его зимой. Обои, где можно, пока подклеить, потолки побелить, — на первое время этого предостаточно, — и только уже по весне заняться квартирой по-настоящему. К тому же хозяева согласились взять на себя расходы на добротный ремонт.